— Ты вообще кто? — спросила баба и бросила в рот новую пластинку жвачки. — Это Марго, наша хозяйка, — Пофигист вклинился между ними, — а это Лилия Гранина, наш нотариус. Глеб как-то очень быстро слинял в сторону душевой, прокрался боком по коридору и был таков. Мелисса устроилась в белом кресле, положила ногу на ногу и улыбалась бабе, Олеся налила себе мартини и пошла смотреть на Текилу. — Я думала, ты из этих, — Гранина мотнула башкой в сторону зала, — вот же… твою мать. Ну пошли, что ли, у меня времени мало. И первой ввалилась в комнату, швырнула на диван папку и куртку. Пофигист пробрался к окну, рыжий с лысым устроились на свободном краешке дивана, Рита закрыла за ними дверь. — Ну у нее и задница, — сказала Мелисса, — это просто позор. Как она с ней из дома выходит? Они просидели почти два часа, из-за двери постоянно доносились голоса, то тише, то громче, Гранина временами орала так, будто стояла рядом. Обсуждали какой-то торговый центр и парковку при нем, периодически что-то грохотало, кто-то закурил, и дым моментально расползся по салону. Потом высунулся лысый с багровой рожей и попросил водки. Глеб отнес им бутылку и стопки, стало малость потише, потом снова понеслись матюки. Потом зашуршали бумаги, Гранина начала ржать, в салон вошел Черников. Посмотрел на Глеба, на притихших девок, подошел к Рите. — Еще не все, — она показала на кабинет, — придется ждать. — Да иди, — вырвалось у Глеба, — я тут сам… Дверь точно с петель сорвали, она чуть ли не вывалилась в коридор. В клубах дыма показалась Гранина с сигаретой в зубах, с голыми мощными плечами, вся в золоте и поту. Следом топали бледный рыжий дядя и второй с розовой лысиной и довольной рожей, Пофигист плелся последним. Он метнулся к стойке, накатил еще водки и повернулся к Рите. Только хотел что-то сказать, как Гранина снова принялась ржать, потом кинула куртку и папку на стойку, Глеб едва успел поймать стаканы, убрал их подальше. Гранина затянулась глубоко, выпустила дым в потолок. — А неплохо, — она прошлась вокруг Риты и Черникова, — очень даже неплохо тут у тебя. Ты прости, подруга, я не сразу поняла, что к чему, — она хлопнула Риту по плечу и еще раз обошла их. Черников следил за ней, не поворачивая головы, и выглядел очень сосредоточенным. — А мужской стриптиз у тебя есть? — Гранина оглядела Черникова с ног до головы. — Я бы заплатила, хорошо заплатила, вот тебе. Ее бюст оказался у Черникова перед носом, в ложбинке заманчиво мерцала подвеска с довольно крупным бриллиантом. Гранина тряхнула башкой, вздыбила волосы на затылке, грудь заколыхалась, Черников улыбнулся ей, как тогда бабам в магазине шуб. Гранина выпятила губы и уперлась рукой в бедро. — Шампанского? — предложил Черников и взял Гранину под руку. — Можно, — снизошла нотариус, — эй, подруга, шампанское есть у тебя, или пусть сгоняет кто-нибудь… Я гуляю сегодня! — Пожалуйста, — Глеб мигом выставил на стойку бутылку зеленого стекла и два бокала. Черников ловко ухватил все это одной рукой и повел Гранину в сторону душа, в самую дальнюю комнату, Рита слышала, как захлопнулась там дверь. — Лилия очень хороший нотариус, — Пофигист выглядел уже гораздо лучше, — просто ас своего дела. Обращайтесь к ней, Рита, если понадобится. Вы всегда найдете ее в «Мануфактуре», каждый день с трех до пяти, там у нее что-то вроде офиса и приемной. Лилия дорого берет за свои услуги, но они того стоят, уж поверьте мне. Лилия очень умная и богатая женщина, правда, характер у нее не очень. — Я заметила. — Рите стоило больших усилий, чтобы и дальше улыбаться, слушать их разговоры, следить за девками, угождать, угадывать желания, закрывать и открывать двери. Лысый накидался и дрых на диване, Текила крутилась на шесте чисто для своего удовольствия, рыжий и Мелисса закрылись в кабинете, где недавно проходили переговоры, пьяный в стельку Пофигист читал Олесе матерные стихи. Та зевала украдкой и страдальчески смотрела на Риту, а она делала вид, что ее не интересует происходящее в дальней комнате. Вот совсем не интересует, нисколечко. Первым свалил рыжий, он увел лысого под руку, не забыв рассчитаться мятыми трепаными купюрами. Бросил их целый ворох на стойку и свалил. Рита заплатила Текиле и Мелиссе, жутко злой и недовольной. — Ну что за люди, — ворчала она, аккуратно складывая деньги, — либо пить, либо секс. Будто не знают, что если перебрать, то будут проблемы и вообще кайфы нельзя смешивать. Только время потеряла. Из зала вышла Олеся, за ней плелся Пофигист, он еле