– Конечно. – Грейс сделала еще один глоток. – Ее зовут Милли? – еле слышно произнесла Майя. – Так говорилось в письме. Грейс кивнула. Пошарив под блузкой, вытащила цепочку с подвесками. – Амелия, сокращенно Милли. Но я всю беременность звала ее Персиком. – Она просунула большой палец между подвесками. – Это не бабушкино украшение, я купила его в интернете. Майя наклонилась и потрогала цепочку. – Очень красиво. И малышка красавица. Вылитая ты на фото. – А где ее отец? – поинтересовался Хоакин. – Это Адам? – О боже, нет. – Грейс слегка выпрямила спину. – Отец – Макс, мой тогдашний бойфренд. – Она на секунду прикрыла глаза от боли, и Хоакин накрыл ее руку своей, а Майя уткнулась подбородком ей в плечо и пробормотала: – Засранец. – Сам не понимает, что потерял, – поддержал Хоакин. – Он был мне нужен. – Грейс теребила подвески, закручивая цепочку. – Я в нем нуждалась, а его не было рядом. В тот вечер, когда я рожала, его выбрали королем школьного бала. Он даже не пришел в больницу. Майя буркнула в адрес Макса что-то нелестное. – Что? – Ничего. Ты с ней видишься? То есть, если новые родители тебе пишут… – Мы договорились на две встречи в год, но я не знаю, хватит ли у меня храбрости, – проговорила Грейс. – Не знаю, смогу ли увидеть ее снова и нужно ли ей это… – Как насчет того, что нужно тебе? – задал вопрос Хоакин. Он все еще придерживал руку Грейс ладонью, словно опасался, что у нее внезапно вырастут крылья и она улетит через окно. – Дело не во мне, – пожала плечами Грейс. – Вот почему ты хочешь найти нашу маму, – тихо сказала Майя. – Поэтому так настаиваешь. Грейс прикусила губу, чтобы опять не расплакаться. Когда Хоакин и Майя переглянулись поверх ее головы, она почувствовала себя маленькой, и от этого ей стало одновременно и хорошо, и паршиво. – Я пыталась, – сообщила она, – но не нашла никаких следов. Письмо, которое отправляли мои родители через адвоката, вернулось. А другого адреса у них нет. Наша мать – призрак. Майя слегка поерзала на кровати. – Нет. Не призрак. – Что? – встрепенулся Хоакин. – Что ты имеешь в виду? Майя посмотрела на брата и сестру и встала с кровати. – Идемте. Все за мной. – Майя… – Грейс сама испугалась собственного голоса. – Что ты задумала? – Идемте, – повторила Майя, – пока Лорен с папой не вернулись. Хоакин помог Грейс подняться и, поддерживая за плечи, повел вниз по лестнице. Вслед за Майей они вошли в комнату, по обстановке похожую на рабочий кабинет. Грейс, никогда не видевшей сестру такой серьезной, опять стало страшно. – Майя… Та лишь провела их внутрь, потом заперла дверь на ключ и подошла к шкафу для бумаг. – В детстве мы с Лорен часто играли в детективов, – начала Майя. – Прятались в доме, притворялись, что ищем улики, в общем, вся эта фигня. Но однажды мы кое-что нашли. – Она открыла шкаф и вытащила небольшую черную шкатулку с кодовым замком. У Грейс едва не выскочило сердце. – Я знала, что это касается меня. – Майя поставила шкатулку на письменный стол. – Поэтому как-то поздно ночью, когда все уснули, я спустилась сюда и стала подбирать код, пока не нашла верную комбинацию. – Она уверенно крутила реле с цифрами, словно повторяла это действие в миллионный раз. Возможно, так оно и есть, подумала Грейс. – Готово, – объявила Майя, когда крышка с щелчком открылась. Порывшись внутри, она извлекла небольшую стопку бумаг, которые разложила на гранитной столешнице. Почему у Майи в доме все настолько холодное на ощупь? – задалась мысленным вопросом Грейс. Троица склонилась над столом, голова к голове. Взору Грейс предстало Майино свидетельство о рождении с аккуратно впечатанными именами родителей, набор оттисков детских ступней, какие-то официальные документы и, наконец, конверт с красным штампом «Возврат отправителю». – Вот. – Майя протянула его