– Согласен с предыдущим оратором, геморрой не стоит свеч! – горячо подержал промысловика Гумоз. – Никита, там даже протискиваться не нужно, мыльцем проскользнём, и мы внутри. Ну, ты же сам видишь! Туша одного из наиболее резвых прыгунов, подстреленного в атаке и так неудачно свалившегося на бетонную лестницу входа в подземелье, перегородила левую сторону марша. В принципе, это действительно не препятствие. – Туда проскользнём, а вот как насчёт обратного пути? Если внизу кому-нибудь ногу откусят? – зловеще спросил я у обоих. – А там дети… Неизвестно, в каком они состоянии. Может, их на себе придётся нести. И нести быстро, драпая! Короче, прыгуна вытаскиваем, возражения не принимаются. Новиков тихо выругался, сплюнул под ноги, растёр плевок сапогом и неохотно согласился: – Ладно. Я «шниву» подгоню, а вы стропалите тут, трос цепляйте. В руках у него была «сайга», которую он на время забрал у Мифтаховой, взамен вручив ей свой карабин Симонова. Абсолютно верное решение. В подземелье группе лучше бы обойтись без стрельбы из нарезного оружия. Какие там дистанции… От силы двадцать метров, рикошет опасен. Теперь уже с уверенностью можно утверждать, что особый секретный уровень невелик, на поверхности мы нашли всего четыре грибка принудительной вентиляции, расположенные четырёхугольником. А охотничьи патроны 7,62х39 SP, то есть «полуоболочки», Димка уже израсходовал. Местные вообще плохо понимают, зачем нужно покупать самый распространённый у таёжников нарезной боеприпас, а заодно и самый распространённый промежуточный патрон в мире, если ещё с времён лихих девяностых благодаря ушлым прапорщикам созданы приличные запасы патронов армейских? Цинками с частей тащили… На рыбу меняли, на шкурки. Теперь только армейские патроны с пулей ПС со стальным сердечником у него и остались – с довольно слабым останавливающим действием, но зато умеющие хорошо пробивать препятствия. Например, двери, за которыми могут находиться люди… Нет уж, лучше работать картечью. Погода себе не изменяла. Не радовала нас погода. Над тайгой висели мрачные сумерки, и всё в этих сумерках казалось призрачным, неясным и тревожным. Сейчас вытащим эту тварь, и больше отмазов будет. Осталось сделать одно маленькое, но важное дело. Новиков неторопливо разворачивал джип к нам, а я потянул единичного философа за рукав, разворачивая его к себе. – Давай кое-что проясним, дружище. Понимаешь… Я, конечно, в целом за приватность, право человека на тайну прошлой жизни и всё такое. Раз в месяц пить водку в «Котлетной» вполне можно и с Гумозом, это в формате. Но ходить на боевые – совсем другое дело, хотелось бы знать, кто воюет рядом с тобой. Короче, колись на имя-фамилию, давай общаться по-людски. Он не замялся, не растерялся, так, пару секунд взял. – Да не особая это и тайна, Никита. Юлия Ринатовна знает, как меня звать-величать, а другие и не интересуются. Ты ведь не спрашивал, верно? Михаилом меня батя назвал, Мишкой. Михаил Сомов. Я удивлённо вздёрнул брови, редкое совпадение, знаковое. – Точно, что ли?! Михаил Сомов, не шутишь? Вот так и поверишь в параллельные реальности! Человек с альтернативной судьбой! Не, ну а что… – Не понял, ты о чём, Никита? – Есть такой интересный литературный персонаж, герой одной хорошей книжной серии, твой тёзка. – А… Потом прочитаю, раз тёзка. Или ты обо мне напишешь! – подмигнул мне Гумоз. Петля на лапу, «шнива» рыкнула двигателем, убитый прыгун, колыхаясь на ступенях, выполз наверх. Я махнул рукой Мифтаховой, с бледным лицом наблюдавшей за нами из дежурки, и скомандовал: – Налобники включить. Входим. Вопреки ожиданиям, коридор галереи не тянулся прямо от входа, а под прямым углом сразу уходил налево. Мужики, войдя первыми, там и замерли, высвечивая обстановку тремя лучами – хитрый Новиков успел прикрутить небольшой фонарик к стволу. Свою пальму Гумоз оставил возле входа, тесноват для неё коридорчик, не махнешь. Справа был трёхметровый тупичок, в котором стоял пустой шкаф и железный стол. Имелась тут и телефонная связь – раритетный массивный аппарат с номеронабирателем и вырванной трубкой висел на стене. Здесь было место дежурного, отвечающего за соблюдение режима «вход-выход». Секретность чувствовалась, не будет обычная воинская часть ПВО или связистов городить режимный подземный объект. Я сразу же поставил на стол большой аккумуляторный фонарь, один из трёх, найденных нами за ночь. Мощный луч просветил бетонный коридор длиной в десять метров, после чего ход опять