– Привет, привет! – Молчан стянул перчатку, пожали руки. – Ну, как тебе? – Да ничего так… – Я покачал головой. – Здорово вы! – Ну, а ты думал? Мы тут каждый выходной занимаемся. Ребята еще и из «Муромца» подходят, это соседний клуб. Народ вон приходит. Иногда даже групповые устраиваем. – Ого… – Я поглядел на нескольких рыцарей. В шлемах-ведерках, при копьях и двуручных мечах, с пивом «Балтика-3». На бутылках явно выделялась изморозь. – Пиво холодное… – задумчиво протянул я. – Привет, Игорь! – К нам подошел высокий и полный человек в серой кольчуге. – Твой друг с нами не хочет? Мы как раз вот тут группу копейщиков собираем… Ну, отчего бы и нет? – Что делать-то надо? – Да ничего особенного, постоишь… Вот Игорь еще мечом помашет. Телевизионщики приехали, снимать будут. Копейщикам выдавали кольчуги попроще, длинные копья с выкрашенными серебрянкой наконечниками, навешивали картонные шлемы и бутафорские мечи. Потом мы выстроили в колонну и ходили взад и вперед под прицелом телекамер. Зеваки заглядывались, предлагали по пиву и даже фотографировали. Дальше Молчан вытащил меня из толпы, выдал первый попавшийся «настоящий» меч и кольчугу. Немного с ним постояли в сторонке, куда зеваки особо не смотрели. Потом еще постояли с тевтонским рыцарем, который отрекомендовался бароном Гюго, в миру Алексеем. Высоченный и светловолосый, задал мне он жару, хотя Молчан делал его без труда. Меч мне по руке подбирали долго, Молчан и Гюго долго рылись на пару в ящике, полном разного железа. Потом выбрали один, поднесли мне, сказали взмахнуть. Я стал махать, так, как показывал отрокам пьяный сержант в моем сне. Гюго и Молчан одобрительно кивали. Потом выбрались на берег реки с пивом и смотрели на закат, а потом я шел домой пошатываясь. Две бутылки пива почему-то оказалось слишком много. Короче, день прошел не зря. Разве что напился сильно. Посмотрим, как пройдет ночь… Интересно, а я там тоже пьяным буду? А вообще, хорошо – не дают тебе пить тут, пьешь там, а не дают пить там, пьешь тут. Всегда пьяный и веселый! Заснул не скоро. Пока еще дошел до дома, в метро решил не спускаться. Ну, на полчаса дольше пройду-то, так и что с того, проветрюсь, только трезвее буду. Пока обед себе сготовил. Пока родителям по телефону объяснил, что все со мной в порядке и кушаю хорошо. Пока еще на балконе постоял, проветриваясь. Лег в кровать, ворочался долго, смотрел в темный потолок. Голова немного кружилась, за окном проносились машины, ветер мел ветками березок. Становилось все тише и тише, звуки стали вдруг отступать от меня куда-то вдаль, и… Закрыл глаза, открыл. Вот и мой сон, здравствуйте. Грохает било в блюдо, входят слуги и несут одежды, а потом и еду, вкусно пахнет-то как, м-м-м… И легкий такой хмель тоже есть, из моего мира остался. Завтрак обошелся без Иштвана. Меня одели, умылся, поел. Опьянение не проходило, меня даже чуть шатало. Вот здорово! Мечта алкоголика, нажраться так, чтобы никто не догадался. До полудня мы с мастером Клоту катались по городу. Ничего в общем особенного, та же охрана, те же улицы, стены и сады. Встречные кланяются, но уже не так усердно. Иногда вовсе предпочитают не замечать. Лакей тоже прекратил плеткой махать, устроился с важным видом поодаль. Ну, все понятно. Власть вернулась в город. Теперь, ежели что, то тогда ой-ой сразу! Как-то незаметно бричка выехала на берег моря. Долгий пляж, чистейший желтый песок, сосны на берегу. Дорога делает петлю и уматывает куда-то вдаль, никого не видно. Разве что на мысу, выдающемся далеко в море, торчит крепость. Мыс в море далеко вдается, видно со всех сторон. Здоровенные валуны, о которых бьется легкая зыбь, заросли водорослями и мхом. – Купаться, – вдруг решил я. И было от чего. Тут я уже долго, а из всей гигиены разве что умывался и розовыми лепестками обтирался. Вообще, в воду и с мылом хотелось аж жуть. Бричка остановилась, колеса стали вязнуть в земле. – Ваше высочество, вам нельзя! – Ты что, доктор, шлёпнулся? – прямо спросил я. Перед пляжем мы стояли как раз, вода в море ласковая и теплая, я только что проверил. – Вши загрызут! – От вшей надо применять вошебойки, ваше высочество! – всполошился мастер Клоту и, пробежав прямо по песку, заступил мне дорогу к морю. – Вам нельзя мыться, вы перенесли тяжелую болезнь! – ……… – сказал я. Странно, во сне совершенно не получалось ругаться. Смысл слов-то вроде бы знаю, а вот произносить их почему-то не получается. Какое-то сипение, шипение, взрыкивание даже. Доктор застыл. Где-то позади застыла охрана, делали вид, что это