сестре. Трясущимися руками Грейс взяла конверт. Сперва она не могла сообразить, что же в нем такого важного, а потом увидела. Адрес. – Твои родители отправили письмо ей домой? – ахнула она. Пальцы дрожали так сильно, что конверт пришлось передать Хоакину. Майя кивнула. – Как… когда ты это обнаружила? Откуда у них адрес? – Мне было десять, – ответила Майя. – Откуда адрес, не знаю. Они даже не догадываются, что я все это нашла. – Ты узнавала, где это? Писала ей? Ты… – Грейс с трудом заставила себя остановить этот шквал вопросов. Хоакин рядом с ней ошеломленно крутил конверт в руках, словно тоже играл в детектива, искал новые улики. – Нет, – покачала головой Майя. – Я просто убрала письмо на место. Время от времени я достаю его, смотрю на адрес, но… В общем, я не смогла. А может быть, – прибавила она, помолчав, – ждала, когда появитесь вы. Грейс накрыла ладонью руку Хоакина, остановив его нервные движения. – Хок, – обратилась она к брату, – хочешь сделать это? – А ты… – Нет, не я. Ты. Ты хочешь? Если нет, ничего страшного. – Правда, Хоакин, – поддержала сестру Майя. – Ты… мы понимаем, что… Черт, не знаю, что говорить. – Да, я этого хочу, – сказал Хоакин. – Я хочу, чтобы она на меня посмотрела. – Его голос напомнил Грейс шорох прибрежного песка, который волна уносит в океан. – Я готов, если вы поможете. – Хорошо, – ответила Грейс. – Уверен? – Да, – кивнул Хоакин. – Тогда я тоже готова, – присоединилась Майя. – Поедем на моей машине, – сказал Хоакин. – На следующих выходных? – Заметано, – поставила точку Майя. Грейс почувствовала, что снова может свободно дышать. Какое же это наслаждение! Майя Она действительно отлично умела хранить секреты. Слишком уж часто приходилось это делать. Хоакин и Грейс – первые, с кем Майя поделилась, до этого никому не говорила. Никому она не стала рассказывать и о том, что готова провести три часа за рулем, только чтобы проверить, живет ли ее биологическая мать по адресу, указанному на конверте. Тайна мелкими иголочками покалывала кожу, стремясь вырваться наружу. И, конечно, заставляла думать о Грейс. Несмотря на то что Майя уже извинилась перед сестрой, она продолжала ей писать – по меньшей мере раз в день отправляла эсэмэску, снова и снова просила прощения за то, что взяла тот злосчастный телефон. Я уже говорила, как сильно сожалею? Мне страшно жаль, что так вышло. Май, все в порядке. В следующий раз куплю тебе замороженный йогурт. Терпеть не могу замороженный йогурт. А-а-а-а! Я даже извиняться не умею!!! Разумеется, у Майи остались вопросы. Правда ли, что рожать так больно, как говорят? Страшно ли было Грейс до и после того, как малышка (Майя никак не могла заставить себя называть ее Персик) появилась на свет? Неужели Грейс всю жизнь будет мучиться чувством вины? Исчезнет ли когда-нибудь с ее лица то выражение, с которым она рассказала им про ребенка? А в три часа ночи, когда Майю вновь накрыла привычная бессонница, она размышляла о том, скучает ли по ней мама – та, что сейчас в реабилитационной клинике, – так же сильно, как Грейс – по своей дочке. Майя видела фото клиники в интернете. Обстановка вроде неплохая, хотя шикарной ее не назовешь. Реклама обещала солнце, пальмы и полное восстановление, и все же Майе казалось, что за красивым фасадом заведения кроется тоска. Мысль о том, что маме там одиноко или страшно, была просто нестерпима, однако и не злиться на нее Майя не могла. Мама сама виновата, что там оказалась! Если бы она любила своих дочерей, как говорит, то давным-давно завязала бы с выпивкой. Изменилась бы ради них. С другой стороны, Майя понимала, что проблема гораздо глубже и разрешить ее она не в силах. Это пугало. Вечером в среду, за ужином (домашняя еда у главы семейства получалась все лучше и лучше) папа прочистил горло и сообщил: