На поверку прыгуны оказались довольно тупыми тварями. Эти ожившие духи тайги незатейливо пёрли на нас лавиной, не понимая, с какой стороны исходит смертельная опасность. Казалось, что они вообще поначалу не замечали джип, спрятавшийся у стены штаба, люстру я включить забыл, как-то уж очень резко всё началось. Чудовища упрямо летели прямо, волна за волной попадая в зону, где мы могли в четыре ствола палить по ним с фланга, не опасаясь задеть кого-либо из своих. Однако часть нападавших отделилась от налетающей массы и рванула правей. – Димыч, трое к тебе пошли! – проревел я в рацию сквозь грохот выстрелов. – Принял! – еле слышно прошелестел динамик. Вскоре после начала этой бойни площадь между офицерской казармой и штабом покрылась телами подбитых монстров. И только половина из добежавших до рубежа прыгунов лежала на земле неподвижно, остальные ещё дёргались, были живы и тем опасны. Один прыгун, истошно вереща от боли, бегал по маленькому кругу, несколько гадин беспорядочно ползали по траве, а самый умный в стаде, волоча тяжёлую задницу, попытался на передних лапах почётно отступить, пока выстрел с вышки его не остановил. Я не знаю, сколько монстров Новиков остановил на подходах к объекту и в районе плаца. Но он и сейчас не прекращал вести убийственно точный огонь. – Реже стреляй, Никита! – недовольно проорал напарник, торопливо набивая магазин картечными патронами. Его губы были сжаты в щёлочку, глаза прищурены, на лицо упала маска боевой отрешенности. – Точней! Учитывая слабое останавливающее действия патрона ТТ, я не мог себе позволить расходовать боеприпас на стрельбу по корпусу – где именно там дыры вертеть? Где у них сердце, и есть ли оно вообще? Поэтому всё-таки стрелял в головы тех, кто уже получил первую дозу свинца, далеко не всегда попадая с первого раза. Твари метались под огнём: прыгали из стороны в сторону, со всего маха бились о стены домов, один прыгун достал до оконной рамы и, почти высадив её плечом, свалился обратно под точный выстрел Мифтаховой. Настало время рефлексов. Разве поверишь в такое разумом, когда перед глазами бесится кровавая лавина, шпигуемая горячим металлом? Вот один из прыгунов подскочил к джипу и, размашисто махнув лапой, крепко попал по заднему крылу – раздался неприятный скрежет. Бросив незаряженное ружьё, Гумоз двумя руками схватил древко торчащей из окна пальмы и сильным толчком вогнал широкий клинок в тело нападавшего. Рванул древко, глубоко рассекая вражью плоть. Завизжав, чудовище сильно изогнулось, пытаясь достать головой страшную рану, и подставило под форточку уродливую голову. Очень близко, очень! Глаз твари не было видно, мы смотрели на него сверху и немного сбоку. Я до сих пор хорошо помню загривок, маленькое серое ухо, жирную складку посреди щеки и чуть не доходящий до этой складки край маленькой пасти, в которой были видны большие жёлтые зубы, как у лошади или осла. Между нами был всего метр. Вздрогнув от омерзения, я с наслаждением всадил в мерзкую башку пулю из ТТ. Ну и рожи! Маленькие пасти чудовищ могли откусить лапу только у зайца, но зато когти… Острые и длинные ножи передних лап легко могли раскромсать любую добычу на мелкие кусочки. Один удар такой лапищи – и спина человека будет вскрыта от шеи до копчика! Потеряв счёт своим выстрелам и количеству израсходованных магазинов, я очнулся лишь тогда, когда понял – грохотать стало меньше, частота выстрелов снизилась. – Пару нарезных подкинь! – услышал я хриплый голос напарника. Сунув левую руку в боковой карман, я обнаружил, что в правой держу наган. – Набивай магазины, – посоветовал Гумоз. – Похоже, перерыв. Я отдал ему револьвер и принял горячий «зауэр». Со стороны окна дежурки грянул одиночный выстрел, это Мифтахова трудится, кого-то добирает… Вот это сафари, скажу я вам! Пш-ш… – Мальчики, вы там живы, не? – прозвучал в радиоэфире тревожный голос Юли. – Я жив! – первым