их не касается. По сторонам вообще не смотрели, только во внутренний круг. Тренируются они так делать, что ли? – Дк… Др… Лекарь! Слушай сюда. Я, его высочество, говорю – купаться надо. Потому и буду купаться. Вот прямо сейчас. Что тебе не нравится-то? Море-то теплое? – Ваше высочество! Вода смывает кожу… То есть самый здоровый слой кожи, открывая для болезней… – %№*$ amp;! – сказал я. Обошел мастера Клоту, замершего истуканом, стянул с себя одежду и пошел в воду. Хорошо! Блаженство! Море ласковое и теплое, вода пресная, как в реке. Плавать я не умел, потому просто зашел по шею, покачивался на волнах. Ровный белый песок, ослепительно-белый такой, мелкий. Красиво и спокойно. Ни камешка, дно ровное и мягкое, приятно ступать на него. Надо будет в замке найти купальню или что там еще есть. Мыло найти, я видел, тут полы мыли чем-то таким, не розовыми лепестками же мне мыться? Или баня, вроде бы в средневековье должны были быть бани… Поплескался еще для приличия, вышел. Лакей расторопно подал мне большое полотенце, выуженное из сундука под задним сиденьем брички. – Ваше высочество… – Так, стоп. Лекарь. – Я строго посмотрел на мастера Клоту. Ну, как строго, как получилось. Тут мне лет мало еще, чтобы строго смотреть. – Давай-ка мы с тобой договоримся так… Когда я болею или когда мне плохо – я об этом говорю, и ты меня лечишь. А пока что… Где тут, в городе, есть купальня? Хорошая? Есть такие, конечно же, общественные купальни. И в замке есть, личные. Доступ открыт… Для дворян, конечно же. А уж принцу-то кто запретит? Лежать в подогретой раскаленными камнями воде было одним наслаждением. Лежишь так себе, смотришь в потолок, который покрыт расписной лепкой. Тебя трут мылом, плохим и жирным, от кусков остается на теле жирная желто-грязная пленка, потом снова ныряешь в воду, которая чернеет. Еще один слуга носится туда-сюда, вытаскивает остывшие камни и кладет в воду новые, горячие. Кладет подальше от меня, чтобы не обжечь. В углу расположился до ужаса несчастный мастер Клоту, бдит. Сначала как-то стремался принимать ванну при таком количестве свидетелей. Раздевание, как известно самому глупому человеку в мире реальном, процесс сугубо интимный и не предназначен для обозрения большого круга лиц. Хотя, наверное, Маша с Женей, две девушки из модельного бизнеса, меня поправят, что процесс сей не для большого круга лиц, если за то большие деньги не платят. Но с другой стороны, я ж перед доктором раздеваюсь, а слуги тут это предмет мебели, не более. Присмотрелся к своему телу. Сны не сильно меня обидели. Паренек обычный, я сам лет пять назад такой был, пока спортом не занялся. Руки-ноги тонкие, на левой руке идет шрам, как от сильного ожога. Это когда меня будить пытались, врачеватель прикладывал раскаленное железо. Доктор Менгеле, чтоб ему пусто было. Ногти на ногах и на руках подстрижены аккуратно, пальцы тонкие, мальчишеские, костяшки не набиты. А у меня набиты были… Мышцы слабые, дряблые, грудь безволосая, пах вот только чуть зарастать начал… Хотя? О нет… Ну на кой тут грудь брить-то? Волоски вот как раз пробиваться начинают, мелкие красные точечки обозначились, и кожа дико чешется. Что за обычаи дурные? Надо бы их отменить… А если уж местных жителей так поросль на груди оскорбляет, то я тогда буду рубашки с высоким воротом носить. Откинулся в купальне, расслабился. Лицо немного чесалось, отросшие волосы чуть щекотали затылок. Надо будет подровнять и хорошо вымыть… Интересно, а тут что-то вроде шампуня есть? Нерешительно придвинулся полноватый лакей с ножницами и еще какими-то принадлежностями. Точильный камень, что ли? – Ты чего? – Стрижка, ваше высочество! – поклонился лакей. – Так давай, стриги… Лакей поточил на камне большие ножницы и принялся за мою шевелюру. Ножницы глухо щелкали, вниз летели клочья волос. Быстро, сноровисто. Полные руки пережимали пряди, ножницы быстро отхватывали кусок, потом снова. – Короче стриги! – потребовал я. Ножницы отлетели как ошпаренные, а лакей низко склонился передо мной. Потом стал стричь короче. И ведь это не классика «под горшок», когда на голову надевают горшок… Кстати, всегда думал, а почему именно «под горшок»? Что, горшок обязательно надевать? А почему нельзя обойтись ленточкой, вокруг головы повязанной? Шик-шик-шик… Ножницы порхали вокруг моей головы, иногда слуга останавливался и затачивал их снова. Закончил, щелкнул пальцами, пара негров подтащили поближе зеркало. А что, ничего получилось. Чуть побольше сверху, чуть поменьше по бокам. Ладно, это ж сон, и так сойдет.