— Послал бы машину на дорогу… — начал предлагать Шелестов, но полковник только отмахнулся. — Да послал уже. И дорогу осмотреть, и железнодорожницу расспросить, может, видела его или машину. Будет результат, так я тебе сразу сообщу. — Не могу понять, что могло случиться, куда он делся, — вздохнул Шелестов. — Ничего особенного на Артемовской ГРЭС он лично не сделал. Разобрался, но допросы вели местные следователи. Вряд ли его кто-то захотел убрать. Смысла нет. Если машина сломалась, так за сутки хоть одна встречная или попутная машина могла проехать. Передали бы сообщение от него или привезли бы самого. Не понимаю, что случилось. — Не бери в голову, Максим Андреевич, — уверенно сказал Крапивин. — У тебя ребята опытные, дай бог каждому начальнику таких оперативников. Не в таких передрягах бывали. Твой Сосновский из любой беды выпутается. Давай просто ждать… и работать. — Да, ты прав. Рано я начал паниковать, — согласился Шелестов. — Что по поводу детей инженера Горелова? Начальник управления побарабанил пальцами по крышке стола, задумчиво глянул в окно, потом, собравшись с мыслями, ответил: — Удивительно, но никаких следов. Мы прочесали все населенные пункты. В городе работа ведется. Да и не стали бы они в городе прятать детей, если бы… — Если бы они были живы, — понял мысль Шелестов. Теперь понятно, почему полковник не сразу ответил, а собирался с мыслями. Не хотелось думать и говорить о страшном. — Других выводов у меня нет, — тихо ответил полковник, но потом глянул на Шелестова и, разозлившись, повысил голос: — А ты не смотри на меня так! Я эти места, этот город, регион как свои пять пальцев знаю. У меня оперативники что твои волкодавы. Землю носом роют. У нас народ особый живет в регионе, с ним уметь разговаривать надо. Мои люди умеют! Ну нет их, нигде нет. Все дальние заимки обшарили, все следы не только на окраинах, но и в тайге и те обнюхали. — Да ладно тебе, не заводись, — посоветовал Шелестов. — А что по контактам, которые были у Горелова. Установить кого-то удалось? — Есть наметка одна, — кивнул полковник. — Вчера вечером вышли на старую охотничью факторию в тайге. Старичок один подсказал, что там могли сохраниться строения. До войны, а особенно еще до Гражданской, ими активно пользовались местные. И шкуры, и травы, и орехи туда сносили. Мои наведались туда, а там все строения деревянные и уже в труху превратились, только домишко один каменный еще держится. Сушилка там у них была, что ли. Сунулись, а печка еще теплая. Чуть теплая, но понятно, что топили не так давно. Засаду и устроили. А через несколько часов наведался один бедолага. — Взяли? — с надеждой спросил Шелестов. — Взяли, — улыбнулся только уголками губ Крапивин. И полковник стал рассказывать, как четверо его оперативников устроили засаду. Как замерзли до чертиков, но им повезло. К дому вышел человек, замерзший не меньше, а то и больше, чем они. Видать, долго шел по тайге. Странный человек. В полушубке, в меховых сапогах, в которых чуть ноги не отморозил. Да еще с толстой кожаной папкой. А папка набита чертежами. Копии, конечно, некоторые так, схематично, от руки нарисованы. Но главное, как мы разобрались вместе с Гореловым, были чертежи химического процесса крекинга. И главное, что, сволочи, им кто-то нарисовал, где лучше взрывчатку подложить, чтобы взорвать. И человек этот был курьером, который должен был доставить чертежи на эту вот базу. Постоянно, как он понял, тут никто не жил, а это заброшенное место использовали для места встречи и редких ночевок. — Значит, эти люди из той же шайки-лейки, что и удальцы, которые Горелова вербовали и его детей похитили? — Выходит, так, — согласился Крапивин. — Курьер божится, что никого лично не знает, что здесь его должны ждать люди, которым он должен был передать материалы и поступить в подчинение командиру. Пароль назвал. Знаю, о чем ты спросишь! Про детей он ничего не знает, вообще про дела этой ячейки, в которую его прислали, ничего не знает. Новенький он тут. Границу перешел три недели назад. Из детей забайкальских зажиточных казаков, что ушли за кордон с белыми. — Удача, это удача, Илья Валерьевич! — Шелестов с довольным видом потер руки. — Не спугнуть бы. Засаду там оставили, подходы