Эльфийка досадно вздохнула. Она рассчитывала хоть сегодня поспать в тепле и сухости. Хоть не в огромной кровати, но хотя бы не на земле. И вообще – хотя бы поспать, чего она не делала уже давно. – Все из-за него, – прошептала она Варде, косясь желтым глазом на Лотера. Тот не повернулся, и так понятно – слышит прекрасно. Он тронул пальцем разорванное ухо и поморщился. В черных глазах вспыхнули багровые искры, он глухо зарычал, но остался в человечьем облике. – Если ты не заметила, серая, – проговорил ворг глухо, – не я начал. – Ты, ты, – сказал эльфийка язвительно. – Надо нормально на вопросы отвечать, а не отмалчиваться. – Не начинай, – оборвал ее Варда, и серая замолчала, на удивление даже себе. – Мы уходим. Я обещал найти способ заставить Талисман работать. Пусть ворг носится где хочет. А у нас своя дорога. Глаза Каонэль изумленно округлились, рот открылся. Когда Варда сделал шаг в сторону ворот, она вцепилась ему в локоть и проговорила горячо: – Но как же так? У него тоже Талисман. – Ну и что? – сказал Варда. – Если обратился к нам, значит, и у него не работает. С севера прилетел порыв ветра и принес порцию свежего воздуха. Кухонный смог над постоялым двором разорвался, показались звезды. Когда сверху упали две большие снежинки, моментально растаяв на деревянном настиле, Каонэль подняла взгляд к ночному небу и посмотрела вдаль. Из-за леса несется большая темная туча, постепенно проглатывая звезды, словно пасть небесного монстра. Лотер пошевелил носом и тревожно завертел головой, затем приложил ладонь козырьком ко лбу. – Что за леший? – выдохнул он, вглядываясь в исчезающее ночное небо. – Варда, что-то мне не по себе, – произнесла эльфийка, прижимаясь к могучему торсу странника. Из сторожки у калитки выскочил взъерошенный гном с небольшим колокольчиком в руке и засеменил к таверне. Колокольчик не столько звенит, сколько гремит, как медный таз. Но гном только усердней старается. По пути он заметил эльфов и ворга. Глаза в ужасе округлились, брови вылезли на лоб. Гном схватился за бороду и поднял колокольчик над головой, продолжая отчаянно звенеть. – Ветер! – проорал он надрывно. – Северный ветер! Глава III От порыва верхушки деревьев в Чумном лесу наклонились. Над постоялым двором разнесся протяжный скрип, послышались крики птиц, которых непогода вспугнула с насиженных мест. Эльфы и ворг устремили завороженные взгляды на приближение бури. Ночной воздух быстро остыл, спустя несколько минут над крышей таверны пронеслась порция снега. За ней последовала еще и еще, пока весь двор не оказался охвачен безумной метелью. Деревянный настил покрылся лужами от моментально тающего снега. – Разве тут такое бывает? – наконец спросила Каонэль, все еще прижимаясь к рыжему эльфу в попытке спрятаться от ветра. Тот застыл, словно статуя. Лицо серьезное, губы плотно сомкнуты, уши встали торчком, как у встревоженного тигра. В чешуйчатые доспехи ударяет ветер, эльф, готовый к любой неприятности, расставил ноги пошире и держит равновесие. Но взгляд непонимающий, как и у Лотера. Ворг вообще вытаращился, словно не тучу увидел, а рождение богов. Очередной порыв заставил его пригнуться. – Не бывает, – сказал эльф и бросил взгляд в окно таверны. Гном с колокольчиком уже внутри, яростно жестикулирует руками и пучит глаза. Некоторые повскакивали с мест и бросились кто куда – вверх по ступеньками, вниз в подвал. Другие с перепуганными лицами стали поспешно закрывать окна, двигать к дверям столы. Зеленолицые гоблины заметались по таверне, будто туда влетел рой диких пчел. Из все еще открытой форточки донеслись перепуганные голоса. – Дымоход! Дымоход закрывай! – Кто-нибудь спрятал лошадей? – Да брось ты их, – выпалил гоблин, подбегая к форточке. – Они тяжелые, может, обойдется. Стоящий рядом с окном коротышка печально вздохнул и сделал последнюю попытку. – В прошлый раз унесло бочки с медом и две телеги, – сказал он жалобно. – Лошади ему точно на один зуб. – Если хочется, иди и прячь. Только потом сам ищи, где укрыться. Вход в таверну забаррикадируем, – проговорил другой гоблин и плотно закрыл форточку. Шум таверны моментально заглох, но завывание холодного ветра усилилось. Снег теперь носится не струйками, а огромными волнами, похожими на морские. Закручивается в замысловатые вихри и тает, достигая деревянного настила. Инструменты на внешней стене кузницы тревожно зазвенели, фонарики с зелеными светляками перевернулись и покатились по настилу. Один налетел на угол таверны и разбился. Осколки вместе со светлячками разлетелись в стороны. Козявок моментально подхватило ветром и закружило в бешеном вихре. В стойлах заржала перепуганная лошадь, все-таки тот гоблин не решился выйти и спрятать беднягу. Теперь животное в ужасе мечется, пытаясь спастись от бури, но не может, из-за того что привязано. Лотер опустился на четыре конечности, те стали почти одинаковой длины, как у зверя, что лазает по деревьям. Он ощетинился, снова превратившись в лохматую тварь. Когти и клыки вытянулись, вместо глаз красные угольки. Он повернул к эльфам