откликнулся Димка. – Имею карабин, готов воевать! – Мы в порядке, только оглохли. Как бы не навсегда, – доложил и я, массируя ладонями уши. Надо было взять в тайгу активные наушники со встроенным процессором, который постоянно анализирует запись, получаемую с микрофонов, и реагирует на повышение громкости звуков. Когда раздается выстрел, устройство его просто заглушает. – А я семерых убила, – отчиталась женщина без всякой радости. – Ой, секундочку! Я ожидал, что за предупреждением последует очередной контрольный выстрел, а увидел, как медленно открылась входная дверь дежурки и из-за неё в направлении будки вылетел дымящийся картонный цилиндр подожженного взрывпакета. Самый хитрый из прыгунов надумал спрятаться именно там, надеясь, что это решение спасёт ему жизнь: с нашей стороны нечисть прикрывал кирпич маленькой постройки, а со стороны вышки, где засел опасный Новиков, металл «шнивы». Хлоп! В воздух поднялось облачко белого дыма. Ошалевшая тварь в два вертикальных прыжка вылетела из-за фишки и сразу получила в корпус из всех стволов. Пейзаж выглядел чудовищно. «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями? Чей борзый конь тебя топтал в последний час кровавой битвы?» Грязь, пучки вырванной травы, тела и лужи почти чёрной крови… И посреди этого апокалипсиса абсолютным диссонансом смотрелись два подрезанных запасливым Гумозом стула с жёлтыми фанерными сидушками. Даже не шелохнулись. Хоть сейчас садись и, чуть прикрыв глаза, смотри себе на серое небо древней Эвенкии, размышляй о вечности, слушай чириканье мелких пустоголовых птах, которых ничуть не заботили битвы людей с чудовищами из ниоткуда… Мифтахова, не торопясь спускаться по ступеням, неподвижно стояла на крыльце с «Сайгой» в руках и внимательно осматривала поле боя. – Обидно, командир, – засопел за спиной напарник, держа в руках алюминиевую фляжку с водой. Я, с кряхтением выбираясь из машины, вопросительно посмотрел на него. – Никакого тебе хабара. Столько туш пропадает! Платили бы поселковые учёные долю малую за каждый клык, и мы бы озолотились. А вот коготков я, пожалуй, нарежу. Хорошие коготки, словно из секретного быстрореза сделанные, был у меня когда-то такой ножичек, на Красноярском «Сибмаше» сделанный… – Не заводи про секретное, вот тут оно уже сидит, – попросил я, проводя ладонью по горлу, и, вспомнив о наших ущербах, подошёл к заднему крылу. – Фляжку дай. Жадно глотнув несколько раз, посмотрел на машину ещё раз. Ничего себе, какой прорез! Защитное покрытие особое, прочное, под ним сталь… А прыгун резанул с размаха и не заметил, словно это был картон. – Говорю же тебе, очень ценные коготки! Учёные их потом сбагрят в Москву, а мы с носом останемся, – предрёк Гумоз. Присев на корточки, я поцокал языком, потрогал пальцем края разрезанного металла и горестно вздохнул. – Не переживай, Никита, есть у меня один проверенный лепила по железякам, – похлопал меня по плечу Гумоз, присаживаясь рядом. Он тоже поковырял пальцем вспоротый металл и обнадежил: – За пять бутылей и тушняк заделает так, что будет, как из фирменной мастерской. – Пятно всё равно останется. – Ты в тайге живёшь или где? Что тебе это пятно, всё едино на этом месте монстрячьи бошки рисовать будешь. – Какие ещё бошки… – скривился я. – По числу подстреленных тварей, как у лётчиков-истребителей. Только нужно талантливого художника найти, чтобы правильный трафаретик вырезал. Кстати, надо бы посчитать предварительный результат, тут уже на три ряда хватит. Красиво выйдет, прямо для газеты. – Ну, у тебя и фантазия! – молвил я восхищённо. – Причём тут фантазия? Мы уже герои, лауреаты медали Каменного Креста. Нам, может, даже золотые ордена дадут! – тут он громко всхлипнул, утёр несуществующую слезу и завершил: – Посмертно… Не выдержав, я заржал в голос. Ну, даёт! До истерики. – Видишь, всё идёт по плану! – обрадовался главный бич-службист, поднимаясь. Вокруг