— Или два в одном. Марта Валент ушла в себя как улитка в раковину. Такая явная реакция натолкнула Терезу на мысль, что в мирке Валентов не принято говорить без обиняков. Тереза решила впредь вести себя с ней потактичнее. Ее прямые выпады и колкости будто намекали, что Марте есть что скрывать. В действительности же (по крайней мере, на данный момент) перед ней сидела жертва, потерявшая спутника жизни и отца своего ребенка. — Как вел себя ваш муж в то утро? — спросила она мягким тоном, перейдя к стандартным вопросам. — Как обычно — никак. Тереза опешила. Она заметила, что безымянный палец на левой руке женщины покраснел, как будто та без конца вертела обручальное кольцо. — В смысле, никак? — Простите, я хотела сказать, что у него голова была забита работой. Он всегда слишком много работал — мы все ему об этом говорили. — Он каждый день отвозил ребенка в школу? Женщина потупила взгляд и принялась оправлять дрожащими пальцами платье. — Нет, обычно это делаю я, — ответила она. — Но в тот день мне было нехорошо. Жутко разболелась голова. Роберто забыл дома телефон, я думала, он скоро вернется, без телефона он прямо сам не свой. — Это из-за работы? Вдова метнула взгляд на Терезу. Что-то в ней всколыхнулось. — Конечно, из-за работы, — подтвердила она. — Но он все не возвращался. Через пару часов я забеспокоилась и решила съездить к нему на работу. Он там не появлялся. Тереза обратилась с вопросом к матери Валента: — А вы, синьора, заметили что-нибудь необычное в поведении сына? Глаза старой женщины были сухими и потухшими, как у сломанной куклы. — Что-нибудь необычное? Да нет. Правда, он много работал, но это ведь временно. Месяц, максимум год — и проект бы закончился. Так меня успокаивал сын, когда я тревожилась. Собрав на поднос пустые чашки, она скрылась на кухне. Это выглядело как поспешное бегство. Из кухни доносился звон посуды в раковине и неясное бормотание. Тереза спросила себя, с кем могла разговаривать мать убитого. — Там кто-то есть? — поинтересовалась она у вдовы. — Да, мальчик. «Мальчик», — мысленно повторила Тереза. Она говорит о сыне как о постороннем. Маленький чужак, который живет с ней под одной крышей. Марта Валент только что невольно призналась: уютное, с любовью свитое гнездышко — не что иное, как видимость, созданная в угоду окружающим. Терезе пришло в голову, что действительность не соответствует красивой картинке: рядом с ней сидела мать, эмоционально отстранившаяся от собственного ребенка. — Я бы хотела с ним поговорить, — сказала она, и это не прозвучало как просьба. Женщина нахмурилась. — Это необходимо? Ласково улыбнувшись, Тереза кивнула. Диего Валент был послушным мальчиком. Он показался из кухни с красным от слез лицом и перепуганными глазами по первому материнскому зову, не заставив просить себя дважды. «Бедное послушное дитя», — подумала Тереза. Ребенок подошел к матери, и та опустила ему руку на плечо. Их тела не соприкасались. — Здравствуй, Диего, — ласково поздоровалась Тереза. — Я — комиссар Батталья, но для тебя просто Тереза. Мальчик молча смотрел на нее. В глазах, еще мокрых от слез, проснулось любопытство. — Сколько тебе лет? — Десять, — ответила вместо него мать, не оставив сыну времени на раздумья, стоит доверять незнакомому человеку или нет. — Диего заикается. Эти слова выбили у мальчика почву из-под ног. Тереза заметила, как он весь съежился от унижения. Ей стало до боли жалко ребенка и стыдно за его бесчувственную мать. Такую черствость не оправдать никаким горем. «Обними его, — с грустью подумала Тереза, — зацелуй до смерти, не отпускай ни на шаг, прижми к своей материнской груди — иначе какой с нее прок?» Картина отношений, царивших в этой семье, понемногу прояснялась. Тереза отметила, что Диего даже одет как взрослый: на нем были классические темно-синие брюки, бежевый джемпер с треугольным вырезом и накрахмаленная голубая рубашка. На