поворачивал, на этот раз направо. Парни водили стволами, а я в этом сценарии пока что работал осветителем и переносчиком аппаратуры – в каждой руке по фонарю, на груди тепловизор, ружьё на длинном ремне ниже. А вот и первое помещение, всего в трёх метрах – из чёрного проёма без двери наружу торчала уже знакомая лапа с когтями. Лапа лежала на полу и не шевелилась. – Отличное начало, – хмыкнул Новиков, отшагивая в сторону и направляя фонарь под углом в помещение. Пока я думал, что делать дальше, Гумоз ловко, в пару прыжков оказался по другую сторону проёма. Прижался к стене, чуть склонил голову и посветил внутрь. – Чисто, – доложил он и кивнул мне, проверяй, мол. Не знаю, как бы действовали в этой ситуации настоящие спецназовцы, все кадры из просмотренных сериалов, как назло, вылетели из памяти. Пожалуй, только Сомов что-то понимал в этом сложном деле. Во всяком случае, он уже успел порадовать нас неприятными откровениями о том, что тактика, которую используют военные, полиция и представители разных спецслужб опасна по самой своей сути, ведь в большинстве случаев она подразумевает приближение к объекту угрозы. Ещё он предупредил, чтобы мы не надеялись на точность стрельбы с близкой дистанции, сообщив: вблизи все стреляют классно, как и кусают, рвут и режут. Реакции не хватит! Следовательно, если имеется хоть какая-нибудь возможность избежать сближения с противником, то надо её использовать. Простое тактическое правило состоит в том, чтобы показать как можно меньшую часть себя и увидеть как можно большую часть тела противника, причём раньше его. Подумайте, мол, как и где занять безопасную позицию, а затем молитесь своим богам… В общем, рассказывал он так, что я быстро понял: чем больше узнаешь о правилах тактики, тем меньшим оказывается желание применять их на практике. Перманентно зачистить подземелье, закидав его гранатами, мы не можем. Гранат нет, зато есть дети, которые спрятались чёрт знает где. А дети здесь! – Дробовик, в башку, – сообщил я с радостью в голосе, стоя возле трупа посреди пустой комнаты. Вообще пустой, из помещения вынесли абсолютно всё. Внутри оно было окрашено краской болотного цвета, хотя в последнем не уверен, освещение не позволяло определить цвет точно. На потолке – одна электролампа в решётчатом плафоне. – Добрый знак. Пацанва приделала, больше некому. Молодцы, – оценил Сомов. Пш-ш… Работает. Связь с поверхностью ещё была, но уже на грани. Арматуры в железобетон перекрытия строители положили от души, словно хотели защитить убежище от бомбардировок с воздуха. – Юля, мы внизу, все нормально, ищем, – сообщил я, наклонив голову к закреплённой у плеча рации. – Ребята точно здесь, нашли застреленную тварь. Как приняла? – А Данила?! Данька мой… – прокричала через шипение взволнованная мать. – Ищем, конец связи, – прервал я её. Не время сейчас, диалогов не будет. Возле угла мужики опять замерли. На этот раз я не стал дожидаться, опустился на четвереньки и, вытянув руку как можно дальше, поставил второй фонарь, направляя его луч в следующий коридор. Здесь стола не оказалось, пришлось выбрать ему место на полу. Полной тишины в подземелье не было, я слышал неясный гул раскатами, словно где-то очень далеко работал промышленный агрегат. На шершавых, со следами опалубки стенах имелось всё то, что и должно присутствовать в антураже подобных мест: стальные магистральные трубы и шлейфы кабеля в хомутах, короба фильтро-вентиляционной системы, металлоконструкции, выступы и проёмы непонятного назначения и электрошкафы. Небольших вспомогательных помещений с оборудованием хватало, даже не ожидал. Двери с выбитыми замками. Обычные и с длинными ручками, утопленные и даже с штурвалами-кремальерами, чего тут только нет! Есть и боковые ниши типа холлов. Навеки потухшие осветительные приборы, как имущество ценное и хрупкое, были заботливо прикрыты специальными коконами из толстого рифлёного стекла. Их не расколотили, видать, прочные. Двигаемся? Но не успел Гумоз высунуть ствол, как раздался страшный грохот, и по стенам застучала каменная крошка. – Что это, бляха? – крикнул Новиков, зажимая рукой пораненную осколком щёку. И тут же вторая каменюка или кусок бетона со страшной силой врезалась в угол со стороны невидимой нам часть коридора. – Какая-то падла кидает, – понял я. – Отшагните, что ли… Ба-бах! Третий снаряд, пущенный всё так же точно, разнёс драгоценный фонарь на куски. Хорошая скорость! – Нам понадобится мно-ого фонарей… – философски заметил