— Алина! — бегу за ней. — Это же шутка была… — Дурак ты, Морозов! И шутки у тебя дурацкие. Отвали! — отпихивает, когда я перекрываю ей дорогу. Ну, нет! Только помирились же… Нельзя так… Удар кулаком в стену. Ай, блядь! Больно! — трясу рукой. Костяшки в кровь. * * * Три дня уже дуется. На звонки не отвечает, сообщения игнорит. Что мне опять у Михи праздник закатить среди ночи, чтобы её на разговор вывести? Зачёт, кстати, на отлично сдала, и стоило так переживать. Решение проблемы подкидывает, как ни странно, её лучшая подруга Красникова. — Ребят, послушайте! — встаёт у доски и кричит на весь кабинет. — На выходные собираемся на турбазу Мухинка, желающие должны сдать мне по пять тысяч рублей до пяти часов завтра. Потом я буду бронировать места. Принимаю налом и на карту. Кто не сдаст, значит, не едет. Придётся переступить через себя и поехать. Не фонтан, конечно, идея, но я другого выхода не вижу. Только вот всё едва не срывается. Я случайно слышу, проходя мимо, как Белка говорит, что не поедет, потому что ещё зарплату не получила. Э, нет! Я изменяю своим принципам, а ты решила не ехать? Не прокатит! — Красникова, — торможу её в пустом коридоре после занятий. — Что тебе, Морозов? — останавливается и смотрит с явным пренебрежением. — Сделай лицо попроще — народ потянется. — В остротах тренироваться не на ком? — скрещивает руки на груди. Кривит высокомерно губы. С каких пор ты такая? Раньше совсем другая девочка была. Покладистая. Сам виноват. Достаю из кармана две пятерки и протягиваю ей: — За себя и Белкину… Её брови ползут вверх, а на лице рисуется недоумевающая ухмылка. — Ты? С нами? Не порть погоду, Морозов! — Представь себе… — У тебя со здоровьем всё нормально? Или после того, как собаки покусали, ты решил от общей массы не отрываться, так сказать — влиться в стаю? Я тебя не узнаю, — нагло. — Я тебя тоже. Раньше ты такой язвой не была, особенно когда любовные записки мне писала, — загоняю её в угол. Глазки растерянно бегают, а на щеках вырисовывается румянец. Об этом никто не знает, кроме нас двоих. — Берёшь? — опять протягиваю деньги. Она пару секунд поколеблется, а потом вырывает их у меня из рук. — И как я объясню Алине, кто за неё заплатил? — Скажи, что одалживаешь ей до зарплаты, — накидываю вариант. — Я предлагала, но она сказала, что не занимает денег. Принципиально. — Красникова, ты девочка умная, придумаешь что-нибудь, — льщу ей. — Ладно… Скажу, что нам сделали скидку, а я обменяла её на ещё одно место. — Вот, умница. Можешь, когда хочешь, — хвалю. — Морозов, не понимаю, что у тебя в голове? Порой ведёшь себя, как ненормальный. — Мозги, Красникова, мозги. Как у всех. Белкина где? — На репетиции. — Какой ещё репетиции? — не понимаю. Она показательно усмехается. — Ухажёр называется! Она в нашу студенческую группу пошла. У неё талант, между прочим, — дергает бровями. — Это я и без тебя знаю. В актовом репетируют? — В актовом. — Значит, покедова. И не вздумай Алине сказать, что я поеду. Иначе она сольётся. Собираюсь уже двинуться к лестнице, когда Красникова останавливает меня. — Глеб, подожди! — Что ещё? — поворот к ней, закидываю рюкзак на плечо. — Тут к Алине какой-то тип неприятный пару раз приезжал, — нервно дёргается. — Кто такой? — теперь напрягаюсь я. — Имени она не назвала, сказала, что знакомый. Но мне он не понравился. — Красникова, ты мне тоже не нравишься, но это не причина считать тебя подозрительной. — Просто Алина вся сжалась, когда он приехал. Мне даже показалось, что она его испугалась, — говорит на тон тише, так как мимо нас проходит парочка девчат. — Как он выглядит? — Да никак. Обычный, — пожимает плечами. — Глаза только какие-то… — Высокий, светлый с рыбьими глазами? — Да. Вот! Ты прям в точку попал. Глаза, как у дохлой рыбы, почти бесцветные. Значит, снова этот Алешенька на горизонте появился. — Ясно. Молодец, Красникова! Если ещё раз появится — мне маякни. — Хорошо, — согласно качает головой. * * * Приоткрываю дверь в актовый зал, где играет музыка. Красникова не обманула, Белка действительно подалась в нашу тухлую группу. Надеюсь, теперь её захочется слушать, а не как раньше — заткнуть уши и тихо плакать.