Вэл Перри на экране была похожа на актрису, выряженную для роли Клеопатры. Она излучала удовлетворенность, которой Гурни утром за ней не заметил. — А вот теперь, — оживился Хардвик, — жених и пока еще не безголовая невеста. — Господи, — пробормотал Гурни. Иногда бесчувственность Хардвика казалась ему не результатом защитного цинизма, а признаком настоящей психопатии. Впрочем, сейчас было неподходящее время, чтобы… чтобы что? Сообщить Хардвику, что он больной кретин? Гурни сделал глубокий вдох и продолжил смотреть видео. Доктор Скотт Эштон и Джиллиан Эштон с улыбкой надвигались на камеру. Аплодисменты, крики «браво!» и торжественное крещендо на фоне. Гурни потрясенно уставился на невесту. — Ты чего? — удивился Хардвик. — Я ее как-то по-другому себе представлял. — А как ты ее представлял? — Ну, после рассказов ее матери сложно было ожидать, что она выглядит как модель с обложки журнала для невест. Хардвик скептически сощурился на ослепительную красавицу в белоснежном шелковом платье до пят. В скромном вырезе поблескивало ожерелье из крохотных стразов, руки в белых перчатках сжимали букет нежнейших чайных розочек. Золотистые волосы были собраны в затейливую прическу, увенчанную сверкающей диадемой. Миндалевидные глаза были самую малость подведены, а помада на идеальной формы губах как бы невзначай сочеталась с букетом. Хардвик пожал плечами: — У них так принято. Гурни был всерьез озадачен подчеркнуто классическим образом Джиллиан. — Натурально, это у них в генах, — продолжил Хардвик. — Может быть, — неуверенно отозвался Гурни. Хардвик снова стал перематывать запись, пока невеста с женихом продвигались сквозь толпу, оркестранты выразительно музицировали, а официанты лавировали между гостями с шампанским и тарелками. — Так, давай-ка сразу к делу, — прокомментировал Хардвик, — к главному, так сказать, событию. — Ты про убийство? — Ну, там еще кое-что интересное было до и после. Через несколько секунд перемотки в кадре оказалась троица людей, беседующих поодаль. Отдельные слова были различимы, но основную часть разговора поглотил шум других голосов и Вивальди. Хардвик достал из кармана еще один сложенный лист, развернул его и протянул Гурни, который сразу по формату понял, что это транскрипт аудиозаписи. — Ты пока смотри видеоряд и внимательно слушай саундтрек, — сказал Хардвик. — Я скажу, с какого места надо подсматривать в транскрипт, потому что в записи может быть плохо слышно. Лицом к тебе — начальник полиции Лунтц с женой Кэрол, а спиной стоит Эштон. Лунтцы держали высокие коктейльные бокалы с ломтиками лайма. Начальник полиции свободной рукой также держал тарелку с канапе. Что пил Эштон — было не видно, а говорила в основном миссис Лунтц. — Да-да-да… прекрасный день… в прогнозе обещали, и я подумала… цветы… Именно ради этого времени года стоило поселиться в Катскиллах… Музыку подобрали идеально… ни одного комара! Они на высоте не живут, слава богу, а то я помню комаров в Лонг-Айленде… И клещей тоже нет, слава богу… заболела боррелиозом, это такой кошмар… ошиблись диагнозом… все время тошнило, жуткие боли, она была в отчаянии, думала руки на себя наложить… Гурни вопросительно поднял бровь, глядя на Хардвика, надеясь получить объяснение значимости этой сцены, но тут голос миссис Лунтц впервые заглушил голос начальника полиции. — Кэрол, в самом деле, нашла время поговорить о клещах! Сегодня же праздник! Правильно я говорю, доктор? Хардвик ткнул пальцем в верхнюю строчку транскрипта, который Гурни держал на коленях. Гурни посмотрел на него и понял, что напечатанный текст действительно помогает разобрать невнятные обрывки диалога из записи. СКОТТ ЭШТОН: …да, я очень счастлив, очень. КЭРОЛ ЛУНТЦ: Я как раз говорила, что все сложилось идеально — ни насекомых, ни дождя, никаких проблем! И такое