- Простите, доктор, но мне кажется, что вы на стороне Дани, потому что вы тоже мужчина! - выпалила вдруг Ольга. - Я ни на чьей стороне, Ольга. Я врач, и мне чужда гендерная солидарность. Повторюсь, в вас говорит обида. Не переживайте, это пройдёт, и вы признаете мою правоту. - Да никогда, доктор! Вот и чувствуется, что вы сами не были в подобной ситуации, вас не использовали так низко и цинично! - Ольга раскраснелась, глаза блестели, щёки пылали. Она была настолько возмущена, что не замечала, как Генрих Яковлевич прячет улыбку. Не замечала и странного взгляда, которым он смотрит на неё. Она перестала держать себя в строгих рамках, перестала прятаться в свою раковину. Ольга вдруг стала прежней, такой, какой была до памятного осеннего ужина. Просто она ещё не поняла, что вновь изменилась. - Так и вас не использовали, Ольга, - пожал плечами доктор. - Серьёзно?! Тогда почему было не разорвать со мной отношения сразу, как только решено было списать меня в утиль? Нет же, он выстроил новую жизнь за моей спиной, методично укладывая кирпичик за кирпичиком, аккуратно и неспешно, а потом лишь оповестил меня и отправил в отставку. Передал мои полномочия другой. - Вы упускаете один нюанс, Ольга. Даниил до последнего надеялся, что вы беременны. - Ах, он бедненький... А я-то, редиска такая, разочаровала его. Нехорошая женщина. Плохая. - Неужели всё ещё любите и ревнуете? - задумчиво пробормотал Генрих Яковлевич и украдкой покосился на возмущённую пациентку. - Вот и нет! - Значит, привыкли жалеть себя и чувствовать жертвой, потому не хотите признать, что ваша ситуация намного лучше, чем у большинства людей, не сохранивших семью. А все окружающие дружно поддакивают вам, ругают Даниила и льют воду на мельницу вашей обиды. - Ничего подобного! Мои родители, например, не осуждают ни Даниила, ни наше решение расстаться. Точнее, его решение. - Правильно, ведь ваши родители понимают, что с вами могли поступить намного хуже и непорядочней. Например, у Даниила мог появиться ребёнок на стороне. Или бывший ободрал бы вас при разводе, как липку, и выставил из квартиры, простите, нагишом. Да, он подстраховался. Но лишь потому, что до конца надеялся остаться с вами. Поверьте, как только вы перестанете себя жалеть, вам удастся полностью переоценить и отпустить ситуацию. Ведь вы не желаете бывшему мужу зла? Не видите справедливости в том, что ему будет плохо? - Нет, не желаю! - Ольга энергично покачала головой. - Я не хочу иметь с ним ничего общего, не дай Бог хоть как-то с Даней соприкоснуться, но зла не желаю, честное слово. Пусть у него всё получится. Зря что ли так старался? - Вот и замечательно, - кивнул доктор. - Простите, доктор, но всё же вы странно рассуждаете... Я не согласна с вами, - почему-то Ольге было обидно, что Генрих Яковлевич поддерживает Даню, хотя в глубине души она признавала, что слова доктора справедливы. - Вы имеете полное право не соглашаться со мной. Так же, как я имею право не жалеть вас, подобно всем окружающим. - Вы не смеете так говорить! Это неэтично! - Ольга, не выдержав, вскочила. - Ещё как смею, - доктор тоже встал. - Кто-то же должен вам объяснить, что пора гнать в шею обиды и воспалённое самолюбие? Ну как же, вас, такую умницу и красавицу, да вдруг оставили и поменяли на другую! Разве это возможно? Как такое допустить... Генрих Яковлевич не успел договорить, отхватив от Ольги звонкую оплеуху. Несколько секунд они яростно смотрели друг на друга, а потом Ольга попятилась, скрылась за дверью и опрометью побежала по коридору клиники. Ольга быстро вышла из здания клиники и почти побежала к станции метро. Почему-то ей казалось, что Генрих Яковлевич должен вызвать полицию, ведь по сути, на него практически напала неуравновешенная пациентка. То есть, она, Ольга. В любом случае, её данные остались в регистратуре, ведь с Ольгой заключили договор. Да