Амулет вышел сам, за несколько дней, и с тех пор я с ним не расставалась. Жить хотелось. И – не в клетке. * * * Худо ли, бедно, я дожила до семнадцати лет, и дожила незамеченной. Силу я применяла, но по мелочам, так, подлечить кого-то из родных, дать отвар, сделать массаж, размять плечи и заодно убить старую боль, помассировать виски и уничтожить зарождающуюся болезнь… Никто этого не замечал, тем более, что на легкие болячки, вроде простуды, я не охотилась, родные болели, как и раньше… бабушка отличалась завидным здоровьем, но это обычное явление. Это – бывает. Я научилась разбираться в травах и собирать их, сама составляла мази и зелья, прекрасно зашивала раны, принимала роды и складывала сломанные кости. Мне было несложно и интересно. Бабушка подарила мне на совершеннолетие набор лекаря – инструменты, с которыми я не расстаюсь и, даст Светлый, не расстанусь. Хорошие, из закаленной миелленской стали. Уж что они туда добавляют – не знаю, но ржавчины они не боятся. Себя без лечения людей я не мыслила, но в остальном собиралась прожить жизнь, как и подобает. Муж, дети, своя семья, а лечить я буду втихорца, как и раньше. Не говоря никому. Не будет ведь муж мне это запрещать? Это и ему прямая выгода? Я надеялась на это, но… Беда пришла, откуда и не ждали. Беда – она всегда приходит неожиданно. * * * – госпожа Ветана! Госпожа Ветана!!!! Вопль вырвал меня из размышлений, оторвал от размешивания мази. Хорошо хоть рука не дрогнула, пересыпала бы чистотела – и начинай сначала, очень уж травка капризная. Но и хорошая тоже. Мазь с чистотелом у меня хорошо девчонки берут, как сладкого обкушаются, да как мордочку им обсыплет, так и бегут. Помоги, Веточка, миленькая… А что я? Мазь-то я дать могу, а вот запретить лопать что попало – нет. Вылечились, налопались – и начинай сначала! Вот и приходится ее варить в диких количествах. В дом влетел мальчишка лет семи. По виду – типичное портовое отребье. Есть там такие мальки, их так и называют. Мальки, селявки, иногда одиночки, иногда стайки… Живут где-нибудь в порту, там же и работку находят, пристраиваются к какой-нибудь артели на побегушки, их за это кормят, а то и парой медяков оделяют. А как мальки подрастут, так в эту же артель и уходят. Рыбаки, там, грузчики, плотники – да мало ли в порту работы? Чай, с голоду не помрут. Вот и этот, хоть и был взъерошенным, грязным и даже… зареванным? Да, определенно, это была не просто грязь, на щеках явственно виднелись две дорожки от слез, но глаза блестели, а судя по резвости движений, мальчишка не голодал. Одежка хоть и не слишком чистая, но и не особо рваная, да и на ногах сапожки, хоть и с дырками, хоть и потертые, хоть и в обмотках, но все не босиком. – Госпожа Ветана! Меня за вами дядька Тимир послал! – Что случилось? – устало вопросила я, протягивая руку за кувшином и заливая огонь в маленькой жаровне, которую использовала для изготовления мазей и настоев. – Они эта… тюки грузили, а потом ящики поехали… Из сбивчивой речи мальчишки, обильно пересыпанной крепкими моряцкими словечками, я поняла, что артель грузчиков, рядом с которой и терся малек, грузила тюки и ящики на корабль «Розовый лебедь». И один ящик оказался слишком тяжелым. Грузчики не рассчитали усилий, отпустили ящик, тот поехал по сходням и крепко приложил одного грузчика и одного плотника, не успевших вовремя увернуться. У одного нога, а второй совсем плох, ей-ей, очень плох… Мальку и сказали бежать ко мне. Почему? Так дядька Тимир же! У которого я ребенка вылечила! Он и сказал, что лучше госпожи