перекрыли. Ведь должен же кто-то туда прийти на встречу с курьером. Глава 6 Утром Сосновский развел костер побольше и умудрился высушить портянки. Ну, так можно еще день продержаться. Или два. Судя по ориентирам на местности и карте, Михаил прошел вчера пятнадцать километров. Сегодня он рассчитывал обойти сопку и выйти к распадку, по днищу которого можно было рассчитывать двигаться быстрее. По крайней мере, на двадцать-тридцать километров за день Михаил был настроен. Солнечный морозный день. Через час от Сосновского валил пар. Он то и дело сдвигал шапку на затылок, смахивая со лба испарину, и снова поспешно поправлял головной убор. За вчера и сегодня он успел передумать многое. Время вынужденного безделья вполне прилично можно компенсировать долгими и продуктивными размышлениями. И Михаил придумал для Шелестова план. Он считал, что выявлять группы, которые готовы совершить диверсию, а тем более пытаться взять их непосредственно перед началом или во время, так сказать, с поличным, дело опасное. Можно и опоздать, и, скорее всего, ситуация будет грозить выйти из-под контроля и неизбежно придется пороть горячку. Нужно искать признаки присутствия диверсионной группы возле стратегического объекта еще до того, как диверсанты начнут выполнять свою задачу. А признаками могут быть попытки вербовки или шантажа ответственных работников предприятия, главных специалистов с целью оказания помощи диверсантам в подрыве объекта. Михаил еще не знал, что в НКВД явился инженер с нефтеперерабатывающего завода, которого стали вербовать враги. И о том, что пропали его дети. Так что его предположения относительно вербовки диверсантами работников предприятия подтверждались. Солнце клонилось к закату. Тени стали длиннее. Еще немного, и светило совсем скроется за сопки и наступит время серого дня, преддверия сумерек. Вроде еще и день, но солнца уже нет, и яркие краски тайги поблекнут, станут серыми, однообразными, будут сливаться в одно размазанное полотно. Сосновский уже прикидывал, что ему осталась одна ночевка и завтра он сможет выйти к селу. А там в сельсовете может и телефон быть, или там транспортом можно будет разжиться, чтобы доехать до более крупного населенного пункта. Никак не выходил из головы Михаила тот странный человек, который бежал в лес с портфелем или папкой. Какое-то движение между деревьями Сосновский уловил сразу. Он еще не понял, человек это или зверь. Может, и ветка качнулась. Но ветра сейчас нет, и ветка качнуться может только от чьего-то прикосновения. Пальцы легли на предохранитель автомата. Михаил замедлил шаг, стараясь ступать так, чтобы снег не хрустел под ногами, выбирать места, где нет снега, наступать на камни и бугорки. Но как он ни ухищрялся ступать осторожно, его услышали. И через несколько секунд перед ним из-за деревьев появились двое невысоких мужчин с «ППШ» в руках. Одеты в валенки, полушубки, за спинами рюкзаки и какие-то странные мешки на широких лямках. Больше похожие на обтянутые брезентом короба. Лица у незнакомцев были не славянские. Что-либо предпринимать было поздно, потому что сбоку справа, а потом и слева вышло еще по одному вооруженному человеку. Один из стоявших впереди подал знак стволом автомата — бросай оружие. Двое с боков подошли почти вплотную, сзади тоже раздались шаги. Сколько их? «Вот это я вляпался, мать вашу… — пронеслась в голове Михаила мысль. — Это же японцы!» Автомат пришлось бросить на снег. Японцы завернули руки Сосновского за спину и быстро связали каким-то ремешком. Один из японцев обыскал пленника, вытащил из кармана полушубка пистолет и обойму, распотрошил его брезентовый мешок из-под противогаза. Старший, коренастый японец с правильными аккуратными усами, карте явно обрадовался. «Шлепнут они меня, — с горечью подумал Михаил. — Сразу шлепнут или сначала допросят, а потом шлепнут. Черт, знать бы, можно было просто свою жизнь подороже продать! Мы их там ищем, ноги сбиваем, а они вот где. Шел, шел и нашел, называется. Гранату бы сейчас, да не запасся. Гранату можно и со связанными руками рвануть, находясь рядом с ними. Вот того с усиками с собой забрать. Он тут у них главный, раз возрастом постарше. Кажется, командир. А эти молчаливые, что помоложе, диверсанты, самураи, черт