держался на ногах. — Дамы, прошу прощения, — он отвел Риту в сторонку и отдал ей деньги, — у меня был сложный день. Марго, вы на высоте, обожаю вас. И ускребся в темноту, Олеся вздохнула ему вслед. — Да нормальный день. Деньги давай, я поеду. И как только она ушла к подъехавшему такси, в коридоре послышались голоса, шаги. Выплыла Гранина на подгибавшихся ногах, Черников поддерживал ее под локоть. — Супер, — бормотала нотариус, — реально антистресс, я так давно не отдыхала. Телефон мой запиши. Ну, запиши, говорю. Черников помог ей надеть куртку и приготовился записывать номер. Гранина кое-как продиктовала его, чмокнула Черникова в нос и снова огрела Риту лапой по плечу. — Молодец, подруга, хороший бизнес, и мужики клевые. Я еще загляну к тебе. Она аккуратно по стеночке добралась до двери, распахнула ее и вдохнула шумно, как лошадь. В салон ворвался холодный ветер, запахи сырости и опавших листьев, залетели мелкие капли дождя. — Осторожно, — Черников помог Граниной спуститься по ступенькам и повел к огромной черной «Тойоте», оскаленной башкой пантеры во всю заднюю дверь. На передней красовался портрет собственно Граниной на белом фоне, точно на облаке, над мелированной головой явно просматривался золотой полукруг. Гранина рухнула за руль, внедоржник покачнулся. — Может, лучше такси? — предложил Черников. — Да какое, на…й, такси, — заржала нотариус, — первый раз, что ли. Меня все менты знают, откуплюсь. Ты мне завтра позвони, не забудь. «Тойота» тяжко тронулась с места, ее мотнуло вправо-влево, она заехала на газон, вспахала его колесами и укатила в сторону проспекта. Черников вернулся, остановился у входа и подкинул брелок сигнализации, поймал на лету. — Идем? — Черников смотрел на Риту. Она помотала головой. — Не могу, тут еще все закончить надо. — Я все сделаю, — сказал Глеб, — иди. Я напишу, когда закрою. Пришлось выйти под дождь. Черников взял ее под руку и повел к «Роверу», что мок неподалеку от входа. С газона на дорожку тянулись черные грязные следы, валялись рваные листья. Рита остановилась. — Поехали, поехали, — тянул ее Черников, — посидим, вина выпьем. — Да ты вроде уже. Может, хватит на сегодня? Черников повернулся к ней, посмотрел удивленно. — Я не пил, не заметно, что ли? — Ну и зря, — Рита вырвала руку, достала зонтик. Чертова кнопка не хотела нажиматься, ее снова заклинило в неподходящий момент, оставаться под дождем и на ветру не было уже сил. Черников взял ее за плечи и улыбнулся. — Рита, она в одно лицо выжрала бутылку шампанского. Я просто наливал и разговаривал с этой бабой. Это был лучший выход, ты разве не видела, в каком состоянии она была? Или было бы лучше, чтобы она устроила дебош, ты этого хотела? — Я бы хотела, чтоб Бондарь исчез раз и навсегда, — Рита смотрела Черникову в глаза. — Вот чего я хочу больше всего. Черников сжал пальцы, и ей стало больно, но Рита терпела. Они смотрели друг на друга, ветер рвал остатки листьев у них над головой, трепал волосы, лез под одежду. Рита вздрогнула от холода, Черников отпустил ее, отступил на шаг. — Я не могу, — услышала Рита, — нет. Я не могу. Да и зачем? Скоро все решится, ты же сама видишь, скоро все закончится. Он говорил что-то еще, но Рита не слушала. Зонт открылся наконец, Рита отвернулась и пошла к дому. И почти мгновенно от тротуара отъехала светлая машина: то ли белая, то ли серая, в темноте не разобрать. Рита сразу заметила ее, сбавила шаг и обернулась. Черникова уже не было видно, «Ровер» исчез в темноте за деревьями, светлая машина остановилась. И сразу тронулась с места, едва Рита пошла дальше. И ехала за ней до самого дома, затормозила только перед воротами. Рита вошла в подъезд, поднялась на третий этаж и посмотрела вниз. Видно было не очень хорошо, угол дома частично закрывал обзор, но машина была еще там. Она разворачивалась неторопливо и так же неторопливо отвалила с глаз долой. «А ты как хотела?» — крутилось в голове, и ответа у нее сейчас не было. В банк утром она шла через туман, такой густой и плотный, что было тяжело дышать. Машины и люди скользили бесшумно, точно призраки, устрашающе кружились над головой последние опадавшие листья, светофоры мерцали размытыми огнями, точно из преисподней. Крики из кабинета Рита услышала еще на подходе, сбавила шаг, собралась с духом и вошла. На ее приветствие последовало несвязное мычание, листок так и лежал на холодильнике. Ирка при виде Риты отвернулась к монитору, Юлька кинулась ставить чайник, зареванная мятая Анька что-то писала на