ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: То есть она не знает, как мы благодарны? Это срочно нужно исправить. Эпилог Флик Столбик термометра на самом верху спасательной вышки показывал тридцать два градуса апрельской духоты. Густо смазав лицо и руки мощным солнцезащитным кремом, Флик подставила тело под ласку морского ветерка. Штыри у кромки волн отстояли друг от друга на полметра – ровно столько суши за два года захватило море. Из-за глобального перегрева множество городов неумолимо уходили под воду, и Олдборо – не исключение. Флик гадала, много ли останется от любимого города через полвека. С каждым новым днем одинокой жизни – а тянулась она уже три с половиной года – ее все чаще посещали мысли о будущем, и как оно сложилось бы при другом развитии событий. Если бы Флик полноправно стала матерью. Освежившись, она убрала бутылку воды в рюкзак рядом с солнцезащитным кремом и приблизила изображение в смарт-очках к двум людям вдалеке, весело мочившим ноги на мелководье вместе с радостно прыгающим черным лабрадором. Всякий раз при виде того, как Элайджа играет с их сыном Лео, у Флик трепетало сердце. Умели они будить друг в друге ребячливость. Лео был отмечен печатью чуда. Спазм в боку и спине, скрутивший Флик в ночь самоубийства Эмилии и спасения Элайджи, без последствий не обошелся. Припарковавшись у первого же супермаркета за городской чертой, она забилась в туалет для инвалидов, истекая кровью и с минуты на минуту с ужасом ожидая выкидыша… но, к ее удивлению, все обошлось. Купив прокладки и самый дешевый телефон, Флик «погуглила» симптомы. Кровотечение, скорее всего, шло при закрытой шейке матки – опасность выкидыша сохранялась, но худшего не произошло. А когда утром малыш толкнулся, Флик целый час обливалась слезами. Стоило Элайдже обнять сына, по груди всякий раз растекалось тепло. Даже со стороны было видно, как они любят друг друга – до такой степени, что материнское сердце кололо завистью. Отец был единственным родителем в жизни малютки Лео. Спустя пару дней после родов под вымышленным именем в чеширской больнице Флик скрылась из родильного отделения, в слезах поцеловав сына на прощание и приколов к ползункам записку с именем, адресом и телефоном отца. Бросить того, в ком души не чаешь, оказалось до того горько, что сердце разлетелось на миллион осколков. Но как иначе? Пусть малыш растет в спокойствии и безопасности – ведь этого Флик дать не в силах. На память о нем осталась одна только голубая пижамка с белыми бархатными звездочками на груди. В ней сын провел первую ночь жизни. Через пару недель, когда от тоски не могла ни есть, ни шагу ступить, Флик была готова поклясться, что чувствует запах Лео на руках, которыми его держала, и губах, которыми целовала. Временами он словно опять был в животе – пинался, шевелился, наполнял маму счастьем. Лишившись сына, Флик лишилась и души. Вообще, со дня самоубийства Эмилии жизнь стала не очень богатой на события. Спустя семь месяцев массовой охоты на Флик ни с того ни с сего всплыла новость, что ее якобы убили при попытке захвата. Зачем, почему – она так и не поняла. Казалось бы, облава закончена, и трястись, что на улице в тебе узнают террористку, не нужно, – и все же Флик большей частью колесила по стране, оседая в одном месте не дольше чем на пару-тройку месяцев. Признаков слежки не было, но все равно никак не получалось отделаться от остаточной паранойи. Знакомых Флик еще заводила; друзей – ни за что. Таких близких, как Грейс, и подавно. Жизнь в качестве последнего оставшегося нейроносителя предписывала вынужденное затворничество. Раз за разом Флик заходила на «ReadWell» в призрачной надежде увидеть комментарий с дальнейшими приказами от кого-нибудь посвященного… Или, может, носителей набрали по третьему кругу, и у них тот же канал связи… Увы, всякий раз там было пусто. И жила бы Флик дальше в неведении, если б не прошлая ночь. Стоило включить новостной канал на телевизоре в номере мотеля, как внимание моментально привлекла бегущая строка: ОПАСНОСТЬ ВЗЛОМА БРИТАНСКИХ СЕРВЕРОВ ВЫСТУПЛЕНИЕ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА В ПАРЛАМЕНТЕ Со дня зачисления Флик в нейроносители Хакерский коллектив сломил уже не одно государство. Накануне пали Люксембург и Беларусь. Финляндия, Испания и Австралия были на грани. Флик прибавила громкость. – Сегодня днем, – заговорил диктор, – премьер-министр Диана Клайн перед лицом парламента уверила свою и оппозиционную партии, что, цитирую, «Соединенное Королевство имеет уникальную защиту от хакерского вмешательства любого рода. Меры защиты уже принесли плоды, и мы намереваемся вывести Великобританию на первое место среди самых защищенных государств», конец цитаты. Несмотря на многочисленные просьбы, госпожа премьер-министр отказалась раскрыть подробности. Включили запись, как премьер-министр вещает с трибуны Палаты общин: – Наша свобода не была в такой опасности со времен Второй мировой, а вы просите раскрыть карты? Это было бы преступлением. Умоляю, верьте! Я безмерно благодарна отважным людям в тени, тем, кто