бы их побрал». Главный у японцев, показывая рукой куда-то в сторону, отдал приказ. Двое его бойцов стали его выполнять, а сам японец поманил к себе другого. Что-то странным показалось Сосновскому в облике японца, в его походке, и тут Михаил понял, что это не мужчина, а женщина. Командир что-то приказал солдату, кивнув на пленника. Женщина кивнула в ответ, подошла к Сосновскому, чуть сдвинув меховой малахай на затылок, и внимательно посмотрела в его лицо. «Настя», — чуть не вырвалось из груди Михаила, но он сдержал эмоции, не выдав себя. Он просто смотрел на молодую женщину, с которой встречался в прошлом году при весьма странных обстоятельствах. Год назад она спасла ему жизнь, помогла выбраться из оккупированной японцами китайской территории. Она вывезла его из Харбина и переправила с надежным человеком через озеро Ханка. И вот теперь она здесь. Настя, Анастасия Шереметьева. По легенде, она потомок дворянского рода, бежавшая от революции за границу и осевшая в Харбине. Она тогда о себе ничего не рассказала Михаилу, и это понятно. Она поняла, что он советский разведчик, он понял, что она тоже здесь с заданием советской разведки. На этом и расстались. И вот она здесь с группой японцев. Что из этого следует, пока неясно, но любым способом надо умудриться не показать, что они с ней знакомы. — Кто вы такой? — спросила Настя, глядя Михаилу в глаза. Ее взгляд ничего не выражал. «Да узнала ли она меня? — подумал Сосновский. — Или я спятил и перепутал Настю с этой особой? Нет, глупости, это Настя. И она старается не показать, что мы знакомы, и тем самым предупреждает меня, чтобы я вел себя аналогично. А молодец я, что проявил осторожность, не стал в тайге носить удостоверение личности просто в кармане. Найти его под меховой подкладкой полушубка невозможно, если не знаешь, что искать и где искать. Если бы нашли удостоверение, то меня кончили бы сразу. А так еще можно поиграть. И Настя поможет. Поможет, поможет, — отогнал сомнения Сосновский. — Она сообразит, как меня подать. Ей верят, а для япошек мы загадка, все европейцы для них загадка. Мышление, культура слишком отличаются. Да и они для нас загадка». — Вам честно ответить или чтобы понравиться? — с усмешкой отозвался Сосновский. — Чтобы иметь право задавать такие вопросы, следовало бы самим назваться. Настя перевела японцу слова Михаила, и тот подошел. Еще раз осмотрел незнакомца с ног до головы, холодно глянул в глаза и что-то сказал по-японски. — Я перевела командиру ваши слова, и он решил, что вас следует убить. Вы не нужны нам. — Командиру? — ухватился за это слово Сосновский. — Так вы военные? Понятно, японский отряд на советской территории. А вы, видимо, переводчик. Ну, считайте, что вам повезло со мной. Убить вы меня, конечно, можете, но в этом мире не стоит за что-то держаться крепко и всерьез. Даже за жизнь. — Почему вы считаете, что нам повезло с вами? — спросила Настя и только после этого стала переводить японцу ответ Михаила. Сосновский понял и оценил ее тактику. Главное, избежать поспешного решения и соответствующего приказа. Не выполнить приказ — это неминуемый смертный приговор и тебе самому. Убьют и глазом не моргнут. И Насте, если она выполняет важное задание нашей разведки, придется выполнить приказ японского командира быстро и четко. Без рассуждений и раздумий. — Потому что я ваш союзник. По крайней мере, на этом этапе. Я патриот и сын патриота. И цели у нас с вами на этом этапе одинаковые. Поражение Советов. Военное и политическое. — Вы житель этих мест? — выслушав перевод Насти, спросил японец, не продемонстрировав никак своего отношения к «патриотизму» незнакомца. — Нет, мне пришлось бежать сюда полгода назад из Москвы из-за угрозы ареста. Места эти знаю, конечно, хуже коренных жителей, но за полгода, как надежный посыльный своей организации, кое-что изучил и ногами исходил. — Что это за организация? — В глазах японца появились подозрительность и недоверие. — Антисоветская? Военная? Вы занимаетесь агитацией или подрывной деятельностью? Ох, как же захотелось сразу во всех красках рассказать о вымышленной мощной антисоветской организации, разветвленной сети и грандиозных успехах. Но делать этого было нельзя. Японец явно из разведки