листе, писала, зачеркивала и начинала снова. — Форма четырнадцать в пятницу, — напомнила Рита, — можете начинать потихоньку и пересылать мне, я проверю. И закрылась у себя, вгляделась в туман за окном. Где-то в его недрах за толстыми, в несколько кирпичей, стенами лежали ее деньги. Очень хотелось немедленно пойти и посмотреть, что там делается, проверить, на месте ли сумка, но сейчас это было смерти подобно. Если ее выследят, то конец, закопают в тех же руинах, но у нее на жизнь другие планы. Придется ждать. Из кабинета послышались голоса, они звучали все громче и громче. Вернее, только один голос, Анькин, она орала, точно в лесу. — Не обязана я тебе квартиру освобождать, где я с детьми жить буду? Купи мне такую же, тогда и поговорим… Это тебе хрен, сука жирная! На улицу? Я тебя сама на улицу выкину! — Анечка, потише, — вежливая Иркина просьба потонула в отборных матюках, Рита и не предполагала, что мать двоих детей не просто знает такие слова, но и так заковыристо употребляет, и в таких количествах. — Да чтоб ты от рака сдохла! — ревела Анька во всю глотку. — А дети твои под забором подохли! Рита не выдержала, вышла в общий кабинет. Ирка с Юлькой пригнулись и опасливо поглядывали на Аньку, та вскочила из-за стола, била сапогом по стулу. Тот жалобно попискивал, отъехал к стенке, и дальше деваться ему было некуда. Анька колотила его каблуками, лягалась чисто как лошадь, побагровела, плевалась и рыдала одновременно. Из трубки несся тихий жутковатый смех и что-то вроде «после тебя, сестренка, сразу после тебя». Анька еще раз вломила сапогом по стулу и пнула мусорку. Та перевернулась, высыпались бумажные обрывки, яблочные огрызки и еще какая-то дрянь. От удара перевернулась чашка, по столу растекся чай, пакетик упал Аньке на ногу, но она его не заметила. — Сука, сука, — Аньку будто заело, она твердила одно и то же, на губах у нее появилась пена, глаза закатились. Из трубки снова смеялись — видно, Анькина сестра подготовилась к разговору и сыпала убойными аргументами, доводившими Аньку до исступления. Дела ее были плохи, но она пока отказывалась это признать. — Сдохни! — во весь голос проревела она в телефон, Рита подошла и ударила кулаком по столу. Чайные брызги полетели Аньке в лицо, она осеклась, выкатила глаза и заткнулась. — Еще раз такое услышу — выкину тебя отсюда, — пообещала ей Рита. — У меня дети! — завизжала Анька. — Не имеешь права! Их в опеку сдать хотят, в детдом! — Правильно, ты же бездомная, — ввернула Ирка, — правильно делают. А ты как хотела — наплодила заек от разных мужиков. Анька послала ее так далеко и такими словами, что покраснела бы даже Гранина. Ирка же только хлопала глазами и смотрела то на Риту, то на Юльку. Та копалась в ящике своего стола и чем-то шуршала там. Анька посмотрела на умолкший телефон, на Ирку и вдруг ринулась из-за стола, Рита едва успела загородить ей дорогу. — Ты, курва старая! — вопила Анька. — Седая крыса! Да я за своих деток порву всех, и тебя порву! Иди сюда, мразина, иди, говорю! И замахнулась телефоном. Рита держала ее из последних сил, от дохлой Аньки она такой прыти не ожидала. Ту трясло, она рвалась к Ирке, будто та была причиной всех ее бед, Рита уже хотела звонить охране. Деваться некуда, придется звать на помощь, они сами не справятся — Анька явно тронулась умом, тут нужны специалисты. Но если эту дуру заберут в психушку, то ее обожаемые дети точно загремят в детдом. И вот что теперь делать? — Аня, Анечка, — промурлыкала Юлька откуда-то сбоку, — посмотри на меня, лапочка. Я тебе кое-что скажу! Анька повернула башку, и тут в лицо ей плеснули водой. Мощно так, от души, хорошим потоком, будто из поливочного шланга. Анька отшатнулась, захлопала глазами и принялась облизываться. Струйки воды лились с головы на одежду, Анька покрылась пятнами, как жираф, и все трясла башкой. Но хоть не орала и не рвалась никуда, уже хорошо. — Святая вода, — Юлька встряхнула полупустую пластиковую бутылку, — я ее у мощей набрала. Говорят, что для зачатия хорошо помогает и от бесов тоже неплохо. — Анька, ты теперь точно третьего родишь, — подала голос Ирка, — а сестра твоя от зависти удавится. Дай-ка сюда. Она забрала у Юльки бутылку и отхлебнула почти половину от остатка, брызнула немного на стол и пол рядом. — Ты тоже в декрет собралась? — удивилась Юлька. — Не, в горле пересохло. А это, чтобы бесы не лезли. Ирка плеснула в проход еще немного воды и отдала бутылку Юльке. Та допила остатки и бережно положила пустую бутылку в ящик.