Я опускаю взгляд, и меня охватывает осознание. Я мог бы дать Хантеру точные инструкции и вложить слова в его уста, но что тогда? Он не изменится, если я сделаю это за него. Я ненавижу то, что это значит. Это меня убивает. Но Силла была права. Хантер живет за стеной, которая обеспечивает его безопасность, но не делает уязвимым. И пока он не выйдет из-за этой стены, он никогда не освободит место для меня в своей жизни. Не так. Я превратился из его лучшего друга в его дружка-трахаря. Раздается стук в дверь. Если мы не будем осторожны, то привлечем подозрения. Поэтому я отпираю дверь и смотрю на Хантера. Он все еще ждет ответа, но у меня для него ничего нет. Эта часть за ним. — Я не знаю, — говорю я, открывая дверь, и мимо меня проходит незнакомый мужчина. — Просто исправь это. И с этим я выхожу из ванной. Затем, быстро попрощавшись со столиком и обеспокоенной Изабель, я выхожу из бара. Но это недостаточно далеко. Что-то подсказывает мне, что даже новая квартира и новая работа все равно не помогут избежать того ущерба, который мы нанесли. Правило № 33: Исправь это Хантер Мастер-класс переполнен. Он заполнился за считанные минуты, и у нас уже есть заявки на участие, что замечательно, но пока я стою в конце комнаты и наблюдаю за разговором Дрейка с Силлой, мне трудно сосредоточиться на семинаре. Вместо этого я размышляю, могу ли я предложить Силле место в Salacious на полный рабочий день, даже если это означает, что мне придется наблюдать за тем, как она флиртует и дружит с мужчиной, которого я люблю. Я знаю, что, хотя он и улыбается своей яркой, кокетливой улыбкой, он не счастлив. Не совсем. Изабель постоянно смотрит в мою сторону. Она следит за моей реакцией. Не знаю, может, она ждет, что я сломаюсь. Черт, может, я жду, когда сломаюсь. С тех пор как в четверг в ванной произошла небольшая ссора, Дрейк со мной практически не разговаривает. Ничего, кроме рабочих разговоров о сегодняшнем семинаре. Изабель тоже со мной почти не разговаривает. Я в одиночку разрушаю два самых важных отношения в моей жизни и не знаю, как это исправить. Он просто сказал "исправить", как будто это так просто. Как будто я знаю, что, черт возьми, теперь делать. Он хочет, чтобы я стал бисексуалом. Хорошо, а это действительно улучшит ситуацию? Разве это не большой шаг для меня? Но действительно ли я бисексуален, ведь пока что он единственный мужчина, на которого я хотел бы положить свой рот. Так какое ему дело до того, откроюсь ли я? Только вот я знаю, что это имеет значение. Это важно, потому что пока я не приму себя таким, каким я есть, я не смогу принять его. Пока я не избавлюсь от ненависти и невежества, которые привил мне отец, Дрейк никогда не сможет по-настоящему доверять мне. Изабель снова смотрит в мою сторону, как будто читает мои мысли. — Эй, Иззи, иди сюда, — зовет Дрейк, отвлекая ее внимание от меня. Она пересекает комнату, тихо обсуждая что-то с двумя другими, в то время как зал продолжает заполняться, и посетители начинают занимать свои места за столами. Семинар начнется через несколько минут. Каждые несколько минут Изабель бросает осторожный взгляд в мою сторону, затем возвращается к ним, чтобы продолжить разговор. С напряженным выражением лица она кивает. Я стоически стою, когда она оставляет их разговор и направляется ко мне. — Силла просит меня помочь с демонстрацией, — осторожно шепчет она. — С Дрейком? Она кивает, глядя на меня с овечьим выражением в глазах. — Конечно. Думаю, это отличная идея, — вру я. Как будто от того, что я снова увижу их на сцене, эта и без того напряженная ситуация станет лучше. — Хорошо. — На мгновение застыв на месте, я замечаю, как она пожевывает губу и наблюдает за мной, как будто ждет, что я скажу еще. — Знаешь… если ты хочешь подняться туда вместо Дрейка… — Нет, — оборвал я ее. — Я ужасен в этом. Дрейк лучше. — Это нормально, что у тебя плохо получается. Мы должны учиться. — В любом случае, вы двое лучше смотритесь вместе, — отвечаю я, и ее дыхание сбивается, когда она смотрит на меня. — Изабель, ты готова? — зовет Силла, но моя жена долго не может оторвать от меня взгляд. Наконец, она бросается на сцену вместе с Силлой и Дрейком и наклеивает такую же фальшивую улыбку, как и Дрейк. Я молча стою в глубине зала и смотрю на нее с отсутствующим выражением лица. В отличие от прошлого раза, наблюдение за тем, как Дрейк и Изабель прикасаются друг к другу, не вызывает у меня ничего, кроме чувства пустоты. Они не исключают меня. Я исключаю себя. В разгар моей внутренней вечеринки жалости глубокий голос шепчет мне сзади. — Я бы назвал это успехом. Я поворачиваюсь и вижу Эмерсона Гранта, который осматривает толпу. От его слов у меня в груди поднимается чувство гордости. — Да. Люди просят еще. — Не сомневаюсь. Тебе как-то быстро удалось все это организовать. Ты должен гордиться, Хантер. — Я горжусь, — отвечаю я, поворачиваясь к нему, но мои слова выходят плоскими. — Тогда почему ты дуешься? — Я не дуюсь. Даже я слышу, как быстро я ответил. Он переключает свое