Пролог Юный Эдж приподнял подбородок и ощутил порез, который получил во время своей первой попытки побриться. Когда он рассказал отцу, откуда взялась эта рана, ему наказали никогда больше не прикасаться к бритве. Но в один прекрасный день он станет герцогом Эджвортом – и тогда никто не посмеет указывать ему, что делать! Голоса его родителей, сливаясь, звучали фоном, пока он занимался математикой. Ему нравилась математика – как и то, что родители уделяли особое внимание его подготовке к будущему. Отец сидел за другим столом, а мать, что-то прочитав у него из-за плеча, вернулась в свой уголок для вышивания. Тишину нарушил голос герцога: – Младшая мисс Хайтауэр? – Такая славная девчушка! – Мать удобно устроилась на стуле и погрузилась в вышивание. – Только не старшая, – вставил отец. – Вечно она хмурая. – Старшая – это Лили. – Поворчав из-за неудачного стежка, мать ослабила его с помощью иглы. – И она не хмурая. Скорее задумчивая. – У этой девочки прекрасные манеры, но в герцогини она не годится, – заметил герцог. – Она слишком серьезна. – Не поднимая глаз от вышивки, мать водила иголкой по ткани. – Но я не сомневаюсь, что она превратится в красавицу. Из самых несимпатичных детей вырастают самые привлекательные люди, и, положа руку на сердце, я не видела ребенка некрасивее Лили. Огромные глаза, костлявые тоненькие ручки – раньше она напоминала мне заморенную голодом мышь. Но сейчас она обрела человеческий облик, да и косметика творит чудеса. Герцог постучал подушечками пальцев друг о друга. – Раз ее отец живет по соседству, было бы проще остановить выбор на младшей из девочек. Но я не уверен… У них такая мать… – Это не означает, что дети будут такими же. Младшая – послушная девочка. Делает только то, что велит ей старшая сестра. – Послушная, – кивнул герцог, и Эдж поднял взгляд, успев заметить, как отец подмигнул матери. – Никогда не слышал, чтобы ты говорила, будто герцогу нужна послушная жена. – О, вне всякого сомнения. – Она встала и направилась к выходу из комнаты. – Жаль, что твоя мать не говорила тебе этого. Отец тихо засмеялся и похлопал по бумагам на столе. – Тогда решено. – Он взглянул на сына. – Что ты думаешь о младшей мисс Хайтауэр? – Она – ребенок. – Лорд Лайонел все решал свои арифметические задачи. – Маленькие девочки не могут выходить замуж. – Она вырастет, – ответил отец. – Выбирая ее в столь юном возрасте, мы можем повлиять на то, чтобы она получила образование и воспитание, подобающие герцогине. Как только я сообщу ее отцу, что ты интересуешься ею, он позаботится о том, чтобы ее растили надлежащим образом. Этот человек понимает ценность светского общества, даже если сам принадлежит к нему лишь отчасти. Лайонел пожал плечами. Может быть, когда-нибудь он и женится на мисс Хайтауэр, но это явно произойдет не сейчас. В конце концов, женятся одни старики. Им будет как минимум лет по двадцать пять. Возможно, по тридцать. Да, в тридцать он сможет сделать предложение старшей мисс Хайтауэр, потому что к тому моменту будет слишком старым, чтобы привередничать. И она не казалась ему похожей на мышь, но даже если и так, его это вполне устраивало. В прошлую среду, когда он делал уроки в саду, мисс Лили окликнула его и присела в реверансе. Никто и никогда еще не приветствовал его так, и Лайонел кивнул ей, точно так же, как обычно делал отец в похожих ситуациях. А потом Лили попросила его поиграть с ней в куклы. Он отказался, хотя это было гораздо заманчивее учебы. И тогда она обозвала его лордом Болваном. Тут же появилась гувернантка, строго отчитавшая ее, и мисс Лили поспешила домой. Лайонелу было жалко ее. Он как-то услышал, что говорили о ней его родители, – на этом фоне прослыть болваном было не так страшно. Он точно не знал, кто такой болван, но в любом случае к таковым не относился. В конце концов, он собирался стать герцогом, как и его отец, а с герцогами все вокруг держались любезно. Это негласное правило никогда не нарушалось. Его младшие братья сказали, что никогда не будут называть его Эджвортом, потому что это – имя отца. Зато пообещали, когда Лайонел станет герцогом, величать его Никчемным Эджвортом. Мать услышала это и пристыдила их. Она успокоила Лайонела, объяснив, что им придется вести себя почтительно, иначе это плохо отразится на всей семье. Они принадлежали к сословию пэров. И должны были помнить об этом всегда. Глава 