стало темно и прохладно. Да что там, было попросту сыро и холодно. Пошёл мельчайший, самый неприятный дождик. Накопившиеся капли срывались с кустов и свесов кровли, падали мерно, тяжело, и мне казалось, что я их слышу. Сейчас бы ветерок подул… Он быстро подсушит территорию, не давая людям поскальзываться на постепенно размокающей глинистой почве. И ветер подул. Огромное дождевое облако, вздрагивая, как будто от напряжения, раскинулось над заброшенной войсковой частью. Все кругом потемнело и потускло, замерло. И мы притихли, когда над головами, волнуясь и шевеля свинцовыми, с опаловыми просветами отростками, проползало туманное чудовище, готовое, казалось, задеть крышу штаба. Через пару минут облако уплыло дальше на восток, и когда туча исчезла за стеной деревьев, я очнулся, точно после странного сна… – Пройдусь я, осмотрю павших на искру жизни, – просипел напарник и шумно высморкался. – Вот только патроны на добор жалко тратить. Не в армии, чай, новый БК не подвезут. – Глядишь, ещё и подвезут. Всё может измениться, – не согласился я с наивной, скорей всего, надеждой. Просто надоел негатив. – Подождите! – крикнула Юлия. – Гумоз, я с тобой! Я тоже встал, выпрямился, восстанавливая дыхание, подошёл к стульям и, положив «зауэр» на колени, с наслаждением уселся на мокром сиденье. Поёрзал, согревая фанеру, огляделся и принялся набивать магазины к пистолетам. Всё вокруг постепенно оживало. Ухо уловило даже противный тоненький писк, теперь уже земные кровососы вылетали из любимых мест. Лениво подумалось, что надо бы намазаться «гардексом». Пш-ш… – Никита, вроде бы чисто в округе, на подходах никого, внизу никто не шевелится. Но я еще немного тут постою с биноклем. Для уточнения… А чем там бойцы у тебя занимаются, карманы шмонают? – Контролить пошли бойцы. Ты как там, наверх карабкались? – Лезли трое, вон они, под опорами лежат. – Хорошо, я тебя сам заберу, пешком не ходи. Гумоз работал с пальмой в одной руке и револьвером в другой, Мифтахова, подстраховывая, шла с «Сайгой». Процедура контроля в версии экономного Гумоза выглядела так: после осторожного подхода к очередному телу следовал резкий и сильный удар клинком пальмы в шею твари, и оба тут же отскакивали, проверяя, нет ли реакции. Единичный бич-философ работал с огоньком, творчески. Один раз выдал строчку а-ля Чуковский: – Ах ты, бяка-закаляка кусачая! – и тут же ткнул. Мифтахова выстрелила всего два раза, больше подранков не было. Сейчас отдышимся, опять запрём Юльку, и можно будет лезть под землю. Это был очень странный день, нежданно-негаданно перечеркнувший всю предыдущую жизнь. И он продолжался, ведь самое страшное, чувствую, впереди. Но мы пойдём вперёд. Глава четырнадцатая В подземелье Выбравшись наверх, Новиков оглянулся на бесформенную тушу, зачем-то отряхнул друг о друга ладони, хотя тела он не касался, и предложил: – Пусть валяется, мы и так время потеряли. Время действительно потеряно, и не зря. Две машины ещё раз медленно объехали притихший после жаркого боя военный городок. Мы периодически останавливались и вызывали пропавших, громко кричали, что территория уже зачищена, предлагая детям показаться или хоть как-то себя обозначить. Отклика не последовало. Есть и хорошие новости: не обнаружено и растерзанных детских тел. А в лес свои жертвы твари вряд ли унесут, они не участвуют в пищевой цепочке, они здесь чужие. И далеко не всегда проявляют хищнический интерес. Уже неплохо изучив расположение части, я не видел никаких других вариантов места укрытия подростков, кроме подземного. Либо они прячутся где-то там, либо же ребята достаточно быстро покинули расположение части и пешком отправились на прииск, отсюда он немного ближе, чем посёлок. И тогда у нас серьёзные проблемы, полные непонятки касательно плана дальнейших действий. – Перегородил немного, и что? Не закупорил же, пройти можно, – закончил Дмитрий. – Протиснемся.