внимание на Изабель и Дрейка, дарит ей быструю, теплую улыбку, которую она вежливо возвращает из передней части комнаты. Затем он смотрит на меня. — Почему он там, а не ты? — У него это лучше получается, — отвечаю я. Кивнув, Эмерсон хмурится, между его бровей образуется складка. — Ну, они действительно хорошо смотрятся вместе. Я заставляю себя сглотнуть, внутри меня борются ревность и глубокое влечение. — Да, смотрятся. — Я бы сошел с ума, если бы Шарлотта была так близка с кем-то другим — особенно с Дрейком. Я вздрагиваю и поворачиваю голову в их сторону. — Эмерсон, — огрызаюсь я. Ближайшая к нам пара поворачивается в нашу сторону, но Эмерсон просто улыбается им, и они теряют интерес к нашему тихому разговору. — Между ними ничего нет, если ты на это намекаешь, — шепчу я почти беззвучно, срывающимся тоном. Но он даже не удосуживается посмотреть на меня скептически, потому что выражение его лица говорит само за себя — он знает. Ровно и безразлично закатив глаза, он вытаскивает меня в коридор. Я жду, что он будет спорить, но он не спорит. — Сегодня утром Дрейк сказал мне что-то странное, — говорит он, поправляя галстук, и я напрягаюсь. — Он спросил, есть ли у меня еще какие-нибудь проекты для клуба, которые нужно завершить до конца месяца. Я заставляю себя сглотнуть, не выглядя ни удивленным, ни встревоженным — а ведь так оно и есть. — Ты не знаешь, есть ли у него планы уйти или взять другой контракт? — спрашивает он, когда я не отвечаю. — Нет. Аплодисменты, сопровождаемые охами и ахами, заполняют комнату позади меня, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Изабель, снова обхватившую Дрейка; на этот раз ее руки связаны над головой. Они улыбаются друг другу, между их взглядами проскальзывает напряжение. — Мне бы не хотелось его терять, — тихо говорит Эмерсон, и я поворачиваюсь к нему лицом, нахмурив брови. Он улыбается. — Я знаю, что вы все считаете меня не самым большим поклонником Дрейка, но это только потому, что он чаще всего нажимает на мои кнопки, но он делает хорошую работу. И мне нравится, когда он рядом. Даже если я — мудак, который недостаточно часто говорит об этом. Я должен делать это лучше. С этими словами он просто… уходит, а я остаюсь стоять, потеряв дар речи. Я уверен, что он понятия не имеет, почему эти слова так сильно задели его, но я не могу удержаться от раздражения по поводу того, насколько правильно он говорит. Вернувшись в комнату, я наблюдаю за остальной частью демонстрации, а Силла подходит к каждому столу, инструктируя различные пары и группы. Изабель и Дрейк делают то же самое, их глаза чаще всего находят друг друга, и я не вижу на их лицах того напряжения, которое было раньше. То самое напряжение, которое я чувствую сейчас. Как бы мне хотелось стереть всех упрямых демонов, которые так мешают мне. Я хотел бы стать именно тем, кто им нужен, — человеком, способным принять себя таким, какой он есть, не испытывая при этом трудностей, человеком, не боящимся сказать всему миру, что он любит двух людей и хочет их обоих. Но они не понимают, что мои недостатки — это не мой выбор, они заложены в ДНК самого моего существования. То, что нас разделяет, вплетено в мою сущность, и если я разберусь с этим, я не знаю, что от меня останется. И вот тут-то меня осеняет решение. Оно обрушивается на меня, как приливная волна, опуская меня на дно океана. Потому что теперь я знаю, как все исправить, и это значит исключить себя из уравнения. Я попросил Дрейка отвезти Изабель домой, притворившись, что у нее болит голова. Она предложила поехать со мной, но они улыбались и веселились с Силлой и остальными членами команды, и я не мог вынести мысли о том, чтобы положить этому конец. К тому же мне нужно было сначала попасть домой. Так будет проще. Стоя в своей комнате, я думаю о своем отце. И в голове всплыло очень отчетливое воспоминание. Мне было где-то между детством и взрослой жизнью, лет двенадцать. Это был почти хороший день, когда он был чуть более трезв, чем в остальные дни, и и он, и моя мама могли спокойно переносить вид друг друга. Они взяли меня на пляж в мой первый день летних каникул, и я помню, как подумал, что именно в этот день все станет лучше. Если бы я просто не злил его, у него не было бы причин бить меня. Если бы мама продолжала улыбаться, они бы не разошлись, и она бы не ушла. Если бы все оставалось так, как было в тот день, то все было бы хорошо. Мы плескались в волнах, и я улыбался, глядя, как они целуются в воде. Это был момент совершенного покоя. Вдалеке, недалеко от нас, на песке припарковалась пара с полотенцами. И как только они распаковали свой зонтик, в моем сердце поселилось чувство обреченности. Я мысленно умолял их ничего не делать. Не прикасаться друг к другу. Не разговаривайте слишком спокойно. И уж точно, пожалуйста, не целуйтесь. Эти двое мужчин даже не подозревали, что собираются испортить весь мой прекрасный день. Хотя, наверное, это мой отец его испортил — теперь я это понимаю. Но в моем подростковом мозгу это была их вина.