— Пойдем лисовать! — Арина! — вклинивается голос мамы, — дай мамочке раздеться, помыть руки и поужинать. Мама устала… — Устала?.. — поднимает голову и смотрит на меня снизу вверх. Резинка в виде бабочки съехала вбок и совсем не держит хвост. Выбившиеся из него волнистые пряди обрамляют круглое личико. Беда с этими волосами, никакие резинки и заколки их не удерживают. Мы с мамой перестали с ними бороться. — Чуть — чуть… — шепчу, подмигивая. Отец твой всю энергию из меня высосал. Руки до сих пор ходуном ходят и колени трясутся. Раздеваюсь и, послав маме благодарную улыбку за то, что Аришку на руки взяла, скрываюсь в ванной. Открыв кран, набираю в ладони теплую воду. Вот и все. Пришел конец нашей спокойной жизни. Олег теперь не успокоится, я это в глазах его увидела. Господи… что теперь будет?.. Что у него на уме?.. Зачем дождался меня?.. Почему так смотрел?.. Тревожные мысли взрывают мозг, а в груди от его взгляда трепещет все. — Ты чего? — раздается за спиной мамин голос, и я едва не подскакиваю на месте. — Напугала… — Голова болит? Устала?.. — спрашивает, глядя на меня в отражении зеркала. — Устала… Маме сказать надо. Ее реакцию я знаю — снова насядет на меня с требованием поставить Олега в известность, и уж здесь я отвертеться не смогу. — Не заболела? Температуры нет?.. — продолжает пытать, — взгляд больной какой-то. — Нет. За ужином она меня не трогает, спасает непрекращающаяся болтовня и возня дочки, а после я прикрываюсь обещанием с ней порисовать. Способности к этому у Аришки, видимо, от меня — я тоже неплохо рисую. И сейчас часто пользуюсь альбомом и карандашами, воспитывая в ней усидчивость и в моменты, когда на активные игры сил просто не остается. Наблюдая за тем, как она пытается раскрасить нарисованных мной бабочек, вспоминаю ее совсем маленькой. Колики, зубки, бессонные ночи, а между ними мой скулеж в подушку. Непросто было выжигать чувства к ее отцу. Но шло время, Аришка подрастала, а я немного успокоилась. Раны затянулись, обиды замолчали, разочарование пеплом осело. Казалось все прошло, болезнь отступила, можно жить дальше. А сегодня иллюзии пошли трещинами и осыпались осколками все за несколько секунд. Снова обида душит и перед мысленным взором фото то встает. Оно застряло занозой в памяти и до сих пор снится иногда. При чем акцент всегда не на Олеге и даже не на его жене, чье лицо я не запомнила, а на ее ярко-красном маникюре, по-хозяйски лежащем на его плече. Был момент, когда я, смалодушничав, пошла искать страницу его жены в соцсетях, но она оказалась закрытой, и я посчитала это знаком судьбы, решив, что мне нечего делать в их личной жизни. А позже, после родов, стало не этого. Уложив Аришку спать, иду к маме на кухню и с порога выпаливаю: — Я Олега сегодня видела. Вскинув взгляд, мама замирает. А затем, соскочив, достает чашку из шкафа и наливает чаю. — Садись, — указывает глазами на стул и сама занимает место напротив. — Он приходил в клинику со своей девушкой, чтобы она записалась к врачу. — С женой? — Нет, мам… с девушкой. — О, Боже, — вздыхает она, прижимая ладонь к груди, — горбатого могила исправит. Горло вмиг перехватывает. Рассматривая плавающие в чашке чаинки, пытаюсь проглотить перекрывающий дыхание ком. — Узнал тебя?.. — Конечно, — улыбаюсь слабо, — я разве изменилась? — Мог сделать вид, что не узнал… — Не сделал. Он потом меня на остановке догнал… Мама, со звоном поставив чашку на стол, ахает. — Зачем?! — Не знаю, мам… Поговорить хотел. Спросил, как живу… — Про Аришку не спрашивал? — Нет. Откуда ему знать? — Тогда что хотел? — Я не знаю… — И ты ему не рассказала? Прикрыв глаза, мотаю головой. Знаю, что сейчас начнется. Мама усилит напор. — Надо рассказать, Сашка. — Я расскажу… — соглашаюсь сразу в надежде ослабить давление с ее стороны. — Когда? Когда Аринка в первый класс пойдет? — Скоро… Тем более, я думаю, этот не последняя наша встреча… Мне кажется, он приедет снова. — Вот и расскажи! — напирает она, — малявке скоро в детский сад идти, начнет спрашивать у тебя, почему за всеми папы приходят, а за ней нет… — Расскажу! А вдруг, он откажется?! — озвучиваю свой самый большой страх. — Тогда это останется на его совести, а не на твоей!.. И потом, некоторые бабники тоже своих детей любят. Да, блин!.. Понимаю я все! Что он имеет право знать, и что, возможно, признает Аришку!.. А я?.. Где мне взять столько благородства и смелости, чтобы снова впустить его в свою жизнь?! В какую броню заковать свое сердце, чтобы уберечь его от новых ран?.. — Представь себя на его месте, — проговаривет мама тише, — у тебя ребенок где-то растет, а ты не знаешь… — Я расскажу… с мыслями только соберусь и расскажу! Клянусь! Зафиксировав взгляд на моем лице на несколько секунд, наконец, кивает и, заметно успокоившись, начинает убирать со стола. Позже, лежа в постели и глядя на мирно спящую дочку, пытаюсь представить, какой будет наша с ней жизнь дальше. Вспоминаю, как боялась возвращаться в город, туда, где пережила самое большое разочарование. Но выхода не было. Аришка подрастала, и мне нужно было выходить на работу. Тут снова помогли связи тети Нины, и меня взяли регистратором в Клинику интегративной медицины. Обязанности не сложные, удобный график и зарплата достойная. Мама согласилась пожить с нами, пока Арина не пойдет в детский сад, а отчим помогает с оплатой аренды квартиры. Изменится ли что-то после того, как я расскажу Олегу о ребенке, я не знаю. Мне страшно. Я боюсь, что моя дочь разочаруется в отце, как я когда-то. Я не хочу, чтобы она к нему привязывалась, я не хочу, чтобы она плакала, спрашивая: «Где папа? Когда он придет?» Я этого просто не переживу. Утром просыпаюсь от того, что по мне бессовестно прыгают. Разлепляю глаза и вижу счастливые глаза Аришки. Очевидно, сегодня дочь в стала с той ноги. — По-сы-пай-ся! По-сы-пай-ся!.. — оседлав меня, скандирует она.