— Не торопись! — Астральная проекция Теа прошла через оба контура и вплотную приблизилась к впавшему в транс Бабенбергу. — Все хорошо… Призрачные руки коснулись черной паутины и начали осторожно перебирать «струны» и «стяжки», словно пробовали их на прочность. Но в том-то и беда, что ребра структуры крайне хрупки. Нажмешь посильнее — рассыпятся в прах или порвутся, как рвется натянутая нить. И это запустит процесс восстановления заклятия или попросту убьет эрцгерцога. Поэтому работать нужно с одними лишь узлами. Они не такие «нежные», но зато на них-то все и держится. Однако и здесь не без проблем. «Распутанный» узел нельзя просто оставить, переходя к следующему. Отпустишь, и все снова пойдет вспять. Проклятие просто восстановится, как если бы ничего с ним не сделали. Вот Август и должен был «держать» структуру в первоначальном состоянии, пока Теа не развяжет все три узла. И только тогда, когда все будет готово, она сможет разрушить «черную печать» одним мгновенным «касанием воли». Собственно, это они и пытались сейчас сделать. * * * — Ну вот, собственно, и все, господа! — подвела итог Теа. — Вы свободны, ваша светлость. Печать снята. Женщина выглядела так, словно ничего и не произошло. Но на самом деле, трехчасовая работа вымотала ее напрочь. Август слишком хорошо ее знал, чтобы не заметить усилившуюся бледность лица и выцветшую зелень глаз. Впрочем, он ведь и сам участвовал в процессе и доподлинно знал, что сделала Таня, и как туго ей пришлось. Сам он сделал куда меньше, но чувствовал себя совершенно опустошенным. «Выжат, как лимон…» — Благодарю вас, графиня, — склонил голову в поклоне, как равный с равной, эрцгерцог Австрийской империи. — Граф! — легкий намек на поклон, но Август большего и не ждал, его занимало другое. «Все-таки граф!» — с удовлетворением отметил Август, который уж перед самим-то собой не собирался кривить душой. Титул ему был нужен и, как выяснилось, не из одного лишь принципа. Он возвращал Августу ощущение правильности бытия. — Не стоит благодарности, ваша светлость, — сказал он вслух. — Графиня сделала все, о чем мы договаривались. Я лишь ей ассистировал. Август вежливо улыбнулся. Эрцгерцог посмотрел на него с интересом, но ничего не сказал. Кивнул и, молча попрощавшись, вышел из комнаты. — Итак? — Теа повернулась к фон Эгенбергу и вопросительно выгнула бровь. Сделала она это красиво, но главное, это вышло у нее настолько естественно, что об актерстве и речи быть не могло. — Здесь все, — князь взял с секретера кожаную папку и передал ее Августу. — Все, что я вам обещал. Восемьсот тысяч золотых флоринов в векселях банка Медичи и банка Риальто и ваши права на титул графа Сан-Северо, а также заверенный личной подписью императора и большой государственной печатью указ о воссоздании титула и герба. Август принял папку и вежливо поклонился: — Благодарю вас, ваше сиятельство! Он даже не подумал о том, чтобы открыть папку и просмотреть ее содержимое. Не тот случай, чтобы не поверить на слово. Князь, как никто другой знал, что с темными колдунами лучше не связываться. Тем более, что он дал слово чести, и на этот раз, если что, спросят уже не с эрцгерцога, а с него самого. — Каковы ваши планы? — вежливо поинтересовался князь. — Останетесь в Вене? Надолго? — Ненадолго, — покачала головой Теа. — Мы ведь можем?.. — Ну, разумеется, — чуть развел руки в стороны фон Эггенберг, лишь намечая жест, но не исполняя его. — Вы можете оставаться во дворце столько, сколько сочтете необходимым. И более того. От имени его императорского величества я имею честь пригласить вас на бал в Хофбурге, который состоится на следующей неделе, — с этими словами князь извлек из-за обшлага левого рукава конверт с приглашением и также передал его Августу. — Полагаю, что в ближайшие дни вы также получите приглашение из канцелярии его императорского величества на личную аудиенцию. — Это большая честь, — на этот раз Август не стал кланяться. В конце концов, князь всего лишь глава правительства, а не кронпринц. Тем более, не император. Впрочем, князь ничего такого и не ожидал. Передал приглашение и откланялся. — Благодарю