– Здесь, ваше королевское предвеличество. – Это не моя. И прошу тебя, перестань дергаться, меня уже мутит. – Король специально заказал это из Сто Гелита, м’м. – Правда? Когда? – Понятия не имею, м’м. «Он знал, что я вернусь, – подумала Маграт. – Но откуда? Что здесь происходит?» Кружев было больше, чем обычно позволяла себе Маграт, но они были лишь глазурью на торте. Как правило, Маграт носила простое платье, под которым почти ничего не было, кроме самой Маграт. Знатные дамы предпочитали иные одеяния. Милли захватила с собой схему, но это не особо помогло. Некоторое время они изучали чертеж. – Стало быть, это и есть стандартный наряд королевы? – Не могу сказать, м’м. Наверное, его величество просто послал много денег и приказал доставить все. Они разложили составные части туалета на полу. – Пантуфля – это, по-моему, вот эта штука. Как думаешь? Снаружи, на стене с бойницами, сменилась стража. Вернее, стражник надел фартук садовника и отправился пропалывать бобы. А внутри продолжался горячий портновский спор. – Кажется, ты надела это не той стороной, м’м. Тут где-то должны быть фижмы… – Здесь говорится: «Вставте питлю А в проресь Б». Никак не могу найти «проресь Б». А это что, седельные сумки? Нет, такое я надевать не буду. Что это за материал? – По-моему, парча. – Больше похоже на картон. И я должна носить эту штуку каждый день? – Э-э, не знаю, м’м. – Но Веренс везде бегает в кожаных гетрах и старой куртке. – Да, но ты – королева. Королевам такое непозволительно. Это короли могут бегать по дворцу с торчащей из штанов за… Милли быстро прикрыла рот ладошкой. – Все в порядке, – успокоила ее Маграт. – Уверена, у королей за… верхняя часть ног такая же, как и у других людей. Говори, что хотела сказать. Милли стала ярко-красной. – Я имела в виду, в виду, в виду, что королева должна выглядеть как настоящая дама… – наконец выдавила она. – У короля есть даже специальные книги об этом. Этикетки и всякое такое прочее. Маграт критически осмотрела себя в зеркале. – Тебе действительно идет, ваше скоро-будете-величество, – похвалила Милли. Маграт повернулась перед зеркалом туда-сюда. – На голове у меня бардак, – сделала вывод она. – Да будет мне позволено сказать, м’м, король заказал парикмахера из самого Анк-Морпорка. Он должен приехать к свадьбе, м’м. Маграт попыталась пригладить прядь волос. Медленно, но верно она осознавала, что стать королевой не так уж и просто. Это все равно что начать жить заново. – Подумать только! А что теперь? – Не знаю, м’м. – А что делает король? – Он рано позавтракал, а потом умчался в Ломоть учить старого Грязза, как разводить свиней по книге. – А мне что делать? Ну, то есть какие у меня обязанности? Вопрос этот явно поставил Милли в тупик, хотя, надо отметить, лицо ее при этом почти не изменилось. – Не знаю, м’м. Править, наверное. Гулять по саду. Устраивать приемы при дворе. Ткать гобелены. Очень популярное среди королев занятие. А потом… э… потом следует позаботиться о продолжении королевской династии… – Пока что, – твердо сказала Маграт, – ограничимся гобеленами. С библиотекарем у Чудакулли возникли некоторые трудности. – Знаешь, так уж получилось, что я – твой аркканцлер! – У-ук. – Но тебе там понравится! Свежий воздух! Кучи деревьев! Качайся не перекачайся! – У-ук. – А ну, спускайся немедленно! – У-ук! – Книгам ничто не грозит, каникулы же. О боги, да студентов и в лучшие времена сюда не загонишь… – У-ук! Чудакулли свирепо посмотрел на библиотекаря, свисающего со стеллажа с книгами по паразоологии от «Ба» до «Мн». – Ну и ладно, – голос аркканцлера стал низким и вкрадчивым. – Хотя очень жаль. Я слышал, в Ланкрском замке собрана неплохая библиотека. Во всяком случае, они называют это библиотекой, эту кучу старых книг. У них и каталога никогда не было… – У-ук? – О, их там тысячи. Мне говорили, там даже эти, инкунабли попадаются. Жаль, что ты не хочешь взглянуть на них. – Голосом Чудакулли можно было смазывать колеса. – У-ук? Выйдя за дверь библиотеки, Чудакулли остановился и начал считать. На счет «три» из дверей на костяшках пальцев вылетел заинтересовавшийся инкунаблями библиотекарь. – Значит, все-таки четыре билета? – уточнил Чудакулли. Матушка Ветровоск твердо решила выяснить, что происходит вокруг камней. Люди недооценивают пчел. Матушка Ветровоск – нет. У нее самой было с полдюжины ульев, и она знала, что такого создания, как отдельная пчела, не существует. Зато есть рой, составляющие ячейки которого весьма и весьма мобильны, гораздо мобильнее, чем ячейки, скажем, какого-нибудь тайного общества. Рой видит все, а чувствует и того больше, он способен хранить воспоминания годами, хотя его память, как правило, располагается снаружи, а не внутри, и сделана из воска. Соты – вот память улья; помещения для яичек, пыльцы, маток, меда различного типа – все это части матрицы памяти. А еще есть толстые трутни. Люди считают, что они без дела ошиваются в улье целый год, ожидая тех нескольких кратких минут, когда матка заметит наконец их существование. Но это не объясняет, почему органов чувств у трутней больше, чем на крыше главного здания ЦРУ. Матушка держала пчел вовсе не затем, зачем их обычно разводят. Да, каждый год она забирала у них немного воска для свечей, иногда фунт-другой меда, которым ульи вполне могли поделиться, но главным образом она держала пчел в качестве собеседников. Впервые после возвращения домой она направилась к ульям. И тупо уставилась на них. Пчелы яростно вылетали наружу. Громкое жужжание нарушало обычное умиротворение, царящее за кустами малины. Коричневые тела пронзали воздух подобно горизонтальным градинам. Интересно, что происходит? Пчелы – одно из слабых мест матушки… Не было в Ланкре разума, который она не могла бы Заимствовать. Однажды она даже побывала в шкуре земляного червя[8]. И только рой, разум, состоящий из тысяч подвижных частей, был ей недоступен. Раз за разом она пробовала войти в рой и увидеть мир десятками тысяч пар сложных глаз, но каждая такая попытка заканчивалась жуткой мигренью и необъяснимым желанием заняться любовью с цветами. Но много чего можно узнать, просто наблюдая за пчелами. За их активностью, направлением движения, действиями пчел-охранников. Пчелы вели себя так, словно были крайне обеспокоены. Поэтому она пошла «немножко полежать», как называла это матушка Ветровоск.