– В Мюнхене нет гор, – посмотрев на Грегора, пожала плечами ведьма. – Зато есть горнолыжный курорт неподалеку, – возразил Ниотинский, хмуро разглядывая пару ФилЭлишка. – В Австрии пропала актриса, взамен которой тебя взяли, – осенило Фила, и он возбужденно заерзал на стуле. – Нам нужно в Зальцбург. – В смысле пропала? – Схождение лавины. – Не подходит, – отрезал Ниотинский, но увидев вопросительные взгляды, пояснил: – Нынешняя зима принесла всей Европе резкие перепады температур с сильными ветрами, поэтому лавины в Альпах сходят постоянно. – Я чувствую, что это Австрия! – настойчиво и упрямо возразил Филипп, взглядом умоляя Элишку поддержать его. – Тогда мы с Филом едем в Зальцбург, а вы можете проверить другие страны, – отрезала Элишка, хлопнув ладонью по столу. Глава 17 Amabilis insania. Приятное безумие. Через два дня Филипп с Элишкой покинули Прагу, вылетев в Зальцбург. Ниотинский тайно послал с ними служителей Ордена с целью проследить, чтобы эти двое не натворили бед. Грегор хотел немного затормозить поиск потомка, да и открытые врата быстрее бы обнаружили его местонахождение. Однако самой большой проблемой оставалось то, что ведьма, помогавшая запечатать адские двери, – умерла, а ее единственная преемница лежала в психиатрической лечебнице Богнице, куда кардинал и собирался отправиться. Подъехав к потрепанному временем белому зданию, Грегор припарковал авто. Богнице, основанная в тысяча девятьсот шестом году, до сих пор функционировала и принимала пациентов. Корпус лечебницы напоминал княжескую усадьбу, построенную изломанным полукругом. Неяркий белый цвет фасада перетекал в рыжие крыши, неизменно украшающие Прагу. Напротив главного входа высился костел святого Вацлава, а за ним притаилось кладбище. На заборе, отделявшем тысячи надгробий от парковой зоны, уселись вороны, истошно каркая и разбавляя густую тишину места. Ниотинского удивляло, что на территории лечебницы до сих пор несколько раз в год проводились шумные музыкальные фестивали. Кардинал размышлял, был ли это способ показать больным, что за оградой есть жизнь и, выздоровев, они вернутся в нее? Или же какой-то трюк, намеренно унижающий психически нестабильных постояльцев? Ведь именно из Богнице постоянно удирали больные. Как минимум раз в месяц в новостях объявляли о розыске беглеца. На стойке регистрации Ниотинский вписал свою фамилию в бланк посещений. По пути к палате Грегор миновал общий зал, рассматривая пациентов, но Джены среди них не увидел, поэтому продолжал идти за провожатым. В нос ударил запах лекарств и хлорки. Девушка сидела в кресле у окна, уставившись прямо перед собой. Яркие змеиные глаза потускнели, словно в них вставили матовую пленку. Оливковая кожа отдавала желтизной. Грегор ощутил несвойственный ему укол вины. Наверное, он просто привык к язвительной и горделивой ведьме. Однако в кресле перед ним сидела лишь тень прошлой Хокс. – Здравствуй, Джена. Она не ответила, даже не повернулась в сторону Грегора. Оглянувшись на скудную обстановку и обнаружив стул возле стены, кардинал протащил и поставил тот рядом с ее креслом. Присев, Ниотинский долго вглядывался в девичье лицо, пытаясь найти признаки притворства. Увы, в глазах ведьмы не было и проблеска прежнего огня, как и ясного сознания. – Джена, мне жаль видеть тебя такой. Я хочу помочь вернуть тебе рассудок. Глава Ордена достал из кармана камень размером с ладонь. Смолянисто-черный, необработанный турмалин или «ведьмин камень», он носил еще одно название – шерл. Грегор положил его Джене на колени и, подцепив тонкую кисть девушки с подлокотника, переместил на турмалин. – Шерл поможет тебе. Я буду приходить каждый день. Не знаю, слышишь ли ты, но мне нужна твоя помощь, как и твоей протеже, Элишке. – Немного помолчав, он добавил сварливо: – Слышишь? Давай, выбирайся из кокона и по возможности перестань пить лекарства. Неожиданно рука ведьмы любовно обвила камень, словно он был самым дорогим ей существом, однако взгляд так и остался мутным и отсутствующим. Кардинал перед уходом спокойным тоном поведал, что произошло за время ее болезни, зная, что Джена, скорее всего, не слышит и не понимает его. Возможно, Грегору просто хотелось выговориться. Впервые за столько лет. Зальцбург, Австрия Аэропорт Моцарта встретил Митсона и Чернову шумом туристов, приехавших на горнолыжный отпуск. Люди толкались лыжами и досками для сноуборда в чехлах, смеялись и возбужденно переговаривались, обсуждая предстоящие съезды. Вокруг слышалось приветственное «Хале!»