вас, князь, — обозначила улыбку Теа, но, когда князь наконец покинул комнату, повернулась к Августу: — Помоги мне добраться до спальни… Ноги не держат… Она наверняка упала бы на пол, — было видно, что силы оставили ее, — но Август этого не допустил. Удержал, взял на руки и понес в спальню… 3. Вена, третье ноября 1763 года Теа не вставала с кровати три дня. Большую часть времени спала или дремала. С Августом почти не разговаривала: только редкие «да», «нет», «не хочу» и «оставьте меня в покое!» С остальными, — с местной горничной и своей камеристкой Маленькой Клод, доктором и волшебником-целителем, — не говорила вообще. Твердую пищу не принимала. Пила изредка телячий или куриный бульон, горячий — на самом деле, едва теплый — шоколад и подогретое вино с медом и специями. Ученый доктор — человек с репутацией и отличными рекомендациями — никакой болезни у Теа не нашел, но довольно уверенно говорил о меланхолии и рекомендовал «пустить графине кровь», от чего Август решительно отказался. Целитель — светлый волшебник, служивший при дворе князя фон Эггенберга, говорил о «выгорании» и «магическом истощении» и рекомендовал покой и специальные травяные настои, но эту гадость отказалась пить сама Теа. Темного колдуна, занимающегося целительством под рукой не оказалось, и тогда Август обратился к ведьме, о которой ему шепнула немолодая повариха, работавшая на дворцовой кухне. — Эк вы ее, голубку-то свою, ваше сиятельство, укатали! — покрутила головой ведьма, обнюхав прежде Таню с головы до ног. — Совсем не жалко или как? — добавила, поводив над дремлющей женщиной темными жилистыми руками. — По делу говори! — зло приказал Август, терпение которого подходило к концу, тогда как отчаяние поднялось едва ли не до «точки кипения». — По делу? — обратился к Августу тяжелый, как мельничный жернов, взгляд черных глаз. — Можно и по делу, твое сиятельство. Ты ведь знаешь, кто она? — Что ты имеешь в виду? — И в самом деле, что именно имеет в виду старая ведьма? О чем говорит? То ли о сущности дара темной колдуньи, то ли об уровне владения своей силой, то ли еще о чем. — Значит, не знаешь, — став вдруг совершенно серьезной, кивнула старуха и обвела своим тяжелым взглядом собравшихся в комнате людей. — Все вон! — приказала так, что кроме Августа никто ослушаться ее не смог, даже если бы захотел. Август ментальную атаку попросту рассеял. На него это мелкое колдовство никогда не действовало, не подействовало и сейчас. — Говори! — приказал, когда остались в опочивальне одни. Он и ведьма. — Она колдунья, — кивнула старуха на безучастно смотревшую на них Теа. — Это я и без тебя знаю, — нахмурился Август. — Сильная колдунья! — И это не секрет, — пожал плечами Август, с нетерпением ожидавший продолжения. — Обряд над ней проводил ты? «Обряд?» — Смотря, что ты имеешь в виду, — осторожно сказал он. — Кровь и плоть в жертву приносил? «Ах, вот она о чем!» — сообразил Август. Никакой не обряд, и, разумеется, не жертва в прямом смысле этого слова. Но с точки зрения стихийной ведьмы, кое-что из того, что делал Август во время своего Великого Колдовства, можно считать темным обрядом, включающим между прочим и «жертву плоти и крови». — К чему ты ведешь? — спросил он вслух. — Слышал о стрегони бенефици?[52] — усмехнулась ведьма. — Только не говори, что не знаешь, кто они… «Стрегони бенефици? — ужаснул Август. — Да, не может такого быть!» — Испугался? — старуха коснулась пальцами лба Теа и удовлетворенно кивнула. — Зря! Рассказывать всем подряд об этом не след, но ни тебе, ни ей такая судьба не в убыток. Не вурдалак, чай! А выживать куда проще… — Что ты несешь! — не выдержал Август. — Что за бредни! Закрой свой поганый рот, старая ведьма! Зря, наверное. Не стоило ему кричать. Но нервы были уже на пределе, а тут такое! — Убирайся! — указал он на дверь. — И не смей пересказывать эту чушь кому-нибудь еще! Узнаю, что болтала, в порошок сотру! — Да, не печалься, парень, — махнула рукой ведьма и пошла прочь, — ничего ужасного не случилось! И рассказывать об этом я не стану! Не из-за тебя, дурень! Из-за нее! — показала она пальцем на Теа, стоя