и прекрасно осведомлен о том, какие и какого рода организации в Советском Союзе существовали и существуют. И об их деятельности тоже. Сказка здесь не пройдет. Врать придется очень осторожно, больше ссылаться на свою неосведомленность. Это будет логично, если о такой организации японец не знает, потому что она очень уж законспирирована. И основные ее цели ставятся не на нынешний период, а на период вторжения иностранной армии. И Сосновский стал дозированно скармливать японцу дезинформацию о немногочисленной, законспирированной организации, которая только-только активизировалась. Да и то неизвестно, с чьей помощью. Ведь он сам рядовой член организации, особо о ее планах и связях не осведомлен. Делает то, что приказывают. А в настоящий момент вроде бы руководство с кем-то установило связь и нацелено на совместные действия. С кем, он не знает. Его задача — связь между группами. Он догадывается, что готовится что-то вроде диверсионного акта, но где и каким образом, ему неизвестно. Судя по тому, что японец не прекращал допроса, информация выглядела достоверной. Не поверил бы, велел бы убить русского. Но больше всего обнадеживал Михаила взгляд Насти. Он заметил, что в ее глазах промелькнуло одобрительное выражение, что говорило о том, что Сосновский действует правильно. — Где мы сейчас находимся? — спросил японец, разглядывая карту, которую забрали у Михаила. Она, очевидно, была более точная и более крупного масштаба, чем у японца. Михаил многое бы отдал за то, чтобы взглянуть на карту японской группы. Уж там точно обозначены какие-то важные объекты, цели и маршруты. А может, и не только этой группы. — Вот здесь, — уверенно ткнул Сосновский пальцем в карту, указывая истинное положение. Врать было нельзя. — Что это за населенный пункт? — Японец тонкой веточкой указал на топографические значки, обозначавшие жилые строения. Населенный пункт на этой карте не был подписан. — Я не знаю название поселка. Проезжал как-то летом мимо. Поселение, кажется, бывший геологический временный поселок, какие-то разработки там велись. Вроде еще до тысяча девятьсот семнадцатого года. Теперь там кто-то живет, остались с семьями. Что-то было в голосе японца, а еще больше в голосе Насти, что подсказало, что про населенный пункт японец спросил для проверки. Ему надо было куда-то, в подобный поселок или, что скорее, он хочет вообще избежать на своем пути встречу с людьми. Желает обойти любые населенные пункты. А сейчас последует самый главный вопрос? Интересно, а почему Настя даже не пытается, переводя ответы японца, дать ему хоть какую-то информацию, хоть как-то показать, что узнала его, что хочет помочь. Хотя глупо думать, что не узнала. Она профессионал, а они с ней почти сутки провели вместе, много разговаривали. Она бы его, не видя лица, по голосу узнала. Вопрос был задан, и Михаилу пришлось еще немного сыграть озабоченность, растерянность и тревогу. Ведь он сейчас должен выдать тайну неизвестным людям. А он же не просто бандит, он представился идейным борцом. Так как он себя должен вести? Упереться и отказаться выдавать тайну? Убьют. Выдавать? Подумают, что ненадежный, неверный член подполья, предатель и… убьют. Ах, вон оно что! И как это он сразу не догадался. А японец-то знает русский язык. Пусть не очень хорошо, но понимает, способен оценить правильность перевода. И кажется, не только он один. И вон тот его боец тоже знает русский язык. Явно прислушивается к допросу и все время крутится рядом. Немолодой, а его взяли на задание. Хороший специалист, крепкое здоровье. Но в отряде все в основном молодые мужчины, а этому явно за пятьдесят. Хотя определить возраст у азиатов по внешнему виду непросто. Ну что же, будем считать, что Настя ему дала еще одну подсказку. — Они идут на север! — Буторин со злостью ударил кулаком по карте. Коган усмехнулся и убрал с карты руку напарника. Вторая засада оказалась пустой. Те, кто захватил лагерь геологов и убил рабочих, оказались очень хитры. Или у них просто очень хорошая подготовка. Ясно, что, не зная цели диверсантов, понять их намерения сложно. Просто оторваться от преследователей и уйти в глухую тайгу? Но это же как надо знать тайгу, какая нужно подготовка, чтобы пройти по непролазной