Глава 1 Я шла по городу. В душе кипела и искрилась радость. Жить! Как же хорошо жить! Смотреть на небо, радоваться солнцу, улыбаться новому дню, видеть игры детей и даже – да! – нюхать цветы шиповника. Потянулась к кусту и от души вдохнула аромат цветка. Рвать его не хотелось, нет. А вот остановиться на секунду и унести на губах сладость пыльцы и нежный запах розового цвета… Мгновение, всего лишь мгновение, но это – мое. И я счастлива. Здесь и сейчас я довольна и спокойна. И не скажешь, что этой ночью меня хотели убить. А я иду по улице и мечтаю о том, как войду в лечебницу и стану учиться и помогать людям… Разве это не счастье? Лечебницу я увидела издали. Приземистое одноэтажное здание из белого камня с зеленой крышей. Еще Алетар Раденор ее строил, и строил – на века. С тех пор перекрывали крышу, меняли двери и окна, ремонтировали перегородки из дерева, а вот каменный каркас как стоял, так и стоит. И еще века продержится. Раденоры вообще выделяют достаточно денег на лекарей. Я положила руку на бронзовую ручку. Поморщилась. Вымыть не могли? Под пальцами появилось неприятное липковатое ощущение. Так бывает, если металлическую вещь долго не чистить. Грязь. В лечебнице? Мне это уже не нравилось. Но порог я переступила со всей решительностью. В конце концов, у работающих здесь людей есть дела и поважнее, чем начищать дверные ручки, верно? В нос бросилась смесь запахов. Щелока. Сильный и едкий. Крови и гноя. Не менее сильный. Болезни. Поверьте, больной человек тоже пахнет своим особым запахом, запахом боли и страха. И сейчас все это ударило мне в лицо. Я пошатнулась и покрепче схватилась за дверь, чтобы не упасть. А на пальцах вновь остался неприятный липкий след. И что тут происходит? Лекаря я узнала по зеленой развевающейся накидке. Цвету жизни. И ухватила за рукав. – Где я могу найти господина Тирлена? – Он на обходе… – И где это? – В северном крыле. По коридору, третий поворот направо, еще раз направо и шестая дверь. Лекарь вывернулся из моих рук, а я медленно пошла по коридору. Лечебница была устроена именно так. Один большой широкий коридор, от которого в обе стороны открывались двери. За одной пили взвар несколько больничных служителей, за другой на койках лежали люди. Сколько же их! Мужчины, женщины, дети… Страшно. Мне очень-очень страшно. Я медленно шла, оглядываясь по сторонам. Вот в той палате женщина сидит на койке рядом с пожилым мужчиной, и до меня долетели слова: – …обязательно поправишься… В другой девчонка – явно служительница – командовала пожилой женщиной: – Ну-ка хватит лениться! Надо двигаться, иначе потом не встанете. Слезайте, госпожа… А из соседней двери несло такой болью, что я невольно замедлила шаг. И охнула. За этой дверью сидели трое. Мать, отец, ребенок. Болел малыш, и ему было плохо, очень плохо. Сила заметалась внутри меня, полосуя когтями внутренности, словно раненый зверь. И я не сдержалась. Ну что такого? Я же просто загляну. На скрип двери повернул голову только отец. Так… Рофтеры. Есть такая народность без земли. Черноволосые, смуглые, с карими или черными глазами, они кочуют от города к городу. И надо сказать, их не очень любят. Всякие попадались – и вороватые, и нагловатые… Почему не извели? Народ рофтеров владел какой-то своей магией. И провидицы, и вещуньи, и ведьмы. И проклясть последние могли так, что костей не соберешь. Случалось пару раз. После этого желание загонять рофтеров в какие-то рамки пропало даже у самых упертых. Сейчас передо мной сидели типичные рофтеры. Красная рубашка и черные штаны у отца, черная кофта и алая широкая юбка у матери, по спине струятся черные косы, извиваясь змеями на постели, на плечи наброшена