Ветаны не найти, и берет она недорого, а лечит хорошо. Слушала я уже на бегу, крепко закрывая мазь крышкой, накидывая плащ и влезая в сапожки. Мальчишка стоял рядом, держа мою сумку. Ужее собираясь выходить, я крепко цапнула его за ухо. – А ну положи на место. Случись что с тобой – опять сюда прибежишь, в мои руки и попадешь. Последнее дело воровать у тех, кто тебе пригодится. На место вернулись мои перчатки. Старые, тряпичные и вообще им цена – медяк, но тут дело в принципе. Вот еще не хватало – у себя воровать позволять. Малек засопел. – Бить будете? – Нужен ты мне больно, – с чувством ответила я, запирая входную дверь. – Тимиру скажу, пусть сам с тобой разбирается. Этого с лихвой хватило, чтобы всю дорогу до порта мальчишка угрюмо молчал, а когда оставалось уже пара минут, попросил. – Вы… эта… не рассказывайте дядьке Тимиру. Пожалуйста. Он меня выгонит… – И правильно сделает. Я вот промолчу, а ты еще у кого чего скрысятишь, – не поддалась я. – Мне перчаток не жалко, только ты потом и у нищего корку хлеба отнимешь. – Я ничего ценного не беру. Честно. Просто чтобы руки не забыли, мало ли что… – И почему я тебе не верю? – Госпожа Ветана! Тимир был все таким же огромным. Мигом выхватил у меня сумку, стиснул в объятиях и потащил за собой. – Хорошо, что вы пришли. – Неуж в порту своего лекаря нет? Лекарь был, что верно, то верно. Но этот достойный человек вчера немного переусердствовал с одним из лекарств, которое называлось винная вытяжка и был с утра недееспособен. А лечить-то требовалось сейчас. Его уж и в воду башкой окунали, и трясли по-всякому – не помогает. Мычит только пакостно, что та корова, а лечить его точно допускать нельзя. Он сейчас и здорового угробит! Так что я слушала жалобы Тимира, пока шла к месту катастрофы и мысленно ругалась. Ну да. пока за лекарем, пока убедились, что он никакущий, пока за мной… застану ли я кого в живых? Смогу ли вытащить? М-да… Все было плохо. Очень плохо, и я это видела. Двое пострадавших лежали на грязном причале, а вокруг толпился народ, не зная, что делать. Оценить ситуацию было делом минуты. Двое мужчин. Оба – от тридцати до сорока лет, оба здоровые… были. Сейчас у одного, считай, ноги не было, вместо нее были ошметки и лохмотья, из которых торчали осколки кости. Рана заканчивалась чуть выше колена. Надо ампутировать. Второй лежал неподвижно, но чутье просто орало, что тут тоже легко не обойдется. Начинать осмотр будем с того, который лежит неподвижно. Тот, кто без ноги, весь на виду, у него других повреждений нет. Надо резать, шить… не на грязном же причале это делать? А вот тот, который лежит тихо-тихо… там что угодно может быть. От переломов до внутреннего кровотечения. Надо сначала определить, что с ним, а то пока я буду у первого ампутацией заниматься, второй тихо-тихо, да и помрет. Подхожу к нему, опускаюсь на колени прямо на сырые доски причала – не время жалеть платье. Касаюсь рук, ног, привычными движениями прощупываю мышцы – и незаметно для всех вслушиваюсь в отклик. Это как дергать за струны – порванная не отзовется. А порванные тут есть, еще как есть. И – плохо. Ключица вдребезги. Но это мы и сложим, и прибинтуем… справимся. А вот вторая травма… Темного крабом! У мужчины перелом позвоночника. И это – не лечится. В лучшем случае – жить останется, а вот ходить уже не будет. В худшем… И того не будет. И что делать? А что я сейчас могу сделать? Я – могу срастить повреждение, но не здесь и не сейчас. Кровотечения? Что-то срочное и серьезное – есть? Нет, нету… Фуууу… Ладно. Тогда…