промысловик, убирая кровавый потёк платком. – Прыгун так не умеет, а баруси здесь застрянет, – вслух прикинул я. В такой ситуации высовываться было чревато. – Стукачок наш объявился? – А я не собираюсь разбираться, что за нечисть-метатель тут упражняется! Ща мы её пригнём! – уверенно пообещав это, Мишка достал откуда-то из-за пазухи настоящее СВУ – самодельное взрывное устройство. Оба взрывпакета, которые я ему отдал, Гумоз стянул вместе толстой проволокой, на которой бокорезами сделал ряды глубоких насечек с шагом в полтора сантиметра. Убить не убьёт, а поранить может крепко. Зашипел запал. – Уши береги! – крикнул он и резким броском швырнул снаряд в глубину тёмного коридора. Бум-м! Если на чистом воздухе картонный взрывпакет хлопал совсем не страшно, с весёленьким дымком, то в замкнутом помещении адский тандем рванул очень даже эффектно. Втроём мы тут же вывалились в коридор. Лучи налобников Petzl мистически играли в расплывающемся под потолком сизом облаке взрыва, а под ним стояло и выло оглушённое чудовище. Здоровенный ибага, совсем как человек, пытался протереть передними лапами глаза – вывернутые к нам когти ритмично совершали разгребающие движения. Три ствола заговорили одновременно, и я понял, что на этот раз обязательно оглохну. Урон, нанесённый твари десятком картечных выстрелов почти в упор, оказался страшным, на пол опустилась уже развороченная туша. Я тут же поставил на пол третий фонарь и облегчённо вздохнул, работать беспомощным осветителем мне не нравилось. – Опасный талант у этой мрази, – зло констатировал Новиков. – Дальше идём? – Подожди… Странный гул вдалеке не давал мне покоя. Он стал чуть громче. А ну-ка, попробуем! – Ребята! Вы здесь?! Мы из посёлка, пришли за вами! Данила! В ответ, как мне показалось, я услышал слабый вскрик. – Слышите? – Пискнул кто-то! – делая стойку, поднял палец вверх Новиков. – А гул? – Есть такой, словно панели резонируют, – кивнул мне Сомов, сам поднимая с пола последний фонарь и забирая его с собой. – Разберёмся, Никита, разберёмся… Здесь шесть дверей, надо осмотреть. Обретя слаженность и опыт, очередные помещения мы проверили быстро. И во всех случаях всплывало удивительное обстоятельство – все они были пусты. Даже мусора на полу не обнаружилось. Лишь в двух комнатах осталось по паре тяжеленных стальных шкафов, сваренных на месте, и какие-то вмоноличенные в бетон тяжёлые станины с непонятными насадками. Конструкции клёпаные, причём головки заклёпок были натыканы так часто, что почти сливались в сплошную линию. Если в солдатской столовой вояки оставили старую алюминиевую посуду в промышленных объёмах, то здесь не нашлось даже сломанного карандаша. Два последних на отрезке помещения – настоящие залы с длиной в пятнадцать метров – были почти стерильны. Там не осталось ничего, что позволило бы определить их предназначение. – Особисты следы заметали, – со знанием дела молвил Гумоз. – Очень я не люблю особистов. – Готов поверить, – поддакнул Новиков, оставив за скобками, какой именно части заявления. Я не знаю, почему именно военные строители выкопали здесь целый лабиринт, может быть, такую странную, кривую и нерациональную планировку убежища предопределял характер залегающих грунтов со скальными выходами… Гранит долбить – то ещё удовольствие. Но за подземными залами возник ещё один поворот, как позже выяснилось, последний. Дальше обзор закрывала стальная баррикада – не менее четырёх поваленных шкафов, вытащенных служивыми подземелья из помещения наружу и брошенных тут с руганью и проклятиями – мне подумалось именно это. Психанули бойцы. Фонари обозначили большую нишу справа, откуда, скорей всего, эти шкафы и выволакивали согласно не очень умному приказу командира. Напротив виднелось ещё одно помещение с дверью и, что удивительно, с окном! – Мы тут сидим! – теперь надсадный мальчишеский крик хоть и с трудом, но уже можно было разобрать на слова. Здесь всё из стали и бетона, никакого дерева. Дверь, за которой они прятались, была такой же, как и в других отсеках, она хорошо глушит звук. – Где именно?! – нетерпеливо рявкнул Гумоз. – За дверью, мы закрылись! – отозвался ребёнок. – Точнее скажи! За какой?! – Ржавая, с ручкой! – мальчишка чуть не плакал от отчаяния. – Тут все с ручкой! – Прекрати, Мишка, не заводи детей, – Новиков сердито остановил Сомова. – Они просто драпали что есть мочи, до упора, пока было, куда бежать. Значит, в самом конце, найдём без крика. И крикнул уже сам: – Мы скоро, ждите!