Я не злюсь. Мне не горько, не обидно, не завидно. Я просто… растерян. И, если честно, немного нервничаю. Потому что это было хорошо. Очень, черт возьми, хорошо. Как самое лучшее, что я когда-либо пробовал. И мне есть с чем сравнивать. Просто я никогда не чувствовал во время секса столько, сколько чувствовал с Изабель. Ее руки на моем лице, ощущение ее совершенного тела в моих объятиях. Я не могу вспомнить, когда в последний раз спал с кем-то и сразу же хотел переспать с ним снова. Я уже давно смирился с таким образом жизни. Как мать, как сын. В нашем доме была практически вращающаяся дверь, и я видел так много мужчин, которые приходили и уходили, что перестал удивляться, когда, проснувшись, обнаруживал очередного незнакомца, который пил кофе на кухне, когда я собирался в школу. Бывало, что мне хватало глупости привязаться к одному или двум из них. Некоторые из них действительно возвращались на бис, и я уговаривал их пригласить меня на гамбургеры или позволить мне прокатиться с ними, когда они ходили за пивом и куревом. Потом они исчезали, как и все остальные, и когда я спрашивал маму, когда вернется Хэнк, Стив или Брент, она смеялась мне в лицо. Она говорила мне какую-нибудь фразу о том, какие они непутевые. Поэтому, когда Хантер встретил Изабель, я понял, что он вальсирует в ту жизнь, которая ему предназначена, а я вальсирую в свою. Он был из тех, кто живет в браке. Он был доволен тем, что вечно любит одну и ту же женщину. Достаточно уверенный в себе, чтобы знать, что его всегда будет достаточно для нее. Достаточно смелый, чтобы привязаться к ней, не боясь, что она уйдет из его жизни. И я не могу не думать о том, что сказала Силла, прежде чем отдать мне ключ от комнаты. О том, что я должен быть с ними. На самом деле это не вариант. Мы не такие. Я никогда не смогу влезть в их отношения, потому что ревность очень скоро сведет Хантера с ума. Я не уверен, что она уже не свела его с ума. Я имею в виду… он только что наблюдал, как я трахаю его жену, но это было гораздо больше, чем просто. Мы с Изабель не должны были… так сильно соединяться. Это не должно было быть настолько интимным. Мы должны были ограничиться простым плотским трахом, без всяких сладких разговоров и прикосновений. — Эй, — бормочет его знакомый голос, когда я чувствую, что он подходит и садится на соседнее со мной место в баре. Когда он занимает свое место, я на мгновение бросаю на него взгляд, но у него такое же спокойное и собранное выражение лица, как и всегда. Ну, за исключением того момента, когда он сидел на стуле и наблюдал за нами. Он был совсем не спокоен. Он выглядел просто диким. — Привет, — отвечаю я. — Тебе не нужно было бежать, — говорит он, и я пожимаю плечами. — Не хотел мешать тебе. Я решил, что моя роль выполнена. — Твоя роль? Дрейк… — Ты знаешь, о чем я, чувак. Я в порядке. Мы в порядке, верно? — Мы в порядке, — отвечает он, махнув бармену, чтобы тот принес напиток. — Где Изабель? — Все еще в номере. Она хотела, чтобы я сам тебя нашел. — Ах, — отвечаю я, криво ухмыляясь, глядя на него сбоку. Под этим углом я улавливаю отблеск света в его темно-карих радужках и быстро отвожу взгляд, чтобы не попасться на глаза. — Да, я думаю, она хочет, чтобы мы… поговорили. — Держу пари, ты был рад этому, — шучу я. Он тяжело вздыхает, когда бармен ставит перед ним бурбон со льдом. — В восторге, — бормочет он, делая большой глоток. — Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я. — По поводу того, что произошло. Я поворачиваюсь и вижу, как он стискивает зубы. Мне почти жаль его, потому что он действительно ненавидит говорить о чем бы то ни было, но он буквально сам на себя это навел. Это просто чудо, что у него вообще хватило смелости попросить об этом. — Я чувствую себя прекрасно, Дрейк. Это было именно то, чего я хотел. Кивнув головой, я повернулся лицом вперед и подавил странную смесь разочарования и восторга, которую я почувствовал, услышав от него эти слова. С одной стороны, я почти хотел, чтобы он сказал, что ему это не нравится. Тогда у меня не было бы выбора, и все стало бы как прежде. А если бы ему понравилось, то у меня, скорее всего, появилась бы возможность снова быть с Изабель, что также сделало бы меня счастливым. Никогда в жизни я так не разрывался. — Если тебе не понравилось, то мы не обязаны делать это снова… Я мотнула головой в его сторону. — Кто сказал, что мне не понравилось? — У тебя ужасно… противоречивый вид. Ты выскочил оттуда, как марафонец, как только все закончилось. У меня такое чувство, что тебе это не очень нравится. — Мне нравится. Мне понравилось. Нет… мне чертовски понравилось. Я ушел только потому, что не хотел чувствовать себя незваным гостем в твоем браке. — Дрейк, я уже говорил тебе… ты не вторгаешься. Ты никогда не вторгаешься. — Я знаю, но я… — Нет, не вторгаешься. — Хантер… Он поворачивается, кладет твердую руку мне