— Вы сказали, что работаете консультантом. Что конкретно это значит? — Меня наняла семья Перри для составления независимого мнения о ходе и предмете следствия. — Да что вы говорите. — И я надеялся, что вы сможете просветить меня касательно клиентуры и философии Мэйплшейда. — Осмелюсь предположить, что Скотт Эштон более логичный источник такого рода просвещения, — произнес доктор с заметным ядом в голосе, но затем добавил: — Я больше не работаю в школе. Гурни воспринял этот комментарий как намек на противостояние между Кейлом и Эштоном и решил за это зацепиться. — Верно, но я понадеялся, что как источник вы были бы более объективны, именно потому что уволились. — Не думаю, что это тема для телефонного разговора. — Согласен. Я живу в Уолнат-Кроссинге и могу приехать к вам в Куперстаун, если вы готовы уделить мне полчаса. — К сожалению, я послезавтра уезжаю в отпуск на месяц, — произнес доктор, и Гурни показалось, что это честный ответ, а не попытка от него избавиться. Более того, у него сложилось впечатление, что вообще-то Кейла разбирает любопытство и, следовательно, он может сам рассказать что-нибудь любопытное. — Доктор, я был бы вам крайне признателен, если бы вы нашли для меня время до отъезда. Завтра вечером я встречаюсь с окружным прокурором. Если вам удобно, то я заехал бы к вам по дороге. — Вы встречаетесь с Шериданом Клайном? — Да. И, возможно, вы могли бы качественно повлиять на ход этой встречи. — Что ж… пожалуй… хотя мне все равно не очень понятно, кто вы такой. Мне важно знать, с кем я имею дело. Что вы можете о себе рассказать? Гурни перечислил все свои регалии и заслуги, а также назвал имя человека, который мог бы все это подтвердить в нью-йоркском департаменте. Не без колебаний, но на всякий случай он также упомянул статью в журнале, где сообщалось о его участии в двух знаменитых расследованиях. В той статье он выглядел кем-то средним между Шерлоком Холмсом и Грязным Гарри, и лично его это смущало. Тем не менее такая слава иногда оказывалась полезна. Кейл назначил встречу на пятницу, 12:45. Гурни хотел как-то подготовиться, структурировать мысли и составить список вопросов, но в очередной раз обнаружил, что смесь возбуждения и усталости — не самая конструктивная среда. Пришлось смириться, что сон — единственный способ эффективно потратить ближайшие несколько часов. Но стоило ему раздеться и скользнуть под одеяло рядом с Мадлен, как зазвонил мобильный и Гурни пришлось возвращаться за ним на кухню. Голос на том конце был хорошо поставленным и звучал породисто. — Это Уитроу Перри. Получил ваше сообщение. У вас ровно три минуты. Гурни быстро сосредоточился и произнес: — Благодарю вас за то, что перезвонили, доктор. Дело в том, что я расследую убийство… Перри грубовато его перебил: — Я знаю, кто вы и чем занимаетесь. Что вам нужно от меня? — Хочу задать несколько вопросов, которые помогли бы в… — Задавайте. Гурни с усилием подавил желание прокомментировать надменность собеседника и продолжил: — Нет ли у вас догадок о мотиве Флореса для убийства вашей дочери? — Нет. И Джиллиан была не моей дочерью, а дочерью моей жены. — Хорошо. Известно ли вам о ком-то, помимо Флореса, кто мог быть в достаточно большой обиде на Джиллиан, чтобы хотеть мести? — Нет. — Совсем никого? — Никого конкретного, но под подозрение можно ставить всех подряд. — Вы не могли бы пояснить? Перри разразился неприятным смешком. — Джиллиан была лживая дрянь, которой нравилось всеми манипулировать. Уверен, я не первый, кто вам об этом говорит. — Что плохого она сделала лично вам? — Не готов это обсуждать. — Как вы думаете, зачем доктор Эштон на ней женился? — Спросите его. — И все-таки я спрашиваю вас. — Следующий вопрос. — Она когда-нибудь говорила о Флоресе? — Со мной — разумеется, нет. У нас не было никаких отношений. Тут стоит кое-что прояснить, детектив. Я с вами разговариваю исключительно потому, что моя супруга настроена довести это «альтернативное расследование» до конца и попросила меня вам перезвонить. Лично я считаю, что ничем не могу вам помочь, и более того, нахожу эту затею бессмысленной тратой времени и денег. — А какие у вас отношения с Эштоном? — Что вы подразумеваете под отношениями? — Он вызывает у вас симпатию? Может, вы его уважаете? Или, наоборот, жалеете? Или презираете? — Все вышеперечисленное неверно. — Тогда что верно? Помолчав, Перри сказал: — Эштон мне неинтересен. Его жизнь и его личность не волнуют меня ни в малейшей степени. — Но что-то же вы о нем думаете? Что? — Меня на его счет интересует тот же вопрос, который вы задавали чуть раньше. — Какой именно из вопросов? — Зачем столь компетентному специалисту жениться на столь безнадежной психопатке? — Вы ее ненавидели? — Я не ненавидел ее, мистер Гурни. Не сильнее, чем можно ненавидеть, например, кобру. — А вы могли бы убить кобру? — Что за глупый вопрос! — Но все же? — Если бы кобра угрожала моей жизни, то я бы ее убил, как и вы. — А вам когда-нибудь хотелось убить Джиллиан? Он снова неприятно рассмеялся. — Это проверка на вшивость детсадовского уровня. — Это всего лишь вопрос. — Это разговор ни о чем. — Скажите, у вас все еще хранится то ружье 257-го калибра? — При чем здесь, черт побери, ружье? — Вам известно, что кто-то стрелял из подобного ружья в Скотта Эштона спустя ровно неделю после убийства Джиллиан? — Из 257-го «Везерби»?.. Да нет, не может быть… Подождите, вы думаете, что… На что вы намекаете?!