и у гинеколога, - приятной и очень остроумной женщины лет пятидесяти, - тоже остались данные, занесённые в карту. Потому, если Генрих Яковлевич решит обратиться в правоохранительные органы, то найти Ольгу не составит труда. Что ж, за свои деяния нужно отвечать. Никто не давал ей права поднимать руку на человека. Ольга уже ехала в вагоне метро, когда на неё навалился невыносимый стыд. Как можно было распуститься до такой степени? Она не могла найти для себя хоть какое-нибудь оправдание, пусть плохонькое. Это недопустимо - распускать руки. Это даже не стыдно, это невозможно вынести. И то, что доктор сам словно провоцировал её, - не в счёт. Он вёл себя максимально корректно, не сказал ни одного оскорбительного слова. Почему же она так раздухарилась? Тяжёлое запоздалое раскаяние одолевало Ольгу на протяжении всего обратного пути. В Истре она пользовалась своей машиной, на которой и прибыла из родного города в Подмосковье, но ездить за рулём по Москве Ольга не решалась. Глядя в окно электрички на начинающиеся прозрачные сумерки, такие, которые бывают только весной, Ольга призналась самой себе, что доктор ей очень понравился. И понравился не только как профессионал и внимательный человек. Понравился так, как мужчина нравится женщине. Видимо, этот факт и сыграл решающую роль в её необъяснимом поведении. Правда, выразилась эта симпатия, мягко говоря, странно. Ольга ещё не доехала до Истры, когда приняла решение. Она должна попытаться всё исправить. Завтра же она запишется на приём к Генриху Яковлевичу. Она вернётся в клинику и попросит прощения у доктора. И она будет смотреть на него только как на профессионала, и думать о нём только как о докторе. Никаких вольностей и глупостей! * * * * * * * * Ольга вновь поехала в Москву спустя три дня, когда её выходной день совпал с приёмом у Генриха Яковлевича. Предварительно она проконсультировалась с Гулей по поводу коньяка. Ей нужен был самый лучший коньяк. Упаковав темную бутылку в специальный пакет и спрятав пакет в объемной сумке, Ольга ехала в клинику. Волновалась ли она? Конечно. Просить прощения всегда тяжелее, чем творить всякую ерунду. Размахивать не по делу руками, например. Ничего. Она сможет как следует попросить прощения. Она собрана, настроена очень серьёзно. Ольга даже оделась соответствующе: тёмный классический пиджак, светлая глухая блузка, юбка-карандаш, строгие туфли и чёрное прямое пальто. Доктор поверит в серьёзность её намерений и искреннее раскаяние. Ольга вышла из метро и решительно направилась в клинику. Главное, не давать себе слишком раздумывать и сомневаться. Когда Ольга шла по коридору клиники, рассматривала вывески более внимательно, чем в прошлый раз. Обнаружила, что у одного из гинекологов на приёме фамилия такая же, как у врача-психотерапевта, - Ковалевская. Ещё одна Ковалевская работала гинекологом-эндокринологом. А у того гинеколога, которую Ольга посетила несколько дней назад, фамилия была Якушева. Судя по вывескам, Якушевых в клинике тоже было несколько. Например, врач ультразвуковой диагностики. А ещё Ольга вспомнила, что фамилия директора клиники - тоже Якушев. Якушев М.В., - она запомнила это, когда подписывала договор об оказании платных услуг. В общем, чем только ни займёшься, лишь бы оттянуть момент встречи с Генрихом Яковлевичем. Например, будешь изучать таблички в коридоре. Сверившись с часами и убедившись, что время, на которое она записывалась, практически настало, Ольга постучала в знакомые двери с зелёной вывеской. - Да-да, войдите, - ответил из-за двери густой баритон. Открыв двери, Ольга громко поздоровалась и вошла в кабинет. За огромным чёрным столом сидел плотный мужчина лет пятидесяти с небольшим. Благородная седина, стильные очки, стильная бородка. Из-за стёкол очков на Ольгу внимательно, цепко и как-то весело смотрели небольшие голубые глаза. - Ещё раз здравствуйте, - вежливо сказала Ольга. - Мне нужен Генрих Яковлевич. - Слушаю вас, - ободряюще улыбнулся мужчина. - Вы Генрих Яковлевич? - спросила Ольга. Тревога в душе нарастала. - Так точно, - доктор встал и слегка поклонился Ольге. Она, как зачарованная, смотрела на бейдж, прикреплённый к белому халату. «Генрих Яковлевич Ковалевский, врач-психотерапевт высшей категории, к.