принес в жертву карьеру, стремления, близких – всю жизнь! – чтобы защитить нас от Хакерского коллектива и других безликих врагов, мечтающих поставить нас на колени. О вас не забыли! Эксперты в студии тут же принялись наперебой предлагать свою трактовку услышанного, но Флик уже не обращала на них внимания. Ей наконец-то подали тайный знак, что с гибелью Карчевски программа не канула в лету и о существовании, возможно, последнего нейроносителя не забыли. С души словно камень упал. Пока не разработана непроницаемая защита, вся надежда была на Флик. Бросить ребенка пришлось не просто так. До конца отведенных пяти лет оставался год, а дальше имплант либо удалят, либо он разрушится, унося с собой темные тайны государства. И до тех пор нужно оставаться в изоляции, не подвергая себя рискам. Иначе говоря, служить родине. Со дня рождения сына Флик раз в три-пять месяцев стабильно заезжала в Олдборо, и всегда с новой конспирацией: парики, кепки, маскирующий макияж, цветные линзы. Положив цветы на могилу Грейс, она из машины с включенной тонировкой или с пляжа обязательно вглядывалась в дом Элайджи в надежде хоть краем глаза глянуть на Лео и на беззаботную жизнь, что проносилась мимо нее. Иногда везло, и отблески счастья удавалось заметить. В другие разы удачи не выпадало день, два, три, и приходилось уезжать с мыслью, что они, наверное, вдвоем сейчас на какой-нибудь выставке… Сегодня случился крупный успех. Флик целый час смотрела, как они выгуливают собаку и бросают друг другу мяч. «Ты поступила правильно, – убеждала она себя. – Они живут безмятежной и радостной жизнью». Элайджа с Лео зашагали в ее сторону к дому, и она направилась прочь. Уехать Флик собиралась не раньше, чем они скроются из виду. Мимо засеменил их лабрадор. Флик еле сдержалась, чтобы не погладить его – так хоть на долю секунды удалось бы приоткрыть дверь в мир двух самых дорогих сердцу людей. Следом по мостовой застучали маленькие ножки Лео. – Руперт! – крикнул он. – Домой! Лишь когда они с псом побежали обратно, Флик обернулась на сына. В груди затрепетало точно так же, как в первую ночь, когда Лео лежал рядом с мамой в родильном отделении. Оторвать от него взгляд было сейчас ни капли не легче. Флик спиной ощутила приближение. Послышался более грузный, мерный шаг Элайджи. Едва он, поравнявшись, на полмига коснулся мизинцем ее руки, по телу будто пробежал ток. – Остался год, – шепнул на ходу Элайджа. Его теплое дыхание поцеловало щеку, и Флик закрыла глаза. – Год, – повторила она. Хотелось одновременно плакать и смеяться. Элайджа узнал ее во время второго визита в город, даже под маскировкой. Того, кто так досконально изучил лицо при работе над произведением искусства, не обмануть даже издалека. Тогда-то Флик и нарушила главный запрет миссии. Она рассказала ему все как есть, от и до. Не поворачиваясь, Флик ждала, пока Элайджа и Лео скроются вдали, чтобы проститься с ними и опять оставить одних. Пока не наступит время… От автора Это мой седьмой и самый нелегкий в создании роман. Во время работы над черновиком у нас на седьмом месяце родился сын, весивший один килограмм сто граммов. Весь первый месяц он провел в реанимации, и все наши силы шли на то, чтобы сохранить ему жизнь. Выход книги это, понятно, не ускорило. Я ни за что не завершил бы ее без любви, поддержки и (временами) справедливой жесткости моего замечательного мужа Джона Рассела и нашего фантастического сына. Однако самые горячие благодарности я шлю Бекки Боусфилд из отделения для новорожденных Колдердейлской королевской больницы в Галифаксе. Без вас в нашей жизни, возможно, не было бы бойкого спиногрыза, который каждый день заряжает позитивом, а скоро уже прикончит все запасы в доме и примется за нас. Подошла к концу эпоха нашего сотрудничества с редактором Джиллиан Грин. Работать с ней над «Пассажирами» и настоящим романом было чудесно. Отдельные благодарности моей команде в «Корнерстоун», особенно Бену Брузи и Сэму Брэдбери. Спасибо всем, кто внес лепту в создание романа, а именно светилу неврологии доктору Синди Шрёдер, Кэт Миддлтон, Дэвиду Керригану и Карен Кемерсон. Благодарю первых читателей рукописи Розмари Уоллес (спасибо, что позволила назвать персонаж в свою честь!), Кэрол Уотсон и Марка Фирна. Также я признателен своим коллегам по цеху Луизе Бич и Даррену О’Салливану за поддержку и то, что всегда умеете поднять настроение. И, как всегда, я в неоплатном долгу перед клубами книголюбов со всего света, реальными и виртуальными, тратящими время на мои произведения. Спасибо Трейси Фентон из «THE Book Club», Венди Кларк из «Fiction Café Book Club», клубу Рика О’Ши и «Lost in a Good Book». Спасибо армии блогеров, инстаграмеров и подкастеров, много лет оказывающих мне поддержку. Вы – невоспетые герои. Спасибо моей маме Памеле за постоянные воодушевления и друзьям Риан и Ричарду Моллой. Надеюсь, эта книга войдет в число ваших любимых. * * * notes Примечания 1 Роман «1984»; перевод. В. Голышева. 2 Легендарное здание в стиле ар-деко, увековеченное на обложке альбома «Animals» группы «Пинк Флойд».