Наслаждались только Коди и Эстор со своего безопасного заднего сиденья, надежно прикрепленные ремнем безопасности. Они сидели выпрямившись и вытянув шеи, чтобы лучше видеть. А Коди, что случалось с ним крайне редко, даже слегка улыбнулся, когда мы едва не сбили толстого мотоциклиста. — Включай сирену, — потребовала Эстор. — Я тут тебе не в чертовы игрушки играю, — огрызнулась Дебора. — А чтобы включить сирену, нужно играть в чертовы игрушки? — спросила Эстор. Дебора густо покраснела и круто заложила руль, чтобы съехать с Первой автомагистрали, при этом едва не размазав «хонду» на колесах, похожих на четыре пончика. — Эстор, — сказал я, — нельзя говорить такие слова. — А она их все время говорит, — отозвалась Эстор. — Вот когда вырастешь и станешь, как она, тогда будешь говорить, если захочешь, — объяснил я. — А пока тебе десять лет, нельзя. — Глупости, — возразила Эстор. — Какая разница, сколько лет, если слово все равно плохое? — Ты права, — сказал я. — Но не могу же я указывать сержанту Деборе, какие слова можно говорить, а какие нет. — Глупости, — упорствовала Эстор, а потом решила перевести стрелки: — А она правда сержант? А это лучше, чем полицейский? — Это значит, что она главный полицейский, — объяснил я. — Она говорит людям в синих костюмах, что надо делать? — Да, — ответил я. — А ей тоже дают пистолет? — Да. Эстор подалась вперед, насколько ей позволял ремень, и посмотрела на Дебору с выражением, близким к восхищению, что я не часто у нее замечал. — А я не знала, что девочкам дают пистолет и что они бывают главными полицейскими, — проговорила она. — Девочки могут делать ту же фиг… то же самое, что и мальчики, — отрезала Дебора. — И даже лучше. Эстор посмотрела на Коди, а потом на меня. — То же самое? — переспросила она. — Ну, почти, — сказал я, — не считая, наверное, профессионального футбола. — А ты стреляешь в людей? — спросила Эстор у Деборы. — Господи, Декстер, — взмолилась сестренка. — Иногда стреляет, — ответил я за нее, — но не любит об этом говорить. — А почему? — Потому что все, что касается стрельбы, очень личное, — объяснил я, — и, наверное, она думает, что никому нельзя совать в это свой нос. — Да прекратите же говорить обо мне в третьем лице, — не вытерпела Дебора. — Я здесь, если кто-то не заметил. — Я знаю, — сказала Эстор. — А ты расскажешь, кого застрелила? Вместо ответа Дебора резко крутанула руль, машина с визгом вкатилась на парковку и стала прямо перед изолятором. — Все, приехали, — бросила она и выпрыгнула из машины, словно спасалась от красных муравьев. Она скрылась в здании, а я высвободил из ремней Коди и Эстор, и мы последовали за ней более размеренным шагом. Дебора все еще разговаривала с дежурным, сидевшим за столом, а я усадил Коди и Эстор на пару потертых стульев. — Ждите здесь, — приказал я, — вернусь через несколько минут. — Просто ждать? — уточнила Эстор подрагивающим от обиды голосом. — Да, — подтвердил я, — мне надо поговорить с плохим парнем. — А почему нам нельзя с тобой? — требовательным тоном спросила она. — Это противозаконно, — объяснил я. — Просто ждите меня здесь, как я сказал. Пожалуйста. Энтузиазмом они не пылали, но спасибо и за то, что не сорвались со стульев и не кинулись бежать по коридору с криками. Я воспользовался их послушанием и присоединился к Деборе. — Пошли, — сказала она, и мы направились в одну из комнат для допросов, располагавшуюся в конце коридора. Через несколько минут охранник привел Голперна. Он был в наручниках и выглядел гораздо хуже, чем в тот день, когда мы его привезли: щетина на лице, волосы взъерошены и похожи на крысиное гнездо, в глазах читалось выражение человека, загнанного в угол, сколь бы затасканно это ни звучало. Охранник придвинул ему стул, он уселся на край и, положив руки на стол, уставился на них. Дебора кивнула охраннику, тот вышел из комнаты и встал с другой стороны двери, в коридоре. Дождавшись, когда закроется дверь, Дебора обратила свое внимание на Голперна. — Ну что ж, Джерри, — начала она, — хорошо выспались? Его голова поднялась, как будто кто-то дернул ее за невидимые нити, и он уставился на Дебору. — Что… о чем вы? — спросил он. Деб вскинула брови. — Ни о чем. Просто стараюсь быть вежливой. Он еще секунду смотрел на нее, а потом снова опустил голову. — Я хочу домой, — произнес он слабым дрожащим голосом. — Ну еще бы, — сказала Дебора. — Но я не могу отпустить вас прямо сейчас. Голперн только покачал головой и пробормотал что-то неразборчивое. — Что вы сказали, Джерри? — спросила она тем же терпеливым тоном. — Я сказал, что, по-моему, ничего плохого не сделал, — сказал он, не поднимая глаз. — По-вашему? — переспросила она. — Может, дадите нам в этом удостовериться, прежде чем мы вас отпустим? Он снова поднял голову, только на сей раз очень медленно, и посмотрел на нее. — Прошлой ночью… — начал он. — Что-то такое здесь… — Голперн покачал головой. — Не знаю. Не знаю… — Вы уже когда-то бывали в этом месте, Джерри? В юности, — сказала Дебора, и он кивнул. — И когда вы сюда попали, то что-то вспомнили. Он дернулся, словно она плюнула ему в лицо. — Я не… это не воспоминания, — сказал он, — это сон. Этого не было на самом деле. Дебора кивнула с понимающим видом. — Что было во сне, Джерри? Он покачал головой и стал смотреть на нее открыв рот. — Выговоритесь, и вам станет легче, — посоветовала она. — Ведь это же только сон, разве он может навредить? — Голперн продолжал качать головой. — Что было во сне, Джерри? — повторила она более настойчиво, но без напора. — Большая статуя, — ответил он, перестав трясти головой и удивляясь тому, что слова вылетают из его рта. — Так. — И… она огромная, — добавил Голперн. — И еще там… там… у нее в животе огонь. — У нее есть живот? — уточнила Дебора. — Что это за статуя? — Очень большая, — повторил он. — Бронзовое туловище, две вытянутых руки, и эти руки тянутся вниз, к… — Он осекся, а затем промямлил что-то. — Что вы сказали, Джерри? — Он сказал, что у статуи бычья голова, — произнес я и почувствовал, как волоски у меня на спине встают дыбом. — Руки тянутся вниз, — повторил он. — И мне… так хорошо. Не знаю почему. Я пою. И я отдаю в эти руки двух девушек. Я режу их ножом, а потом эти руки поднимаются вверх, ко рту, и бросают их внутрь. В огонь… — Джерри, — заговорила Дебора еще мягче, — на вашей одежде кровь, эта одежда подпалена. — Он ничего не сказал, и она продолжила: — Нам известно, что, когда вы находитесь в состоянии сильного стресса, у вас случаются провалы в памяти. — Он по-прежнему молчал. — Джерри, возможно, у вас случился такой провал, вы убили этих девушек, а потом вернулись домой? Даже ничего не подозревая?