на плечо, его пальцы оказываются в опасной близости от моей шеи, прижимаясь к ней настолько, что мой член начинает подпрыгивать в штанах. Хоть бы раз этот ублюдок понял, что он делает со мной, когда занимается подобными вещами. Но он, блядь, такой прямолинейный, он не понимает, что прикосновения к моей шее, дыхание в ухо или взгляд в глаза, когда я трахаю его жену, могут быть опасны для меня. Он никогда этого не поймет. Я сжимаю коренные зубы, глядя на него. В этих темных глазах есть искренность, они преследуют меня своей глубиной, как будто я могу потерять себя в них. — Я не думаю, что ты понимаешь, что я говорю, Дрейк. Мы хотим, чтобы ты остался. В следующий раз, пожалуйста… останься. Я нахмурил брови, глядя на него. Он хочет, чтобы я остался, чтобы посмотреть, как он занимается сексом с Изабель? Это не имеет никакого смысла. Я думал, что он точно будет рад, если я уйду, так что такой реакции я совсем не ожидала. — В следующий раз? — спрашиваю я, наблюдая за его выражением лица. Его рука все еще лежит на моем плече, его пальцы все еще вдавливаются в мою шею, и он слегка сжимает ее, издавая вздох. — Скажи мне, что ты хочешь сделать это снова. В его просьбе есть какой-то груз, что-то еще, чего я не совсем понимаю, но я слишком хочу ответить на его вопрос, пока он не решил, что я колеблюсь, и не отказался от своего предложения. — Я хочу сделать это еще раз, — отвечаю я. Наконец он убирает руку, и мои плечи опускаются. Я не показываю этого, когда поворачиваюсь к своему бокалу и поднимаю его. Он взбалтывает остатки бурбона в стакане, наполненном льдом. — Это не было странно для тебя? Видеть меня с ней? — Странно… нет. — Или слышать, как я говорю, что мне это нравится. Как сильно она мне нравится. Он хихикает. — Перестань пытаться отпугнуть меня, Дрейк. Меня это не беспокоило. — Я не понимаю, чувак. Если бы я подумал о том, что к ней прикасается другой мужчина… — У меня кулаки сжимаются от одной мысли об этом. — Но ты не просто другой мужчина. — Ты знаешь, мы с ней сегодня говорили о некоторых правилах, — говорю я, глядя на него. — Она мне рассказала. — И мы никогда не будем ничего делать, когда тебя нет рядом. — Я знаю. Он снова поворачивается ко мне, но на этот раз его рука не касается моего плеча. — Дрейк, дело не в том, что ты с ней. Дело в том, что я наблюдаю. Эта часть тебя не беспокоит? Я на мгновение задумался, но ответ был прост. Правда, я не уверен, что он готов его услышать. Ну и ладно… к черту. — Меня это нисколько не беспокоило. Мне, блядь, очень нравилось, что ты смотришь. Он сглатывает, его глаза остаются на моем лице. — Хорошо. Это правда. Мне нравилось, что он смотрел, но я не могу сказать, что мне хотелось бы, чтобы он не только смотрел. Он определенно не готов к этому. Потому что, когда он вовлекается, это уже не просто исполнение фантазии. Это уже нечто совсем другое. Правило № 18:Хорошие люди всегда помнят о кокосах Изабель — Где мы? — спрашиваю я, просыпаясь от дремоты, растянувшись на заднем сиденье и используя толстовку Хантера в качестве импровизированной подушки. — Где-то в Кентукки, — отвечает Дрейк. Хантер сидит за рулем, что забавно, потому что он точно был на пассажирском сиденье, когда я заснула. Должно быть, я действительно была не в себе. Наверное, сон с двумя мужчинами выбивает из колеи. Кто я? Если бы меня сейчас видели родители, — со смехом думаю я, краснея уже в десятый раз за сегодняшний день при воспоминании о прошлой ночи. Я даже не знала, что я из тех девушек, у которых два парня за одну ночь. Или это просто люди так меня воспринимают? Может, я просто привыкла считать себя скромной и тихой, потому что меня так воспитали? Мои родители были скромными бухгалтерами из высшего среднего класса, и я была их единственным ребенком. Но я думаю, что даже во мне была доля сожаления, потому что в детстве я чувствовала, что меня в основном игнорируют и отмахиваются от меня. Никогда не отличавшаяся чрезмерной лаской и вниманием, я нашла свои образцы любви и привязанности в романах. То, что начиналось с "Маленьких женщин" и "Эммы", быстро превратилось в "Цветы на чердаке" и "Притязания Спящей красавицы". Все мои злые любопытства и грязные мысли были запрятаны глубоко внутри меня, а пространство между кроватью и матрасом скрывало больше развратных любовных романов, чем я могла сосчитать. Все считали меня такой знающей и проницательной из-за моих бесчисленных походов в библиотеку и букинистические магазины, но только библиотекарь знала правду. О, я была очень осведомлена. Я разбиралась во множестве эклектичных терминов, используемых для описания эрегированного пениса. В тот день, когда я впервые проходила мимо "Хантера и Дрейка", я возвращала книги с третьей по седьмую из популярной серии романов в надежде, что у них есть книги с восьмой по шестнадцатую. Я была похожа на наркомана, отчаянно нуждающегося в дозе.