— Серьезно? — возражает она. — Серьезно, — пробормотал я. Когда она поворачивается, чтобы уйти от меня, кто-то преграждает ей путь. Сначала я воспринимаю его как Хантера, поэтому не реагирую. Но потом я слышу голос незнакомца с низким, хриплым тоном. — Если он не хочет идти с тобой, то это сделаю я. Волоски на моей шее встают дыбом, а по позвоночнику пробегают мурашки. — Нет, спасибо, — отвечает Изабель, пытаясь обойти его, но он снова преграждает ей путь. — Пойдем, милая. — Она сказала "нет", ублюдок, — рычу я. Когда его руки обхватывают ее талию, притягивая ее к себе против ее воли, я вижу красное. Здесь нет ни бара, ни клуба, ни правил, ни приличий. Есть только его руки на ней и выражение беспомощности и отвращения на ее лице, когда она пытается вырваться из его хватки. Я не помню, как я встал или направился к нему. Все, что я знаю, это то, что в одну секунду я услышал ее крик, а в следующее мгновение он уже лежал на полу, а мой кулак пульсировал. — Дрейк! — кричит она, и я не знаю, злится она или боится, но внезапно наступает хаос. Охранники тащат меня к двери, но я больше не вижу Изабель, и это вызывает у меня панику. Поэтому я сопротивляюсь, пытаясь добраться до нее, что только усиливает их агрессию. Я отнюдь не маленький человек, и эти трое вышибал не настолько велики, чтобы справиться со мной в режиме отчаяния. То, что начинается с того, что они обхватывают меня руками, пытаясь оттащить к выходу, быстро превращается в удушающий захват с прижатым к полу лицом и коленом в спину. — Убери от него свои гребаные руки, — рычит глубокий, знакомый голос, и я поднимаю голову, чтобы увидеть Хантера, рычащего в лицо одному из охранников. — Скажи ему, чтобы он успокоился, и мы уберем, — возражает тот. — Он явно защищал меня! — кричит Изабель. Я ненавижу ужас в ее голосе. Это я во всем виновата. — Леди, отойдите, мать вашу, — огрызается один из охранников, и снова начинается потасовка. На этот раз у меня достаточно места, чтобы с трудом подняться с пола, и я успеваю вскочить, чтобы увидеть, как Хантер дерется с одним из мужчин в черном. Боже, когда мы с ним в последний раз дрались — очень давно, блядь, вот как давно. И определенно до Изабель. Я знаю, как отчаянно я хочу вытащить ее отсюда. Могу гарантировать, что Хантер еще больше. Поэтому, как бы мне ни хотелось помочь ему поставить на место этих ручных охранников, моя первая задача — вытащить ее отсюда. Я хватаю Изабель за руку и вцепляюсь кулаком в воротник Хантера, таща их обоих к ярко-красной вывеске "Выход". Хантер все еще выкрикивает угрозы в адрес вышибал, пока мы выбираемся на теплый ночной воздух, где сразу становится тихо и душно, единственным звуком является наше собственное тяжелое дыхание. — К черту это место! — кричит Хантер. — Ты в порядке? — спрашиваю я Изабель. — Я в порядке. — Ты дрожишь, — замечает Хантер, притягивая ее к себе. Я подавляю поднимающееся чувство ревности при этом виде. — Давай просто уйдем, пожалуйста, — отвечает она. Отель находится всего в нескольких кварталах от нас, мы дошли до него пешком, поэтому мы отправляемся в сторону отеля. Мы все еще не отошли от стычки в клубе. — Мне очень жаль. Я не должен был так много пить, — говорю я, первым нарушая молчание. — Это не твоя вина, — отвечает Изабель, кладя руку мне на плечо. — Им нужно ввести ограничение в две рюмки, — ворчит Хантер. — И лучше проверять своих членов. В нашем клубе такого дерьма никогда бы не случилось. — Никогда, — отвечаю я. Щелчок каблуков Изабель привлекает мое внимание к ее ногам. На ней черные туфли на шпильках, и они не выглядят удобными для прогулки через три квартала. Схватив ее за руку, я останавливаю ее. — Ты не можешь пройти весь этот путь в них. Она смотрит вниз на свои ноги. — Я в порядке. Они удобные. Я наклоняю голову в сторону и смотрю на нее. — Что? — возражает она. — Ты собираешься отдать мне свои туфли? — Давай, я понесу тебя. Повернувшись, я встаю на колени, чтобы она могла дотянуться до моей спины, и