Бретт широко улыбнулся. Он всего два раза в жизни покидал Мэн, оба раза вместе с отцом, когда они ездили в Нью-Хэмпшир искать какие-то детали. – Конечно! – воскликнул он. – А когда? – Думаю, в понедельник. На выходные и Четвертое июля. На целую неделю. Как тебе это? – Здорово! Тьфу, у папы ведь много работы. Он может… – Твой папа ничего не говорил. – А я знаю, что он обещал Ричи Симмсу поставить новый мотор на его трактор. И еще мистер Миллер из школы хотел завести свой «форд». И… – Я все же думаю, мы сможем уехать, – прервала его Черити. – На автобусе из Портленда. Бретт заколебался. Где-то на крыльце медленно протопал Куджо. Он смотрел на хозяйку и мальчика красными, воспалившимися глазами. Ему было очень плохо. – Тьфу ты! Не знаю… – Не говори «тьфу». Это плохое слово. – Прости. – Но ты хочешь поехать? Если папа согласится? – Конечно! А ты уверена, что он согласится? – Наверное. – Она задумчиво поглядела в окошко над раковиной. – А далеко до Стрэтфорда, ма? – Триста пятьдесят миль. – Тьфу… то есть далеко. Это… – Бретт. Он вопросительно взглянул на нее. На ее лице опять отражалось удивляющее его возбуждение. – Что, ма? – Как ты думаешь, отцу что-нибудь нужно? Он хотел бы что-нибудь купить? Глаза Бретта слегка блеснули. – Ну… ему нужны ключи… и он еще хотел маску для сварки. Старая совсем треснула. – Да нет, что-нибудь большое. Дорогое. Бретт подумал, потом улыбнулся: – Он очень хотел новый мини-кран. С ним бы он выдрал старый мотор из агрегата Ричи, как кусок де… Ну, легко. – Он чуточку покраснел, но продолжал: – Но ты не можешь купить ему это, ма. Это очень дорого. – Сколько? – Ну, по каталогу не меньше тысячи семисот, но папа говорил, что мистер Беласко в Портленде уступил бы ему дешевле. Он говорит, что Беласко его боится. – Думаешь, это правда? Бретт, казалось, даже испугался. Он не помнил, чтобы мать когда-либо вела такие разговоры. Даже Куджо на крыльце слегка навострил уши. – Ну? – Нет, ма, – сказал он, но Черити поняла, что он лжет. Она уловила в словах Бретта восхищение. Он хочет быть похожим на отца. Тот словно становится выше ростом, когда видит, что его боятся. О господи! – Нет ничего хорошего в том, что тебя боятся, – сказала она. – Нужны только громкий голос да грозный вид. Давай доедай. Он медленно начал есть, то и дело поглядывая на нее. В это утро везде таились загадки. – Сколько это будет стоить? Тысячу триста? Тысячу четыреста? – Не знаю, ма. – А этот Беласко может доставить заказ сюда? – Такой дорогой, наверное, может. Если бы у нас были деньги. Ее рука потянулась к карману халата. Там лежал лотерейный билет. Зеленый номер на нем, семьдесят шесть, и красный, четыреста тридцать четыре, совпадали с указанными в таблице выигрышей. Она сверяла их десятки раз, не в силах поверить. Она каждую неделю тратила на билет пятьдесят центов, с семьдесят пятого года, и вот эти вклады принесли отдачу – пять тысяч долларов. Она еще не получила их, но они никуда не уйдут. – Деньги есть, – сказала она. Бретт уставился на нее. В четверть одиннадцатого Вик вышел из офиса и поплелся в кафе, не в силах выносить проклятую жару. Сейчас он делал рекламу для яичной фермы Декостера. Трудная работа. Яйца он ненавидел с детства, когда мать запихивала их ему в глотку четыре раза в неделю. Все, что он мог выжать из себя, это: «Кусай от яйца с любого конца». Не бог весть что. Мысль вызвала у него в уме образ яйца, застегнутого посередине на молнию. Образ хороший, но какой от него толк? Он не мог придумать. Надо спросить Тэдди, подумал он, когда официантка принесла ему кофе и блинчики с черникой. Тэд яйца любил. Конечно, его мучила не эта яичная реклама. Мучили его предстоящие двадцать