— Почему? — Какая расплата? Если ангелы на землю с небес и спускаются, тогда Марина ангел и есть. «И этот ангел скопытился», — подумала зло Далила, но промолчала. А Бойцова, от ярости сжав кулаки, процедила: — Эх, знать бы, кто Марину убил, своими руками подонка задушила бы! — Я знаю, — сказала Далила. Елизавета ахнула: — Кто?! — Сама она себя и убила. Точнее, совесть ее. Не за свое дело Марина взялась, силы свои переоценила, а потом муками совести источила себя. — И поэтому сахар безудержно поднимался? — спросила Елизавета. «После каждого звонка Людмилы», — подумала Далила, но вслух догадки не произнесла, лишь сказала: — Лиза, я же тебе говорю: все болезни от совести. Бойцова зловредно напомнила: — Ты говорила, что все болезни от нервов. — Правильно, а нервы от совести. От больной, от нечистой совести. Не жалей денежек, Лизочка, жертвуй, Лизочка, жертвуй. Елизавета, испуганно взглянув на подругу, сказала: — Ладно. — Список нуждающихся я завтра тебе занесу, — пообещала Далила и вдруг спросила: — Скажи, а Калоева правда любила высокие каблуки? — Да ты что! — удивилась Бойцова. — Высоких каблуков Марина никогда не носила. Она с Мишкой одного роста была. — Ну ладно, я пошла домой отсыпаться. * * * В субботу, как всегда с новостями, подарками и тортом (со взбитыми сливками), Далила навещала крестницу Ангелину, а заодно и подругу Галину. Начали с новостей. — Я узнала, кто убил Марину Калоеву, Михаила, Анфису, Сасуняна, Рубена, нотариуса и Трофимыча, — с гордостью сообщила Далила. Галина нетерпеливо воскликнула: — Кто? — Слушай, это длинный рассказ, как говорит мой Бонд, про обычную городскую жизнь. Марина Калоева росла на стыке культур. Отец армянин — домостроевец, русская мать — прогрессивная женщина. Можно представить, как легко жилось этой разнонациональной семье. — Ад кромешный! — содрогнулась Галина и пояснила: — Для матери. Мужикам везде рай. — И между тем, — усмехнулась Далила, — Марина росла счастливым ребенком. Отец и мать ее обожали. Отец баловал, мать стоически оберегала от мерзостей их семейных дрязг. Трагедия произошла тогда, когда Марина вышла замуж за Михаила. Пострадавшая от брака Семенова компетентно заметила: — Вот когда слетели с нее розовые очки. — Да, Марина тогда поняла, чего натерпелась ее добрая честная мать. Брак Марины тоже не удался, но был огонек, который грел ее душу, помогая переносить издевательства Михаила. — Что за огонек? — деловито осведомилась Галина. — Муж нашей Людмилы. — Карачка? — Да, Карапет Ашотович Сасунян. Оказывается, они с Мариной любили друг друга с детства. Сасунян боготворил Марину, Марина его. Но отец выдал дочь по расчету. Поскольку отец Марине прививал лживую мораль, что мужчина бог, а потому он всегда прав, Марина не могла так вот запросто возненавидеть мужчин. Униженная разгульным Михаилом, она свою любовь к долгожданному принцу целиком взвалила на Сасуняна. Сасунян не возражал, но любовь, разумеется, была тайной. Галина напомнила: — Ты ж говорила, что у них с Сасуняном того… — Ложная информация. Совсем не того. У них были светлые отношения. Марина душевно дружила с Людмилой. Она даже мысли допустить не могла завести роман с мужем подруги. Но однажды Людмила ей рассказала, что Карачку своего разлюбила, и более того, Людмила хочет уйти к другому. — Откуда ты это узнала? — поразилась Семенова. — Чертова Людка мне про это не говорила! Оказывается, у нее и любовник был! Далила горько вздохнула: — Представь себе, тетушка мне рассказала. Когда Марина была у Мары в гостях, они за песочным пирогом подружились и разоткровенничались. В результате тетушка быстро разобралась в этой запутанной и страшной истории. То, к чему я пришла после рассказа Зинаиды Поповой, тетушка знала уже тогда. Она знала, кто убийца Анфисы, потому и заверяла меня, что Людмила невиновна. Более того, тетушка знала и то, что Марина обречена. Она даже знала, кто Марину убьет. — Ну, старуха дает! Опять она тебя сделала! — возликовала Галина. Далила, осуждающе покачав головой, отметила: — Иногда ты бываешь потрясающе деликатна. — Да ладно, — смутилась Семенова, — я же радуюсь за старушку. Ну, в смысле, что в ее возрасте мозги все еще работают, что склероза нет. — Ах, вот оно что, оказывается, ты о здоровье ее печешься, — прозрела Далила. — Тогда я тебя прощаю. Покончив с «реверансами», Семенова немедленно задалась вопросом: — А почему Мара от тебя скрыла свою догадку? Она видела, как ты страдаешь. Ох, и вредная все же Мара старуха! Самсонова заступилась за родственницу: — Вовсе не вредная. Она мне шанс давала. Думаешь, Мара рада, что в нашем негласном соревновании всегда она победитель? Мара хотела, чтобы я сама разгадала эту загадку убийства Пекаловой. Мара стала болеть, боится, вдруг умрет, а я так ни разу ее и не победила. И ничего уже исправить нельзя. Короче, она хочет, чтобы я победила в нашем соревновании. — Это мне ясно, — отмахнулась Галина. Тема соревнований тетушки и племянницы ее совсем не интересовала. От карьерных побед она была далека. — Лучше скажи мне, — попросила Галина, — что там с Сасуняном и Калоевой приключилось. Людка хахаля завела, и Марина сразу под Карапета легла? — Ты не можешь без пошлостей! — возмутилась Далила. Семенова с серьезным видом заверила: — Это не пошлость! В этом вся наша жизнь! — Без комментариев. Лучше я возвращусь к Марине. Она узнала, что Сасуняна бросают. К ее любви добавилась жалость. Вот когда у Марины появилась надежда на лучшую жизнь. — И что же они не сошлись, раз оба любили? — поразилась Галина. — Совесть не позволяла Марине оставить своего Михаила. Совесть! Ты знаешь, что это такое? Семенова фыркнула: — Слышала когда-то давно, не помню уж от кого, но ни разу не видела. — А Марина по этой, невиданной тобой совести всю свою жизнь прожила. Во всех семейных разногласиях совестливая Марина винила только себя. Но жизнь становилась невыносимой. В конце концов она решила выяснить, есть ли шанс, можно ли их брак сохранить. — Ну, дура! — загоревала Галина. — Что там выяснять? Он ее даже бил! Далила пожала плечами: — Тебе, Семенова, таких тонких материй, прости, не понять. — Хочешь сказать, что я наглая?