— Они не демоны, — ответила женщина. — Почему вы это спрашиваете? Вы журналист? — Нет, — сказал я. — Просто, э-э, интересуюсь. Любопытствую. — Любопытствуете насчет вудун[43]? — спросила она. — Только в той части, которая касается одержимости, — ответил я. — Хм, — произнесла она, и ее неодобрение стало еще более явным. — Зачем? По-моему, какой-то умник когда-то сказал, что, если все средства исчерпаны, говори правду. Звучит прекрасно, и вряд ли я первый, кому это пришло в голову, а кроме того, ничего другого мне не оставалось. Я решил попробовать. — По-моему, — начал я, — то есть я не уверен. Я думаю, что, возможно, когда-то был одержим. Какое-то время назад. — Ха, — произнесла женщина. Она посмотрела на меня в упор своим грозным взглядом, а потом пожала плечами. — Может быть, — наконец сказала она. — А почему вы так думаете? — Просто, э-э… Ну, у меня было такое ощущение, знаете? Как будто что-то было, э-э… Ну, внутри меня. И оно наблюдало. Она плюнула на пол — довольно неожиданный жест для такой элегантной женщины — и покачала головой. — Ах вы, бланки[44], — с укоризной сказала она. — Вы нас крадете, потом привозите сюда, забираете у нас все. А если мы в чем-то начинаем преуспевать без участия с вашей стороны, то вы опять тут как тут, хотите и здесь урвать свой кусок. Ха. — Она поводила передо мной пальцем, словно учительница перед второклашкой. — Послушай-ка, бланк. Если бы дух вошел в тебя, ты точно знал бы. Это тебе не кино. Это очень большое благословение, и, — добавила креолка с самодовольной улыбкой, — оно на бланков не распространяется. — Ну вообще-то… — Non[45], — отрезала она. — Если ты этого не жаждешь, если не умоляешь о благословении, то оно не придет. — Но я жажду, — настаивал я. — Ха, — повторила она. — Оно к тебе никогда не придет. Ты зря тратишь мое время. — С этими словами хозяйка магазина отвернулась и исчезла за своими бисерными шторами в дальнем конце помещения. Я не видел смысла в том, чтобы дожидаться ее возвращения, ведь ее убеждения вряд ли изменятся. Вряд ли такое случится, что вуду поможет мне получить ответы на вопросы о Темном Пассажире. Она сказала, что дух посещает тебя, только когда его зовут, и его приход — благословение. В принципе можно назвать это альтернативным ответом, хотя я не помню, чтобы призывал Темного Пассажира, — он всегда был во мне. И все же, чтобы удостовериться, я встал на обочине около магазина и закрыл глаза. «Вернись, ну пожалуйста», — попросил я. Ничего не произошло. Я сел в машину и поехал назад, на работу. «Интересный выбор», — подумал Наблюдатель. Вуду. Логика, конечно, в этом присутствовала, отрицать он не стал. Кроме того, этот выбор говорил о том, что он двигается в правильном направлении и он уже рядом. И когда появится следующая подсказка, тот, другой, окажется еще ближе. А этот мальчик — интересный экземпляр, и ему почти удалось ускользнуть. Но только почти; он оказался полезным, и темная награда уже ждет его. Как и награда того, другого. Глава 30 Я едва устроился в своем кресле, как в мою комнатушку пришла Дебора и села на складной стул напротив стола. — Курт Вагнер пропал, — сказала она. Я ожидал развития сюжета, но его не последовало, так что я просто кивнул. — Извинения приняты, — сказал я. — Никто не видел его с субботнего вечера, — продолжила она. — Его сосед по комнате говорит, что когда он пришел, то вел себя как псих и ничего не говорил. Только переобулся и исчез, вот и все. — Дебора замялась, а потом добавила: — Он бросил там свой рюкзак. Признаюсь, я оживился, услышав об