глухомани и выйти к своей цели. — Да нет, граждане начальники, — подал голос старый охотник по фамилии Усанин. Его фамилия и созвучие с известной легендарной фамилией Сусанин часто служили объектом шуток для бойцов НКВД, которые шли с оперативниками. — Что нет, Усанин? — хмуро переспросил Виктор, взяв себя в руки. — Не очень-то они умелые следопыты и охотники. Шумно идут, следов много оставляют. Медленно идут. — А один у них ногу подвернул, — подсказал второй охотник, Федоров, спокойно набивая трубку. — У его сапога подошва оторвалась. Лыком привязывали. Вон видишь, осинку ободрали? Верно тебе говорю. — Не стали бы они нянчиться, — покачал Буторин головой. — Сняли бы сапоги со своего пленника. — С геолога? С Лавренчука? — Федоров беззвучно по-охотничьи засмеялся. — Все знают, что у Захара нога девичья. У нас в деревне у баб нога больше, чем у Захара. С него сапоги снять да детям отдать. Вы вот что, начальники. Разделиться нам тут надо, иначе не нагоним, только людей измотаем. — Что вы предлагаете, Федоров? — оживился Коган. — Вы вон с Усаниным одной группой идете прежней дорогой. Да шумите побольше. Чуть что — жгите дымные костры. Можете стрельнуть разок-другой. Диверсанты ваши будут знать, что вы идете с ними в одном направлении. Не свернут они к железной дороге, будут от вас уходить. А мы к реке спустимся и напрямки пойдем. У них пути-то два. Либо к городу, либо к дороге. Еда кончится, поморозятся. Есть предел у человека. У любого есть, а у них опыта мало, не выросли они в тайге, как мы с Усаниным. Но мне сдается, что они идут на север неспроста. Где-то у них там встреча со своими. Мало их для серьезного дела. И дело они замыслили нехорошее, иначе бы не плутали здесь. Если и взрывать что, так это как раз нефтезавод. Там на карте у вас значок один есть. Я покажу сейчас. Там когда-то у охотников поселок летний был. Там и бабы травы лекарственные сушили, и пушнину там обрабатывали. Не знаю уж, как сейчас, но лет пять назад там уже все было заброшено. Бывал там. Один каменный дом и остался. Сушилка там была с большой печью. — Ну, ты прав в чем-то, Федоров, — согласился Буторин. — Соваться прям сразу в город им опасно. Понимают, что как минимум их словесные портреты у нас есть. Местечко им нужно укромное для своей базы, откуда они подготовку к диверсии начнут. Группа серьезная. Я думаю, что предложение дельное! Давай, Борис, отжимай их от железной дороги, а я пойду наперерез. — Хорошо, но только мы их должны вот в этой точке зажать с двух сторон, а то они опять выскользнут, — постучал по карте пальцем Коган. — Усанина я отправлю и двух бойцов, которые хорошо знают тайгу. Для того чтобы создать шум, много людей не нужно. А ты нас поведешь за диверсантами. Разглядывая карту, Буторин подумал немного и наконец согласился с предложением Когана. Быстро проинструктировав двух бойцов, оперативники двинулись со своей группой в путь. Они шли весь день, и когда солнце стало клониться к кронам деревьев, охотник подозвал Буторина и указал на рыхлый снег под елью. Виктор не понял, в чем дело, тогда Федоров осторожно стал раскапывать снег. И теперь стало ясно, что его сюда специально намели, старательно и осторожно. Под снегом было скрыто кострище. Потрогав пепел и понюхав его, охотник сказал: — Часа три, а может, четыре назад они тут кипятили чай. — Только чай? — Только чай. Углей, пепла мало. Торопились очень, полчаса отдыхали, шоколад, галеты ели, горячий чай пили. Теперь догоним. Правильно идем. Часа через четыре заночуем, а перед рассветом тронемся. Утром нагоним. Главное, ночью спать чутко и не шуметь. Это хорошо, что их много. Трудно следы скрыть. Пятеро — это не один и не двое. Эти натопчут. — Лучше бы их было поменьше. Четыре автомата — это плохо. Нам их живыми брать надо, а не крошить очередями. Так что завтра надо нам потише к ним подобраться. Застать их врасплох. Ночь подкралась незаметно. Бойцы доставали из-под полушубков фляжки с водой, они держали их поближе к телу, чтобы вода не была ледяной. Костер разводить было нельзя. Даже лапник рубить было нельзя. Звук топора будет разноситься по тайге очень далеко. Дремали сидя, прислонившись спинами к деревьям, подняв воротники. Часовые сменялись через каждые полчаса.