оскаленную физиономию и проорал хрипло, стараясь перекричать завывание ветра: – Как хотите, а я сматываюсь! С этими словами он прыгнул в сторону ворот, но снежный порыв врезался в полузверя и поднял в воздух, как пушинку. Ворга закрутило, обмотав лацерной, словно пеленкой. Из нее раздался протяжный вой, и Лотрера унесло в затянутую метелью темноту. – Он погиб? – неверяще спросила Каонэль. – Да какая разница, – бросил странник, схватив серую за локоть, и потянул в сторону конюшни, чтобы хоть там попытаться укрыться. Когда Варда сделал шаг, со стены кузницы сорвались здоровенные клещи, видимо гномьи. Железяка пронеслась перед лицом эльфа. Тот едва успел отклониться, спасая нос. Клещи пролетели через весь задний двор и с глухим звоном врезались в статую человека. Проклятая и одновременно защищенная чарами, она даже не треснула. С Каонэль в который раз сорвало капюшон, волосы разлетелись, полезли в рот, делая ее похожей на рассерженную фурию. Отплевываясь от взбесившихся прядей, она закуталась в плащ и прокричала: – Давай в лес! Там деревья! В такую бурю ни одна чумная тварь не вылезет! Варда молча кивнул и присел, надеясь укрыться от очередного порыва. Еще один фонарь со светляками ударился о стену и вдребезги разлетелся. Светляков подхватило и понесло на эльфов, закручивая по спирали. – Ложись! – крикнул странник и рухнул на живот, утащив за собой Каонэль. Они прижались к деревянному настилу и прикрыли головы, но яростный поток смерчем налетел сверху и поднял обоих. Каонэль кричала, Варда дергал ногами, в попытке освободиться от невидимых ветряных лап. Сквозь снег и поднятый с земли мусор таверна быстро уменьшалась, время от времени теряясь в темноте. Их закрутило, как мелких рыбешек в водовороте. Шум ветра заглушил крики, снег набился в глаза и рот. Когда изящное тело Каонэль пролетало мимо Варды, он попытался дотянуться, но очередной рывок откинул в сторону, словно странник весит не больше кота. В темноте мелькали лица, искаженные гримасами ужаса. Казалось, бесноватая круговерть будет длиться вечно. Но стоило Варде смириться с безысходностью, направление бури изменилось, и она с силой ударилась в землю. Когда серая эльфийка открыла глаза, всюду валялись поломанные деревья, кое-где вырванные с корнем. Она проморгалась и перешла на ночное зрение. Оказалось, буря каким-то образом опустилась в точно определенное место, не задев при этом остального леса. Каонэль поднялась и, качнувшись на ватных ногах, повертела головой. Когда обнаружила рыжего сидящим у поваленной березы, она выдохнула: – Варда! На дрожащих ногах эльфийка бросилась к нему, но, подбежав, охнула и прикрыла рот ладонью. Странник с холодным молчанием сидит, оперевшись спиной на ствол. Из ноги торчит обломанная ветка, лицо спокойное, словно не бедро проткнул, а созерцает Сильвирел. Из раны сочится тонкая багровая струйка, но если выдернуть – потечет сильнее. – Терпишь? – спросила Каонэль, хватаясь за окровавленный конец. Рыжий бросил на нее злой взгляд и сдунул волосы со лба. – Если хочешь обругать, – сказал он, не моргая, – можешь обозвать или к лешему послать. Зачем же так сразу лицом в грязь тыкать? Конечно, терплю! Я эльф, если вдруг забыла. Пальцы Каонэль сжали палку, она резко дернула вверх. Послышался смачный чмок, доспехи на бедре странника моментально залило бардовым. Недолго думая, эльфийка рванула край плаща и туго обмотала получившейся лентой рану. Сама умудрилась отделаться несколькими ушибами, но не обратила внимания на них, потому что с болью у эльфов особый разговор. В темноте послышался недовольный стон, больше похожий на рык. Через мгновение из куста ежевики на четвереньках выполз взъерошенный ворг. Шерсть дыбом, оскаленная рожа в царапинах. Лацерна сбилась на одну сторону и висит бесформенным жгутом. Рукав разорван, из пореза на плече сочится густая струйка. Простояв несколько секунд с опущенной головой, ворг отряхнулся на собачий манер. В стороны полетели мелкие камешки, какие-то веточки и сосновые иголки. Каонэль брезгливо прикрылась плащом, загораживая Варду. – Какая ты неожиданно заботливая, – проговорил рыжий, пытаясь подняться. Эльфийка резким движением толкнула его обратно и проговорила, насупившись: – Станешь тут заботливой. Сиди. У тебя дыра в ноге. Тем временем ворг завершил отряхиваться и поднялся. Он глянул на испорченный рукав и скривился. – Всегда не любил рубахи, – сказал полузверь, качая головой. – Бестолковая одежда. И так приходится вечно за штанами гоняться, так еще и эта тряпка. Он вывернул локоть и глянул на порезанное плечо. Нос ворга шевельнулся, словно по запаху может определить тяжесть раны, кто нанес и что с ней делать. Затем лизнул медвежьим языком и деловито щелкнул зубами. – А… ерунда. Затянется как на собаке. Или волке. Или медведе. Закончив с собой, ворг обратил внимание на эльфов, которые недобро косятся на него. У одной глаза, словно расплавленный янтарь, светятся и делают похожей на сову или кошку. У другого хоть и не светятся, но во взгляде металл. Рыжий ранен, но не беззащитен.