шитая шелками шаль. Сидят родители над больным малышом. И не так уж важно, к какому они принадлежат народу. У горя нет национальности. – Что с малышом? – А вы кто? – Ветана. Лекарка. Сегодня здесь первый день, – спокойно представилась я. – Господин?.. – Арахо. – Мужчина явно смягчился. – Никто не знает, госпожа. Сын весь горит в лихорадке, уже несколько дней, судороги, тошнота, рвота… Яра с рук его не спускает… И верно, выглядела женщина так, что саму в гроб укладывать можно. Глаза запали, на лице только нос и скулы, кожа желтая… Если ребенок умрет, она уйдет за ним, – подсказало нечто внутри. – Это ее единственный сын, ты же видишь… Видела. Каким-то чудом видела и могла дать лишь одно объяснение. Моя сила выходит на качественно новый уровень. Хорошо это или плохо – подумаю потом. А пока… Я шагнула вперед, мягко коснулась запястья малыша. Темного крабом, ему же года три, жить и жить! Женщина дернулась, как от удара. – Вы… Кто?! Она даже не слышала, о чем мы говорили. Я нащупала пульс ребенка. Едва-едва, тоненький, нитевидный, если не вмешаться здесь и сейчас – для него уже не будет ни там, ни потом. – Ветана. Лекарка. Встань. Откуда в моем голосе эти нотки? Но я сейчас разговариваю как бабушка. Мать могла орать, могла гневаться, ее могли не слушаться, но когда говорила бабушка, все замолкали и беспрекословно выполняли ее приказы. Просто потому, что понимали – так надо. Женщина поднялась, глядя на меня, как птичка на змею. Может, и так, но сейчас мой яд – целебен. – Дай я осмотрю его. – Я… – Клянусь, он не умрет. И столько уверенности звучало в моем голосе, что женщина всхлипнула. А я ведь и правда могла это обещать. Знала, что говорю правду, и она почувствовала ее в моих словах. Здесь и сейчас. На руки мне легло тоненькое тельце. Горячее, словно его только что вынули из печи. Боги, если бы вы не привели меня сюда, через десять-двенадцать часов все было бы кончено. Пальцы легли на затылок малыша. Под прикрытием растрепанных мягких волосенок по ним побежали искорки. Почти незаметные, родители их и не увидели. Да. Воспаление мозга[1]. Бывает такая гадость, дети на нее податливы. А вот выживают немногие. Даже взрослые умирают, что уж там такие малыши. Для проверки я согнула ребенку ногу. Попробовала. Ага, как же, размечталась… С тем же успехом можно пальцами полено гнуть. Мышцы словно железные[2]. Вот и сыпь на теле, характерная такая… На закрытые веки надавливать даже не стала. И так понятно, что это. Зачем мучить ребенка? Перевела взгляд на родителей. На господина Арахо. – Сейчас вы возьмете свою жену и накормите. Можно – насильно. Я побуду с ребенком, пока вы не вернетесь. Обещаю, на шаг не отойду. Мужчина нерешительно коснулся женской руки. – Яра… Женщина дернулась, словно лошадь, которую кнутом ожгли. И я поняла, в чем дело. Не верит. Никому не верит. И боится, что уйдет, а ребенок тут же умрет. Она чувствует его, словно себя. И знает, что только ее жизнь поддерживает его силы. Да, и так бывает. Если любишь человека, сможешь удержать его над пропастью. Только вот я – маг жизни. И этой пропасти даже не замечу. – Нет! Я не… Я видела женщину насквозь. – Обещаю: он не умрет. Яра сверкнула глазами, но я покачала головой. – Если он умрет – убьете меня. Хотите, напишу расписку? Господин Арахо, накормите жену! Там у лечебницы торгуют супом из моллюсков – две минуты туда, две обратно. Пять, чтобы его съесть. Женщина вдруг шагнула ко мне. Взяла за руку, посмотрела… так… – Он правда не умрет? И столько надежды было в ее глазах, столько веры! Она и в храме, наверное, на Бога так не смотрела. – Как зовут малыша? – Диан. Моего мальчика зовут Диан. Я медленно опустила ресницы.