— Оставайся. Я смутилась. Вот те на! Нелюдимый, замкнутый Ларс Юханссон, вместо того чтобы выставить меня вон после самовольного посещения его гардероба, предлагает остаться и попробовать еще вина. Вспомнив о гардеробе и его начинке, я почувствовала жгучее желание заболеть амнезией, причем избирательной, чтобы просто сию минуту забыть накладную грудь и корсеты в кружевах. Но амнезия мне определенно не грозила, кружева так и стояли перед глазами! Зато грозил запой, голова уже кружилась. Только бы с этим головокружением не выболтать чего не нужно. А может, он меня и напоил нарочно? Каким чутьем Ларс понял, о чем я думаю, неизвестно, но он снова поинтересовался с хитрющей ухмылкой: — Так у тебя нет ко мне никаких вопросов? И снова я почти заорала: — Нет! Красивая бровь красиво приподнялась: — А как же викинги? И вдруг его взгляд упал на мою разрисованную руку. Я старательно прикрывала написанный повыше запястья номер телефона Петера, полностью след от ручки смыть не удалось. Брови Ларса взлетели вверх: — Тебе так дорог Петер, что сделала татуировку? Я быстро одернула рукав рубашки: — Это не татуировка… Юханссон с удовольствием рассмеялся: — Узнаю студенческие замашки — за неимением записной книжки — мобильник или записи на руке. Я обиженно поджала губы, не зная, что ответить. — Не сердись, я не скажу Петеру… Улыбнись. Ну, пожалуйста… А глаза смеются… Я не выдержала, улыбнулась, потом рассмеялась тоже. — Вот так лучше. По знаку Ларса мы переместились в кресла ближе к камину, и он открыл вторую бутылку вина, стоявшую в ведерке со льдом. Первая осталась на столе недопитой. К чему открывать эту, если та недопита? Почему меня это заинтересовало, сама не знаю. Ларс на мой вопрос улыбнулся: — Фазанов было несколько, а Свен и привратник с супругой тоже любят фазаньи грудки и «Ришбур» за две тысячи евро. Я почти поперхнулась от страстного желания поступить на работу в этот замок. — Хочу быть твоим привратником! — Зачем? Оставайся гостить. Так как же с викингами? — Можно завтра? — Конечно. — Просто у меня от вина кружится голова, вообще-то я не пью. — Ты не ешь. Грудку поковыряла, остальное вообще не тронула… Почему бы не закружиться? Ну вот, еще один воспитатель! — Я ем! Прозвучало почти жалостливо. Ларс рассмеялся. — Хорошо, поступим иначе. В ближайшие дни Свен просто покажет свое поварское искусство, а ты обещаешь пробовать все, что он приготовит. Обещаешь? Иначе не буду ничего рассказывать и показывать. Возьми вино. Вино было изумительно вкусным и совсем не похожим на предыдущее. Я определенно сопьюсь. Придется потребовать у Анны прибавки к оплате на лечение от алкоголизма. После этого бокала, который мне показалось грешно заедать фруктами, хотя клубника заманчиво демонстрировала свои бока, манили и нарезанные дольками груши, айва и еще что-то, даже не помню, я вдруг объявила: — Я сопьюсь. Стану алкоголичкой из-за слишком вкусных вин, которыми меня поит Ларс Юханссон! Ларс с изумлением выслушал мою уже не вполне трезвую тираду и рассмеялся: — Люди спиваются только из-за плохого алкоголя, дешевого. — А я сопьюсь из-за хорошего и дорогого. — Ну, попробуй. Только обещай не пить натощак. — Обещаю, — вздохнула я. Как он понял, что я давно ничего не ела? И вдруг зачем-то поинтересовалась: — А чем отличаются красные вина от белых, ну, кроме цвета, естественно. Белые делают из белого винограда, вернее, из зеленого? Я уже плохо понимала, что спрашиваю, наверное, глупость, но не вполне трезвый язык не остановить. И вино в бокале снова вкусное… Третий за сегодняшний вечер. Или четвертый?! Я пыталась сообразить, сколько бокалов «Ришбура» выпила за столом. Кажется, два. Кошмар! Что сказала бы моя бабушка? — У красного технического винограда сок тоже светлый. — Ну да! — недоверчиво возмутилась я. Кто же не помнит, как можно испачкать белую вещь, если на нее упадет раздавленная красная виноградина. — Уж поверь. Во-первых, ты просто не могла видеть технические сорта винограда, потому что их не продают на рынках, они только для вина. Во-вторых, красным все делает кожица, именно в ней вся краска. Я прикончила этот бокал и расслабленно слушала его рассказ. Кожица… Здорово! Что здорово, не смогла бы объяснить. — А в-третьих, тебе пора спать! — Да. — Пойдем, я помогу подняться по лестнице. — Я сама… Он не спорил, просто некоторое время молча наблюдал за моей неуверенной походкой, потом подхватил почти под мышку и повел наверх. Кажется, вошедший Свен укорил хозяина: — Напоил девочку? — Нет, она выпила пару бокалов вина. Но почти ничего не ела, хотя очень хвалила твое умение готовить. — Худеет? — Не знаю, завтра спросим. Хотелось возразить, что вовсе не худею, просто так получилось, но я уже слишком плохо соображала. Недоступный Ларс Юханссон вел меня, скажем так: не слишком трезвую, в комнату. А что будет дальше? Дальше он устроил меня на кровати, а на попытки воспротивиться, коротко объяснил: — Я только джинсы сниму, чтобы могла спать нормально. Пусть снимет джинсы… А еще что? Ничего Ларс больше снимать не стал, укрыл одеялом, погасил свет и ушел, плотно прикрыв за собой дверь. И я не могла понять, рада этому или нет. Заснула сразу, голодный день и вина дали о себе знать. Проснулась в темноте. Не сразу сообразила, где это я и почему в рубашке и колготках вместо пижамы с кошечками, а когда сообразила и вспомнила, как и после чего сюда попала, забралась под одеяло с головой, свернувшись калачиком. Боже, какой стыд! Интеллигентная девушка, как говорит моя бабушка, начиная какое-нибудь внушение, даже если это внушение по поводу отсутствия шарфа на шее. Да, напилась вполне интеллигентно, не дешевым пивом, а настоящим… как его там… «Ришбуром», который в рейтинге бургундских вин стоит на третьем месте. Я хоть не наговорила глупостей? Кажется, нет. Чтобы я еще раз… каким бы ни было это вино… даже «Романе-Конти»! Ни бокала, ни глотка, даже не принюхаюсь. Что обо мне подумает Ларс? Напилась в первый же вечер. Стыдно до ужаса. Часы на столе показывали половину четвертого. Ночи или дня? Наверное, все же ночи, потому что ужинали мы в шесть, а проспать весь следующий день я не могла. Есть ли возможность удрать отсюда незамеченной? Я вздохнула: даже если выберусь из замка, то уж с острова никак. Придется утром выслушать лекцию о вреде пьянства и, понуро опустив голову, поплестись на причал к яхте. Поделом тебе, не умеешь пить — лучше пой, а не пей, позора будет меньше. Я с тоской думала о глазах Ларса Юханссона, в которые придется смотреть утром. Ну почему напиться второй раз в жизни нужно было именно в доме самого красивого мужчины в мире?! Прислушиваясь к себе, с удивлением отметила, что голова не болит. И тошноты нет тоже. Значит, единственный побочный эффект отменного вина — глупое поведение.