жду, пока она заберется на нее. — Дрейк, ты не сможешь нести меня всю дорогу. — Помнишь, как ты подвернула лодыжку во время нашей лыжной прогулки, и мне пришлось нести тебя всю дорогу с горы? Ничего страшного, и на этот раз на тебе нет десяти фунтов лыжного снаряжения. Просто перестань со мной спорить и лезь дальше. Она испустила долгий вздох. Затем она снимает каждый ботинок, передает их Хантеру и быстро забирается ко мне на спину. Мои руки хватаются за ее бедра, которые обхватывают мою талию, когда мы снова начинаем идти. Я не могу не заметить, что Хантер криво ухмыляется. — Это не то платье, в котором можно кататься на быках, — говорит она, ее голос совсем рядом с моим ухом. — У тебя не видно нижнего белья, — отвечает Хантер сзади нас. — Едва ли, — добавляет она, и мы все хихикаем, пока идем. Впереди, на обочине дороги, светятся разноцветные огни, рядом, похоже, еще один бар. Когда мы подходим ближе, то видим людей, столпившихся вокруг фургона с едой, а в воздухе витает аромат жареного мяса. — О, тако, — хмыкнула Изабель. — Я умираю с голоду. — Да, мэм, — отвечаю я, направляясь к тележке с едой. — Черт, как вкусно пахнет, — добавляет Хантер. Через пятнадцать минут мы втроем сидели на обочине в самом центре города, ели уличные тако и запивали их пивом. Хантер сбросил куртку, позволив Изабель сесть на нее, а я затянул волосы в пучок, чтобы они не попали на мой карне асада. Это и есть мы. Больше, чем модные костюмы и эксклюзивные клубы. Именно такие моменты, как этот, больше всего похожи на нас, на то, откуда мы пришли. Мы с Хантером никогда не были созданы для модного дерьма. Первую половину своей жизни мы провели, выкарабкиваясь из трущоб, и даже сейчас, когда у нас все хорошо, мне нужны подобные напоминания о том, что мы все еще мы. И как бы весело и непринужденно это ни было, все равно предстоит неловкий разговор. Это все еще мы, но это уже и не совсем мы, потому что все между нами тремя изменилось, и я не уверен, что когда-нибудь снова будет как прежде. Я поцеловал жену своего лучшего друга. И он выглядел разозленным из-за этого. Это не то, от чего можно просто отмахнуться и считать, что это никогда не вернется и не будет преследовать нас. И поскольку я знаю, что Хантер будет последним человеком, который начнет тяжелый разговор, а Изабель будет избегать конфронтации любой ценой, то поднимать эту тему придется мне. Скомкав салфетку и отпив остатки мексиканского пива, я готовлюсь к тому, что мне предстоит сказать. — Я просто хочу знать, что мы можем оставить все это в прошлом. — Ссора? — отвечает Изабель, глядя на меня с растерянностью на лице. — Нет. То, что произошло до драки. Выражение ее лица меняется на понимание с тихим: — О. — Почему мы должны оставить это в прошлом? — спросил Хантер. — Мы заключили сделку. — Разве ты не помнишь, как вышел из себя и перекинул жену через плечо, уходя? — Я не выходил из себя, — возражает он. У меня отпадает челюсть. — Ты шутишь, да? Хантер, я никогда в жизни не видела, чтобы ты выглядел таким сердитым. — Я не злился. Я был… — Ты был? — спрашиваю я, потому что он просто бредит, если думает, что его реакция на то, что я засунул руку в платье Изабель, не была чистой, ничем не прикрытой яростью. — Я был… Он спотыкается на полуслове, явно снова на взводе. — Хантер, оставь это, парень. Это того не стоит. Я знаю, что ты ревновал. Мы все это видели, так что я не понимаю, зачем ты нагнетаешь обстановку, если это может взорвать все наши лица. — Я не ревновал, Дрейк. Я был возбужден. Его темно-карие глаза пристально смотрят на меня, и мне кажется, что я потеряла способность дышать. Неужели он сейчас шутит? Он возбудился, увидев, как я чуть ли не ласкаю пальцами его жену? Почему? — Завелся? — спрашиваю я. Он отводит глаза и смотрит на улицу, нахмурив брови. — Я не собираюсь пытаться объяснить это. Черт, я и сам этого не понимаю. Я просто знаю, что мне это понравилось. С раздражением он встает и идет к мусорному баку, выбрасывая свой мусор.