1 – Ваша светлость! – Голос камердинера прозвучал громко, словно камень, упавший в колодец. Герцогу Эджворту не хотелось просыпаться. Он работал до глубокой ночи, пытаясь разобраться в запущенных бухгалтерских книгах. – Ваша светлость, – повторил Гонт, лишь немного понизив голос. – Ваша светлость. Эджворт открыл глаза, главным образом для того, чтобы убедить Гонта: его хозяин еще жив. – Да, – пробормотал Эджворт, приподнимаясь. Головокружение чуть не отбросило его обратно на кровать. Боль почти поглотила его. Гонт заговорил тише, словно опасаясь, что громкий голос навредит Эджворту. Герцог стиснул зубы. Он был жив. Жив. Он уцелел дважды. Сначала чуть не утонул, потом оказался в огне. Год начался не лучшим образом. – Я разбудил вас потому, что… – Да? – Ну почему этот камердинер так медлит! Деликатность Гонта раздражала донельзя, лишний раз напоминая герцогу, что еще совсем недавно он был на волосок от смерти. – Вас желает видеть какая-то женщина. Вам наверняка будет интересно. – Гонт церемонно сжал руки. Эдж оттолкнулся, преодолевая боль, и сел, опершись на спинку в изголовье кровати, а потом поставил ноги на пол и поднялся. Источавшая запах серы примочка, которой Гонт, похоже, пытался задушить его, по-прежнему лежала у раковины. Эдж показал на примочку, резким жестом приказывая ее убрать. Гонт подхватил тряпку двумя пальцами и отвел в сторону, подальше от герцога. – С посетительницей осталась экономка. По настоянию дворецкого, – сообщил Гонт. Экономка никогда не встречала посетителей, а то, что дворецкий приставляет к ним кого-то, было и вовсе неслыханно. – Мы решили, что лучше не оставлять эту женщину одну, – добавил Гонт. – Мы не могли выпроводить ее восвояси, поскольку она настаивает, что у нее есть новости о какой-то вашей родственнице из загородного имения, отправившейся к праотцам. – Настаивает? – Ей действительно известно имя вашей родственницы. – На лице Гонта не дрогнул ни один мускул. Прошагав к раковине, Эдж сбрызнул лицо водой. Ожоги ослабили его, но не сказались на умственных способностях. Да и Гонт знал генеалогическое древо Эджа гораздо лучше его самого. – Почему у нее не попросили визитную карточку и не спровадили? – Я отделаюсь от нее. – Камердинер помедлил, покашляв. – Она одета в черное. С головы до ног. Лицо закрыто. В руке – носовой платок. Жалобно всхлипывает. Я думал, будет лучше, если вы сами решите, как поступить. Что-то в ней кажется… знакомым. – Я разберусь с ней. – Эдж уже сомневался в том, что болезнь не затронула его рассудок. – У нее нет экипажа, – добавил Гонт. – Даже верховой лошади. – Ее сопровождает служанка? – Она одна. Эдж покачал головой. Это походило на шутку, которую мог выкинуть его кузен Фоксворти. Подослал какую-нибудь распутницу с заданием соблазнить его, а сам ждет где-то у дома с компанией друзей, заключивших пари о том, скоро ли эта женщина выйдет. В прошлом Фокс уже выкидывал нечто подобное – и не один раз, – но ему стоило знать, что с Эджем такие номера не пройдут. Уж он-то, Эдж, покажет Фоксу, что достаточно окреп и оправился! Когда Эдж вошел в гостиную, взгляд экономки метнулся от рыдающей женщины, сжимавшей носовой платок, к нему. Герцог помедлил, восстанавливая в памяти траурные наряды, которые когда-либо видел. Увы, он так и не смог вспомнить никого, кто был бы одет подобным образом, буквально во все черное, исключая лишь вуаль над шляпкой, сквозь которую проглядывало немного желтой тесьмы. Одежда женщины составляла полноценный ансамбль, не махрилась, не выделялась потертыми швами, и все же наряд явно был не новым. В каждой руке женщина комкала по носовому платку, то и дело поднося тот, что бы зажат в правой ладони, к заплаканному лицу под вуалью. – Кто-то скончался? – мрачно вопросил Эдж. – Да. Я могу поговорить с вами об этом с глазу на глаз? – Вуаль затрепетала от мягкого, бархатистого голоса. Сладкого голоса распутницы. Что ж, Фоксворти заплатит за это! Экономка еще крепче обняла посетительницу. – Нет, – отрезал он. Пальцы женщины вспорхнули, чтобы приподнять край вуали. Но незваная гостья тут же передумала. – Расскажите мне свои новости, – предложил Эдж. – Мне не хотелось бы задерживать прибывшего с поручением горюющего человека, в то время как он мог бы найти утешение у себя дома, в окружении любящих близких. Она громко выдохнула и сильнее сжала руки. Потом быстро поднялась: