Матушка Ветровоск сидела на кровати. Нянюшка огляделась. На балке вниз головой висела летучая мышь. Матушка Ветровоск растирала уши. – Гита, будь добра, поставь под нее горшок, – попросила она нянюшку. – Они постоянно гадят на ковер. Нянюшка отыскала наиболее интимный предмет спальной комнаты и ногой толкнула его по половику. – Сделала тебе чашку чая, – сообщила она. – То, что нужно, – кивнула матушка, – а то во рту какой-то жучиный привкус. – Я думала, ночью ты предпочитаешь сов, – сказала нянюшка. – После них потом все время пытаешься провернуть голову по кругу, – поморщилась матушка. – Летучие мыши, они, по крайней мере, смотрят в одну сторону. Сначала я пробовала Заимствовать кроликов, но сама знаешь, чем они думают. Вернее, о чем только и думают. – О траве? – Ага, о ней самой. – Что-нибудь выяснила? – спросила нянюшка. – Туда приходили. Каждое полнолуние! Судя по всему, это были девушки. Летучие мыши видят только силуэты. – Неплохо, – осторожно похвалила ее нянюшка. – Кто-нибудь из местных? – Скорее всего. Во всяком случае, они туда пришли, а не прилетели. Нянюшка Ягг вздохнула. – Это были Агнесса Нитт, дочь старого Трехпенсовика, и Люси Чокли. Да еще несколько девчонок. Матушка Ветровоск уставилась на нее с широко раскрытым ртом. – Извини, – пожала плечами нянюшка. – Я расспросила Джейсона. Летучая мышь рыгнула. Матушка вежливо прикрыла рот ладонью. – Я, наверное, выгляжу старой дурой? – спросила она некоторое время спустя. – Нет, что ты, – успокоила ее нянюшка. – Заимствование – это ведь настоящее искусство. И ты прекрасно им овладела. – Слишком гордой я стала. А ведь раньше я бы тоже людей расспросила, перед тем как носиться по лесам летучей мышью. – Наш Джейсончик ничего бы тебе не сказал. Да и мне он открылся только потому, что иначе я превратила бы его жизнь в ад, – хмыкнула нянюшка. – На то они и матери. – Теряю чутье, вот в чем дело. Старею я, Гита. – Лично я всегда говорю следующее: ты настолько стара, на сколько себя чувствуешь. – Именно это я и имею в виду. Нянюшка Ягг выглядела озабоченной. – Была бы здесь Маграт, – пробормотала матушка, – я бы такой дурой перед ней выставилась… – Маграт сейчас сидит в своем замке, – ответила нянюшка. – Учится быть королевой. – По крайней мере, когда ты – королева, никто и не заметит, что ты что-то там делаешь неправильно, – возразила матушка. – О нет, все, что ты делаешь, правильно, потому что это ты так делаешь. – Королевская власть… Смешная штука, – покачала головой нянюшка. – Берешь девушку с задницей, как у двух свиней, завернутых в одеяло, и головой, полной воздуха, выходит она замуж за короля, принца или еще кого-нибудь и вдруг становится ее королевским сиятельством-величеством-принцессой. Ох уж этот смешной старый мир. – Запомни, лебезить перед ней я ни в жизнь не стану, – предупредила матушка. – А ты никогда ни перед кем не лебезила, – терпеливо сказала нянюшка Ягг. – Никогда не кланялась старому королю. И Веренса едва удостаиваешь кивком. Да уж, кто-кто, а ты никогда ни перед кем не лебезила. – Именно так! – воскликнула матушка. – Именно так и должны поступать ведьмы. Нянюшка немного подуспокоилась. То, что матушка вдруг заговорила о старости, встревожило ее. Она больше привыкла к матушке в нормальном состоянии едва сдерживаемого гнева. Матушка встала. – Значит, дочь старого Чокли, говоришь? – Именно. – Ее мать звали Кибль, верно? Приятная женщина, насколько я помню. – Да, но когда она умерла, старик отослал дочку в Сто Лат, в какую-то там школу. – Не одобряю я эти школы, – нахмурилась матушка Ветровоск. – Они только мешают образованию. А все эти книги… Книги! Да что в них хорошего? Люди сейчас слишком много читают. Вот когда я была молодой, времени на чтение у нас не было, это я точно помню. – Мы были слишком заняты другими развлечениями. – Верно. Пошли, у нас мало времени. – Что ты имеешь в виду? – Дело тут не только в девушках. Там есть еще что-то. Чувствуется какой-то разум – он-то всем и управляет. Матушка поежилась. Она слишком явственно ощущала это – так опытный охотник, крадущийся по лесам, мгновенно чувствует присутствие другого охотника – по тишине, когда должен быть шум, по примятым стеблям, по ярости пчел. Нянюшка Ягг никогда не одобряла Заимствование, а Маграт наотрез отказывалась даже пробовать. У других же старых ведьм, живущих на противоположном склоне горы, было слишком много проблем с собственными головами, чтобы лезть еще и в другие. Таким образом, матушка одна прибегала к Заимствованию. По королевству блуждал разум, а матушка Ветровоск не могла его понять. Она Заимствовала. Однако здесь следовало проявлять крайнюю осторожность. Это ведь как наркотик, затягивает. Входить в разумы зверей и птиц – но не пчел, – нежно управлять ими, смотреть на мир их глазами… Матушка Ветровоск частенько наведывалась в чужие сознания. Для нее это было неотъемлемой частью ведьмовства. Возможность взглянуть на мир иными глазами… …Глазами мошек увидеть медленное течение времени в быстротечном дне, их маленькие разумы перемещаются с быстротой молнии… …Телом жука услышать мир, представляющий собой трехмерный узор колебаний… …Носом собаки обонять запахи, которые вдруг приобретают цвета и оттенки… Но за это приходилось платить. Конечно, никто никакой платы не требовал, но само отсутствие каких-либо требований налагает моральные обязательства. Ты стараешься не бить мух. Как можно осторожнее рыхлишь грядки. Подкармливаешь собак. Ты – платишь. Ты заботишься не потому, что это хорошо, а потому, что так правильно. После себя не оставляешь ничего, кроме смутных воспоминаний, а с собой забираешь только впечатления, не больше. Но этот иной, блуждающий разум… Он будет входить в сознания, будто цепная пила, и брать, брать, брать. Она чувствовала его форму, хищническую, жестокую, злую. Этот ум будет использовать, будет причинять боль. Почему? Да потому, что это весело и интересно. Только одно существо на свете обладает подобным разумом. Эльф. Высоко над землей трещали ветви деревьев. Матушка и нянюшка шагали по лесу. По крайней мере, матушка Ветровоск шагала, а нянюшка Ягг пыталась от нее не отстать. – Дамы и Господа пытаются найти выход, – говорила матушка. – И есть еще что-то. Это нечто уже пробилось сюда. Какая-то тварь с той стороны. Скряб загнал оленя в кольцо, там-то их и поджидало это существо. Кто-то входит, кто-то выходит, нормальный обмен… – Какое существо? – Сама знаешь, зрение у летучих мышей никуда не годится. Они видят лишь силуэты. Но старого Скряба что-то убило. И эта тварь все еще бродит по округе. Она явилась оттуда, откуда потом придут Дамы и Господа. Нянюшка посмотрела на тени. Ночью в лесу так много теней… – Тебе не страшно? – поинтересовалась она. Матушка хрустнула пальцами. – Нет. А чего тут бояться? Пусть лучше эта тварь боится. – Правильно о тебе говорят. Ты слишком гордая, Эсмеральда Ветровоск. – И кто ж так говорит? – Ты сама, только что.