дней. Да, ехать придется. Роджер его убедил. Нужно ехать и драться. Старый толстый Роджер, которого Вик любил как брата! Он был, наверное, даже рад проехаться, попить кофе, поболтать. Но Вику хотелось побыть одному. Поразмыслить. Они и так все время были рядом – вполне достаточно даже для братьев. Он снова вспомнил о фиаско с «Красной клубникой». Все случившееся было плохо, но не смертельно. Даже тупые покупатели осознают, что подобные просчеты в деятельности компаний неизбежны. Пару лет назад обнаружилось, что краска, которой наносились рисунки на стаканы в закусочной «Макдоналдс», содержит избыточную дозу свинца. Стаканы быстро убрали; компания понесла убытки, но никто не обвинил Рональда Макдоналда в попытке отравить клиентов. И Профессора Вкусных Каш никто в этом не обвинил, хотя комики, от Боба Хоупа до Стива Мартина, немало поиздевались над ним, а Джонни Карсон в «Вечернем телешоу» произнес как-то целый монолог о «Красной клубнике». Нет нужды говорить, что Профессор исчез с экрана, а игравший его актер никак не мог оправиться от потрясения. – Все могло быть и хуже, – заявил Роджер, когда прошел первый шок и схлынула лавина звонков из Кливленда. – Что? – спросил тогда Вик. – Представь, что мы разрекламировали бы настоящую отраву. – Еще кофе, сэр? Вик поднял глаза на официантку. Он хотел отказаться, потом кивнул: – Полчашки, пожалуйста. Она поставила чашку и отошла. Вик сидел, не торопясь пить. К счастью, довольно скоро по телевизору показали пресс-конференцию с участием авторитетных врачей, утверждавших, что краска безвредна. Незадолго до этого такой же шум поднялся из-за того, что у некоторых стюардесс международных рейсов кожа вдруг покрылась оранжевыми пятнами. Оказалось, что все дело в спасательных жилетах, применение которых они объясняли пассажирам на своем опыте. Юристы старика Шарпа предъявили многомиллионный счет изготовителю краски, но дело могло тянуться года три и под конец потонуть в суде. Не важно: главное было – показать общественности, что вина – впрочем, не слишком большая, краска-то безвредна, – лежит не на компании. Но акции Шарпа все равно поползли вниз. Резко снизился сбыт всех каш компании, хотя их качество ничуть не ухудшилось. Что же, все было в порядке? Да нет. Как бы не так. Не в порядке был сам Профессор. Бедный парень просто не мог вернуться к своим обязанностям. После испуга обычно приходит смех, и, посмей Профессор снова появиться на экране на фоне своего класса, его засмеяли бы до смерти. Представляется уже, как Джордж Кэрлин зубоскалит в своей программе: «Парни Рейгана говорят: русские обгоняют нас в гонке вооружений. Русские штампуют ракеты тысячами. А Джимми Картер выступает по ящику и говорит: “Сограждане, русские обгонят нас только тогда, когда молодость нации будет дристать красным”». Гомерический хохот аудитории. «И вот Ронни звонит Джимми и спрашивает: «Что наши солдаты едят на завтрак?» Взрыв хохота. Потом настоящая запись: «Что ж, все в порядке». Бурные аплодисменты, хохот. Кэрлин печально качает головой. «Красное дерьмо, Джимми. Совсем красное». Вот в чем проблема: Джордж Кэрлин. Боб Хоуп. Стив Мартин. Любой остряк в Америке. И итог: акции Шарпа падают. Держатели в панике. Давайте посмотрим, что мы можем сделать для них. Кто там придумал этого чертова Профессора? Не важно, что Профессор с успехом вещал уже четыре года до появления «Клубники». Не важно, что он повысил акции компании вдвое. Важно только то, что для успокоения публики «Эд Уоркс» будет лишена заказов Шарпа и этой ценой акции удастся, даст бог, поднять опять. Когда же начнется новая рекламная компания, инвесторы увидят, что злодеи выброшены вон, и успокоятся.