шее болтался маленький галстук. «Как удавка», — заключила Тереза. Ей захотелось развязать этот узел, взъерошить волосы, повалить мальчика на диван и защекотать с головы до пят. Вместо этого она извлекла из кармана пачку лакричных леденцов и протянула ребенку. Диего посмотрел на мать. — Он не ест сладкого, — ответила та. — Это особенные леденцы, — объяснила Тереза. — Они сладкие, но в них нет сахара. — Заменители сахара не менее вредны, инспектор, — не унималась мать. — Я комиссар, но ты зови меня Терезой, — обратилась Тереза к мальчику. Дабы сгладить неловкость, вдова продолжила. — Простите, — произнесла она, указав на коробки со сладостями, — мой муж всегда за этим строго следил. Диего в курсе, что ему нельзя их трогать. Тереза спросила себя: к чему ведет подобная муштра? К бунтам у подростков и комплексам у взрослых. Она опустила конфеты в карман. Увидев это, Диего поджал губы. Ему так хотелось положить в рот этот леденец, такой непритязательный по сравнению с изысканными лакомствами в коробках, но такой желанный. Мальчик принялся теребить одежду совсем как его мать, и Тереза увидела у него грязь под ногтями. Маленькое пятнышко на безупречном фоне вселяло надежду: в нем еще осталось немного детской живости и непослушания. Заметив ее взгляд, мальчик убрал руки за спину. Тереза подмигнула ему в знак одобрения. Потом она поднялась с дивана, и Марини последовал ее примеру. За все время визита он не проронил ни звука, мотая себе на ус и ничего не упуская из разыгравшейся перед ним сцены. Выражение его лица было красноречивее слов: он, как и Тереза, был на стороне ребенка. На выходе полицейские обменялись с вдовой дежурными фразами. — Мы будем держать вас в курсе, — проговорила Тереза. — Обращайтесь по любым вопросам. Если вдруг что-то вспомните, даже незначительные детали, которые смогут помочь следствию, сразу же звоните. — Благодарю, — ответила вдова. — Я верю, что вы сделаете все возможное, чтобы найти виновного. Осмелевший Диего вертелся около необычного комиссара и ловил каждое ее слово. Перед тем как уйти, Тереза приласкала ребенка. Вероятно, она делала это дольше, чем следовало, и, заметив взгляд Марини, сразу же отдернула руку. «Хватит ворошить прошлое», — сказала она себе. Сев в машину, Тереза не могла отвести от дома глаз. Она следила за ним, пока тот окончательно не растаял за горизонтом. Остроконечная, матовая от солнечного света крыша и темные окна, за которыми скользили невидимые тени. Все застыло в ожидании событий, которые вернут жизнь обитателей в привычное русло. Тереза думала о самом маленьком его жителе — стойком оловянном солдатике с грязными ногтями. Она не сомневалась, что мальчик тоже смотрит ей вслед. Диего — ребенок любознательный и шустрый. Огонек, который родители старались погасить нелепыми запретами и бессмысленной закалкой силы воли, взять хоть сладости, на которые можно было только смотреть. «Желанные лакомства всегда у ребенка на виду, но трогать их ему не разрешают, — размышляла Тереза. — Может ли что-то быть хуже для неокрепшей детской психики?» Может. Мать, холодная как лед. Тереза спросила себя, относился ли так к сыну и отец? Со слов Марты Валент выходило, что да. Она говорила о муже как о строгом отце, даже обмолвилась о его равнодушии. Насколько тот был равнодушным? До полного безразличия? «Это тебя не касается, — упрекнула себя Тереза, но сразу же отыскала оправдание: — Когда речь заходит о детях — это касается каждого». Опустив руку за пачкой конфет, она с удивлением обнаружила, что карман пуст. После секундного замешательства Тереза рассмеялась. Она недооценила юного Валента: он был парень не промах. 10 Дни становились все короче. Лючия это знала наверняка, ведь бо́льшую часть дня она проводила взаперти в своей комнате. И, повторив все известные ей детские песенки, развлекала себя тем, что наблюдала за темнеющим за окном лесом.