прекрасное общество, музыка что надо, столько красивых мужчин… ЛУНТЦ: Как поживает ваш мексиканский гений? СКОТТ ЭШТОН: Понятия не имею. Иногда он какой-то… КЭРОЛ ЛУНТЦ: А то ходят странные слухи… даже не знаю, передавать ли вам, вообще-то я не люблю сплетничать… СКОТТ ЭШТОН: У Гектора сложный период, он сейчас сам не свой. Конечно, это заметно окружающим. Если вас беспокоит что-то конкретное, пожалуйста, расскажите. КЭРОЛ ЛУНТЦ: Да я сама-то ничего не видела… так, люди поговаривают всякое. Вообще-то я слухи стараюсь игнорировать… СКОТТ ЭШТОН: О, простите, я отлучусь. Джиллиан зовет. Хардвик нажал на паузу. — Заметил? Вон там, в левой части кадра? На экране виднелась Джиллиан, которая действительно смотрела на Эштона, подняв руку с золотыми часиками на запястье и многозначительно указывая на них пальцем. Хардвик снял запись с паузы, и Эштон отправился сквозь толпу гостей к Джиллиан. Лунтцы между тем продолжили разговор, и на этот раз большую часть было слышно и без транскрипта. ЛУНТЦ: Ты что, хочешь ему про Кики Мюллер рассказать? КЭРОЛ ЛУНТЦ: По-моему, он имеет право знать. ЛУНТЦ: Но ты же понятия не имеешь, откуда растут ноги у этой сплетни. КЭРОЛ ЛУНТЦ: Я думаю, что это не просто сплетня. ЛУНТЦ: В том-то и дело, что ты ничего не знаешь, а только «думаешь». КЭРОЛ ЛУНТЦ: Если бы под твоей крышей жил какой-то тип, который пользуется твоей добротой, ест за твоим столом и тайком трахает соседскую жену, ты бы предпочел не знать? ЛУНТЦ: Я повторяю: ты ничего не знаешь наверняка. КЭРОЛ ЛУНТЦ: «Наверняка» — это как? С фотодоказательствами? ЛУНТЦ: Ну, например. КЭРОЛ ЛУНТЦ: Берт, не морочь мне голову. Если бы ты услышал, что грязный мексикашка, которого ты пригрел, кувыркается в постели с женой Чарли Максона, ты бы что — пошел искать фотодоказательства? ЛУНТЦ: Кэрол, черт тебя дери… КЭРОЛ ЛУНТЦ: Не богохульствуй, Берт, я тебя сколько раз просила… ЛУНТЦ: Ладно, не богохульствую. Но и ты меня послушай. Ты сейчас всерьез говоришь о чем-то, что услышала неизвестно от кого, кто, в свою очередь, тоже услышал неизвестно от кого, и он, в свою очередь… КЭРОЛ ЛУНТЦ: Твой сарказм тоже неуместен. Оба замолчали. Спустя минуту-другую начальник полиции наконец исхитрился и отправил в рот канапе с тарелки, поддев его ножкой бокала. Его супруга скривилась, отвернулась и опустошила свой бокал, а затем принялась притопывать ногой под ритм музыки, доносившейся из мини-Парфенона. Лицо ее приобрело выражение жадной заинтересованности, словно она выискивала взглядом в толпе какую-нибудь знаменитость. Когда рядом оказался официант с подносом, она заменила пустой бокал на полный. Начальник полиции наблюдал за ней с недовольно поджатыми губами. ЛУНТЦ: Мне кажется, тебе стоит притормозить с этим делом. КЭРОЛ ЛУНТЦ: О чем это ты? ЛУНТЦ: Ты меня прекрасно поняла. КЭРОЛ ЛУНТЦ: Ну кто-то же должен рассказать людям правду. ЛУНТЦ: Какую правду? КЭРОЛ ЛУНТЦ: Про мерзкого мексикашку! ЛУНТЦ: Опять ты за свое! Это не правда, а обыкновенная сплетня, сальный слушок, пущенный одной из твоих безмозглых подружек, которые обожают всякий жареный бред! Лунтцы принялись спорить. Все это время Эштон и Джиллиан о чем-то разговаривали в левом углу кадра, но микрофон не улавливал их голосов. В конце беседы Джиллиан развернулась и пошла к дому на другом краю поляны, возле леса, а Эштон с недовольным лицом направился обратно к Лунтцам. Когда Кэрол заметила, что Эштон возвращается, она за пару глотков допила свою «маргариту». Ее муж что-то пробормотал на это сквозь зубы (Гурни глянул в транскрипт, но там не оказалось расшифровки). По мере того как Эштон приближался, Лунтцы сделали вежливые лица, а потом начальник полиции спросил: — Что там, Скотт? Все в порядке? — Надеюсь, — отозвался Эштон. — Просто Джиллиан… она… — он осекся и покачал головой.