уже в дверях. — Народ тут еще глупее тебя! Принеси колдунье кружку бычьей крови, все как рукой снимет! Стрегони, они живучие, не чета нам, людишкам. Сказала и ушла. В голосе ни обиды, ни гнева, ни раздражения. Августу показалось даже, что ведьма ухмылялась. «Глупость какая! — думал он, вернувшись к постели Теа, и беря ее за руку. — Бред! Полный бред!» Август был образованным темным колдуном, магистром трансцендентальных искусств и доктором высшей магии, и, естественно, знал многое и о многом. Знал он и о «теплокровных» вампирах, которых в Италии называли стрегони бенефици — добрыми вампирами. Сам он с этими необычными существами никогда не встречался, но читал, что от обычных вампиров они отличаются, как небо и земля. Впрочем, скорее наоборот, как земля и небо. Прежде всего, они живы, и это главное отличие. У них бьется сердце, в артериях и венах бежит теплая кровь, и жить они могут не только под луной, но и под солнцем. Жажда у них, если и есть, то гораздо слабее, чем у настоящих упырей. Да и человеческая кровь им не обязательна. Вполне обходятся звериной. Другое дело, что кровь для них не столько пища — будучи живыми существами, стрегони бенефици едят то же, что и другие люди, — сколько мощнейшее лекарство и источник силы и невероятных способностей. «Значит, все-таки не „мастер крови“? Или „мастера крови“ и стрегони бенефици — это разные названия одних и тех же людей?» По идее, даже если предположить, что старая ведьма сказала правду, ничего ужасного, в действительности, не случилось. Ну, допустим, Теа, и в самом деле убер,[53] как называют их живущие за Итилем тюрки, ну и что? Физически убер ничем не отличаются от обычных людей. На людей, если правильно воспитаны или окончательно не спятили, не охотятся. Да и вообще без крови обходятся легко и подолгу. И опознать теплокровного вампира могут только «свои»: те же вампиры, убер, некоторые природные ведьмы. Возможно, кто-то еще, — Август не помнил сейчас всех подробностей, — но явно не люди, даже если они колдуны или волшебники. Так что, опасаться, что Таню разоблачат, — если конечно все так и обстоит, как сказала ему ведьма, — не следует. Никто об этом и не знает, если самим этот факт не афишировать. «Но ведь нет никаких признаков! — возмутился Август собственным мыслям. — С чего я вообще взял, что она стрегони бенефици? Она даже мясу предпочитает сыр!» Однако, предпочтения в пище, на самом деле, ни о чем не говорят. Убер, прежде всего, люди, и этим все сказано. «Ну, почти люди!» — Исправил он свою ошибку. И вот еще что: если верить достоверным источникам, кровь им не только полезна, но и необходима, пусть и в небольших количествах, и от случая к случаю. Возможно, приступы слабости, от которых страдала Теа после каждой сложной волшбы или сильного эмоционального переживания, тем и вызваны, что в ее рационе нет крови. Совсем. Ни разу. И проверить эту гипотезу просто, хотя и неприятно. Если бычья кровь ей поможет, значит и гадать нечего. «Допустим, поможет, — начал он обдумывать ситуацию, едва схлынула волна первого гнева. — Каковы будут последствия инициации? Она же никогда еще не пробовала кровь…» Да, тут было, о чем подумать. Август слишком слабо знал предмет, чтобы уверенно рассуждать о последствиях. Вернее, о причинах и следствиях. Тело женщины воссоздано, а не появилось на свет естественным путем. Кроме того — если верить ведьме — некое влияние на Теа оказали и сами компоненты Великого Колдовства. И учесть все эти факторы крайне сложно, если возможно вообще. Иди узнай, например, кем была на самом деле Теа д’Агарис? Была ли и она убер, или это только Тане так повезло? Но, если, и в самом деле, Теа была теплокровным вампиром, являлось ли это наследственным, родовым признаком, или графиня Консуэнтская этой дрянью где-нибудь заразилась? Август вопросы, связанные с вампиризмом и магией крови, никогда серьезно не изучал и, соответственно, многого просто не знал. Другое дело, что и сейчас изучение данного вопроса было невозможно. Это стало бы плохой идеей, привлекать к себе внимание, находясь в Вене, у всех на глазах. К себе, но главное — к Теа.