Далила вздохнула: — Да, примерно так. Он вдруг попросил: — А расскажите мне про нее. И Самсонову понесло! О, как она расписала Семенову, о чем только не говорила: о таланте, уме, красоте, об исключительности и ответственности Галины, хозяйственности, рачительности, бережливости, верности… «Кошмар! — ужасалась Далила себе. — Что я мелю? Что я мелю? Какая там верность!» Это слово ее и остановило. — Знаете что, — сказала она, — Галина без вас тоскует, вы созданы друг для друга… Он восторженно ее перебил: — Я это знал! Идеальная у нас будет семья! — Да-да, — согласилась Далила, — только не надо спешить. Положитесь, прошу, на меня. Я все устрою. Действовать нужно деликатно и тонко. Денис готов был действовать грубо и прямо сейчас: бежать, падать к ногам Галины, за что-нибудь прощение просить, целовать Ангелину. «Настрадался мужик, — сообразила Далила. — Будет непросто разговор завершить». Спасла Самсонову Даша. Заглянув в кабинет, она сердито проныла: — Ну, Далила Максимовна, Сибирцев сейчас обидится и уйдет. Будут потом у нас неприятности. — Мы закругляемся, — обрадовалась Далила и Дениса заверила: — Я берусь создать вам семью. — Идеальную? — Идеальнее не бывает. Но позже. Давайте ваши координаты, буду держать с вами связь. По-доброму взглянув на Дениса, Самсонова крикнула секретарше: — Дашенька, Анатолий Маркович может уже заходить! Голос душевно ее поблагодарил и, едва не сбив Сибирцева с ног, вылетел из кабинета. Далила, рассматривая со спины его дорогой костюм, предвкушала с восторгом: «То-то Семеновой будет сегодня сюрприз!» Одумавшись, она твердо решила: «Буду ее лечить от неверности, а сюрприз подождет. Сначала Галина должна стать достойной своего Голоса». Следующая мысль Далилы была: «Ладно, сюрприз все же я ей устрою». Однако этот сюприз Семеновой пришлось долго ждать. В тот день Далила к ней не попала. После работы она отправилась к Зинаиде Поповой. На этот раз ей повезло: с радостным изумлением Самсонова обнаружила, что девушка дома. Вышла заспанная, в пестром коротком халатике. Томной змеей обвивая дверной косяк, Зинаида вместо «здрасте» спросила: — Самсонова, что ли? — Как вы узнали? — поразилась Далила. — Соседка все уши про вас прожужжала. Чего вы пристали ко мне? Хотите чего? — Я убийцу ищу. — Какую убийцу? — Убийцу вашей подруги, Анфисы Пекаловой. Мне нужна ваша помощь. Зинаида «сошла» с косяка, а руки ее грозно уперлись в бока: — А ну чеши, тетка, отсюда! Че вылупилась! Или глухая? Чеши! — Полегче, сударыня, — осадила ее Далила. — И радуйся, пока по-хорошему с тобой разговаривают. Когда начнут по-плохому, будет поздно. Попова слегка растерялась, но не отступила, Далила же, окатив ее с ног до головы презрительным взглядом, решительно бросила: — А ну, прочь с дороги! Дай в квартиру пройти! Не привыкла я на пороге стоять! — Проходите, — посторонилась Попова, перейдя на «вы», и спросила: — Только интересно, с чего я должна вам помогать? И Самсонова перешла на «вы»: — С того, что я хорошо вам заплачу. Меня интересует всего лишь один вопрос, — сказала она, присаживаясь на облезлый диван. — С кем дружила Анфиса? — Со мной, — промычала Попова. Далила подумала: «И в самом деле глупа». — Нет, мне нужна петербурженка, самая близкая подруга Анфисы, та, на которую Анфиса равнялась, которой верила и подражала. Ведь девушки из провинции всегда кому-нибудь подражают. Скажите, такая подруга у Анфисы была? — Была, — проговорила Попова, — я их и познакомила. — Кого «их»? — торопливо спросила Далила. Ответ прозвучал сенсационно: — Анфису и Марину Калоеву. Глава 40 — Я маникюршей в салоне работала, а Марина клиенткой моей постоянной была. Анфиска частенько в салон ко мне забегала. Там они и познакомились. — Пекалова где-то работала? — спросила Далила. Попова заржала: — Анфиска-то?! Ну, нет, она не такою была. Не любила она горбатиться, все искала себе богатого жениха. — А на какие средства жила? — Кормили ее дружки, но плохо кормили. Всегда в обиде на них Анфиска была. А однажды вообще забежала ко мне, вся в слезах и соплях. Я Калоеву как раз обрабатывала. Так Анфиска, дура, не глядя на то, что у меня клиентка, давай плакаться, втюхивать нам обеим за жизнь. Я ей: «Пошла ты отсюда, пока меня не уволили». А Калоева: «Детка, не уходи. Расскажи, что с тобой приключилось. Я тебе помогу». И Анфиска давай разводить ей базары про то, как полгода какой-то поганый «дрючок» ее зверски «дрючил», а потом вышвырнул вон и даже бабок не дал. — И Калоева это слушала? — поразилась Далила. Зинаида заверила: — Слушала, и еще как, прямо открывши рот. А когда Анфиска заскулила, что у нее ни работы нет, ни прописки, Калоева тут же подписалась ей работу найти. — И нашла? — Не тут-то было, нарвалась Калоева как раз не на ту. Анфиска такую сказочку ей с ходу сплела, такую понесла чепуху… «Ах, — говорит, — я так воспитана, что не женское это дело работать. Женщина должна дома сидеть, заниматься хозяйством и рожать мужу детей». Ну, намекает, типа, работа мне не нужна, мне бы хорошего мужа. — Интересная была девочка, — подивилась Далила. Попова презрительно хмыкнула: — Таких интересных пол-Питера и пол-Москвы. Короче, Калоева Анфиску в тот день с собой увела, и дружба наша расстроилась. Далила не очень поверила. — Анфиса мне говорила, что вы ее близкая подруга, — сказала она. Польщенная Зинаида, расплывшись в улыбке, спросила: — Что, прям так и говорила, что близкая? — Именно так.