[49], которым обменивались австрийцы. – По-моему, мы слишком выделяемся, – заметила Элишка, показывая на свое строгое пальто и ботинки на шпильке. Да и Фил не отставал: дубленка, накинутая на плечи, брюки в клетку выдавали в нем скорее ярого горожанина, а не любителя гор. – Да уж. Нужно будет заехать переодеться после того, как возьмем машину напрокат. Поиск авто прошел быстро, за исключением спора о марке и модели. Арендовав новый универсал Ауди, они устроили шопинг в торговом центре, а после зашли поесть. – Откуда начнем? Элишка сидела в бистро, постукивая ногой о стол и листая на смартфоне сайт по поиску жилья. – Это ты мне скажи. Ты видела Дэна. Помещение, где он убивал, было квартирой или, скорее, номером в отеле? Ведьма наморщила гладкий лоб и поежилась, очевидно, вспоминая сумрак комнаты и Дэна. Прикрыла глаза цвета кофе. – Обстановка не напоминала отель. Просторное помещение, блестящий паркетом пол, белая постель. Скорее, комната в квартире, но дизайн гостиниц невозможно предугадать. Апартаменты могут выглядеть как полноценное съемное жилище. И постель была белой. – Ну и что? – не понял Фил. – Обычно в таком цвете заправляют постели в отелях. Не помню ни одних знакомых, кто бы любил белое белье. – Если отталкиваться от отеля, то, скорее всего, он бы стоял где-то далеко в горах, – заметил Митсон. – Да. С другой стороны, отель в Зальцбурге тоже неплохо. Толпы людей и туристов. Легко затеряться. Филип вытащил из бумажника монету в два евро. – Орел – едем дальше в горы, решка – остаемся в Зальцбурге. Подкинув евро, Митсон словил ее на правую ладонь и, сжав руку, перевернул, хлопнув на левую. Выпала решка. Элишка насмешливо улыбнулась и разблокировала телефон, чтобы определиться с районом. – Видение указало на высокие горы. Гугл выдает район Зальцкаммергут. Возможно, он где-то рядом с ледником Дахштайн, ведь именно там самые высокие пики. Хотя я могу ошибаться, видения – штука ненадежная. – Давай тогда искать жилье в пределах этого района. Пока они смотрели номера, стало ясно, что пансионы и отели от четырех звезд как раз и были сделаны в стиле дорогих квартир. Остановив выбор на отеле «Гастхаус Империал» в городке Гозау с полупансионом и видом на одноименное озеро, они забронировали его на трое суток, чтобы потом переместиться в другой, если поиски в округе не дадут результата. Пока они ехали, каждый был погружен в свои мысли. Фил тревожно сжимал пальцы на руле, а Элишка кусала нижнюю губу, отвернувшись к окну, за которым виднелся укрытый туманом лес. Горные пики, облаченные в белые накидки, изредка выныривали из тяжелых серых облаков. Добравшись на авто до Гозау, они забросили вещи в семейный полулюкс и спустились к ужину. Большинство сидящих в зале оказались людьми приехавшими на горнолыжный сезон. Возле входных дверей отеля на специальных полках висели оставленные жильцами лыжи и сноуборды, с которых стекала вода. Уточнив у владельца, все ли спустились к ужину, Элишка, попросив минуточку внимания, обратилась к ним: – Мы ищем парня, пропавшего в горах несколько недель назад. Он уехал один кататься на сноуборде. Мы его семья и потеряли с ним связь. Жил в Праге и работал на киностудии помощником режиссера. Если кто-то из вас видел человека, похожего на него, или знает о местонахождении нашего Дэна, очень просим сообщить нам в номер десять или оставить сообщение на ресепшене. Спасибо за внимание. Фил достал пачку отпечатанных заранее фотографий потомка Фауста и обошел все столы, показывая их. Опущенные плечи и устремленный вглубь себя взгляд Митсона выдавали его чувства и заставляли Чернову хмуриться. Фил скорбел по другу, словно тот уже умер. Поднявшись в номер на второй этаж, Митсон ощутил неловкость от необходимости ночевать с Элишкой в одном помещении. Взглянув на огромную двуспальную кровать, ведьма сморщила нос. – Ну, извини, номера с раздельными кроватями не было. Все забито. Он почувствовал, как жар прилил к щекам, и скрестил руки на груди, что совсем не вязалось с его привычным поведением. Не так давно Митсон желал видеть ведьму в своей постели, а сейчас смутился, словно никогда не спал с девушкой. Элишка упала на кровать, раскинув руки. – Не представляю, как искать потомка Фауста среди тысячи подобных гостиниц. Вдруг он вообще не в Австрии? Или здесь, но в совершенно другой стороне, например, возле Инсбрука? – Есть у меня одно предположение. Она перевернулась на живот, поерзала, устраиваясь поудобнее, и подперла голову ладонью. – Слушай, я понимаю, что ты весь такой загадочный и не говоришь о себе. Но давай начистоту! Кто ты? – Я связан обетом. Чернова села на кровати, поджав ноги. Карие глаза сощурились, точно препарируя Митсона. – Чушь полная! Ниотинскому ты, конечно, мог соврать, но не мне. Фил молчал, крепко сжимая губы, словно боясь, что слова изо рта вылетят самовольно. Он сделал маленький шажок назад, желая избежать неудобных вопросов. Брови его сошлись на переносице, а лицо напряглось. Элишка попыталась еще раз: – Тебе напомнить, что мы ищем демонское логово и врата в Ад? Трое служителей Ордена, посланные за нами, не сильно меня успокаивают. Ты сам видел, что их машина застряла где-то возле Гальштата. Я должна доверять тебе, Фил. Пришло время открыться. Митсон беспокойно растер шею и пожал плечами, словно вел дискуссию с самим собой. Он открыто встретился взглядом с ведьмой, которая, склонив голову, с интересом следила за ним. – Тебе-то какая выгода? Зачем влезла во все это? Могла бы сбежать. Элишка отвела взгляд, тяжело вздохнув. Уголки рта опустились, придав лицу страдальческое выражение. Морщась, она потерла место над грудью, словно там болело. – Джена у кардинала, я должна ей помочь. Дэна я использовала, чем не горжусь. Хочу поступить правильно и выручить его, если это еще возможно. Фил искал хоть какой-то признак неискренности, но, удовлетворившись ее ответом, решил, что Элишка сказала правду.