м.н». «Бейдж куда-то запропастился. Ох уж эта рассеянность», - вспомнилось Ольге. Она почувствовала себя актрисой, с успехом исполняющей главную роль в театре абсурда. Доктор вежливо и немного удивлённо смотрел на Ольгу, которая шаг за шагом отступала к двери. И в этот неоднозначный момент на чёрном столе вдруг ожил селектор. - Дядя Гена, привет! Ты нашёл статью? Помнишь, обещал? Голос показался Ольге слишком хорошо знакомым. - Простите, - прошептал ей настоящий Генрих Яковлевич. - Никак не научусь пользоваться этой странной техникой. Почему-то всегда включается громкая связь. - Нашёл, Матвей! Если срочно нужно, приходи, забери. - Не к спеху, - ответил невидимый Матвей. - Зайду чуть позже. - Кто это был? - спросила Ольга, когда селектор смолк. - В смысле? Кто звонил? - Да. - Мой племянник Матвей, директор этой клиники. - Спасибо вам, доктор, - серьёзно и вежливо сказала Ольга. - Вы мне очень помогли. До свидания! - Как «до свидания»? Почему вы убегаете? Что-то не так? Казалось, доктор был изумлён и озадачен. Ольге не хотелось обижать его, но и душу выворачивать наизнанку она больше не собиралась. Тем более, что после эмоциональной и напряжённой беседы с прошлым «Генрихом Яковлевичем», ей действительно стало несоизмеримо легче, глупо это отрицать. Несмотря на снедающее её чувство стыда, Ольга начала жить полной жизнью, дышать полной грудью. Она словно оттаяла, отогрелась, зашевелилась легче и свободнее. Да, она стала свободнее. Её ничто не угнетало, не давило, не пригибало к земле. Даже коллеги на работе заметили произошедшие с ней перемены. Однако вины с самозванца это не снимает... Он обманул её, без спроса проник в её душу и мысли. Она, значит, мучается от стыда, а он, похоже, прекрасно себя чувствует. - Всё хорошо, доктор! Просто мои планы несколько изменились, и произошло это буквально час назад. Я не могла не прийти, если уж записалась на приём, но сейчас мне пора. Спасибо вам огромное! - Да не за что, - пожал плечами Генрих Яковлевич. - Но думаю, клиника обязана вернуть вам деньги, которые вы заплатили за консультацию. Пожалуй, я подойду в регистратуру. Вы очень спешите? - Да, доктор, я спешу. А возвращать ничего не нужно, - Ольга уже была у выхода из кабинета. - Хорошо, как угодно, - доктор непонимающе покачал головой и вновь сел за стол. Вот опять ей стыдно. Но не может же она рассказать Генриху Яковлевичу правду о том, как его племянник забавляется в свободное от работы время, прикрывшись именем дяди. ... Ольга быстро нашла кабинет директора клиники, но в приёмной ей навстречу поднялась секретарь - высокая и стройная темноволосая девушка лет двадцати пяти. Судя по бейджу, ещё одна Ковалевская. Так-так. Семейное дело, значит. Но фамилии две, значит, и семьи две. Полина Ковалевская наотрез отказывалась пропустить Ольгу к шефу, поскольку та не была записана на приём. Ольга спокойно, но твёрдо настаивала. Видимо, директор услышал разговор, потому что через пару минут появился в дверях собственной персоной. -Здравствуйте-здравствуйте, Ольга! А я вас ждал. Казалось, он ничуть не удивился её появлению в приёмной, смотрел, улыбаясь, на смущённое и возмущённое лицо Ольги. - Полина, не советую противиться, это чревато, - директор поднял тёмную бровь. - Пропусти. - Но Матвей ... Викторович, посетительница без записи... - Ничего страшного, Полина, это повторный приём. Правда, Ольга? - Да, - подтвердила Ольга, соглашаясь. К ней вернулось присутствие духа. - Ещё какой повторный!