этом. — И что было в нем? — спросил я. — Следы крови, — ответила она так, словно признавалась, что украла печенье. — Совпадает с кровью Тэмми Коннор. — Ну что ж, — произнес я. Было бы невежливо подчеркивать тот факт, что сделать анализы крови она доверила кому-то другому. — Отличная улика. — Нда, — протянула она. — Это он. Больше некому. Значит, он кончил Тэмми, сунул ее голову в рюкзак, а потом кончил Мэнни Борка. — Похоже, что так, — сказал я. — Жаль, а то я уж было сроднился с мыслью, что виновен. — Хрень какая-то, — заныла Дебора. — Парень хорошо учится, выступает за команду по плаванию, нормальная семья, все как надо. — Ах, какой хороший мальчик! — подыграл я. — И даже не верится, что он творил такие жуткие вещи. — Ну да, да, — нехотя согласилась Дебора. — Знаю я, черт подери. Абсолютное клише. Но какого черта? Парень убил свою девушку — допустим. Может, даже ее соседку по комнате, потому что она все видела. Ну а остальных? И все это дерьмо со сжиганием, и головы эти бычьи, и этот, как его, Моллюск? — Молох, — поправил я. — Моллюск — это клем[46]. — Да один хрен, — отмахнулась Деб. — Но в этом же нет никакого смысла, Деке. То есть… — Она отвернулась, и на секунду мне показалось, что сестренка все-таки собирается попросить прощения. Показалось. — А если и есть, — сказала Дебора, — то только в твоем духе. В смысле с твоей этой штукой. — Она снова посмотрела на меня, однако выглядела еще немного смущенной. — Она, то есть… э-э… оно как — вернулось? Ну, это твое… — Нет, — сказал я. — Не вернулось. — Мда, — проговорила она. — Хреново. — Ты в списки разыскиваемых Курта Вагнера занесла? — осведомился я. — Деке, я знаю свою работу, — ответила она. — Если он в районе Майами-Дэйд, мы сукина сына достанем; его по всему штату ищут, так что мы его найдем. — А если его нет во Флориде? Она грозно посмотрела на меня, и я увидел отблески того же взгляда, каким Гарри смотрел на меня, перед тем как заболеть: усталого, с тенью постоянных неудач. — Значит, ему удастся уйти, — сказала она. — И тогда мне придется арестовать тебя, чтобы меня не уволили. — Ну что ж, — произнес я, изо всех сил стараясь изобразить беззаботность на своем безнадежно хмуром лице, — остается только надеяться, что он водит приметную машину. Она фыркнула: — Красный «гео», такой мини-джип. Я закрыл глаза и ощутил очень странное чувство: как будто вся кровь внезапно утекла в ноги. — Ты сказала — красный? — Я слышал, как спрашиваю это необыкновенно спокойным тоном. Ответа не последовало, и я открыл глаза. Дебора сидела, уставившись на меня с таким сформировавшимся подозрением, что его можно было почти потрогать. — Хватит дурака валять, — высказалась она. — Опять твои голоса? — Красный «гео» преследовал меня вчера вечером, — начал я. — А потом кто-то попытался проникнуть в мой дом. — Черт подери, — заворчала она, — и когда ты собирался мне об этом рассказать? — Сразу же, как только ты решишь, что снова общаешься со мной. Дебора стала пунцовой, что очень мило с ее стороны, и уставилась на свои туфли. — Мне некогда было. — Это прозвучало не очень убедительно. — Курту Вагнеру тоже, — отозвался я. — Господи, ну ладно, — проговорила Дебора, и я понял, что других извинений не дождусь. — Да, он красный. Эх, черт, — сказала она, все еще глядя вниз. — А старик оказался прав: плохие парни побеждают. Мне неприятно было видеть свою сестру подавленной. Я чувствовал, что не хватает веселой фразочки, которая развеяла бы мрак в ее сердце и привнесла туда песню, но, увы, ничего не мог придумать. — Что ж, — произнес я, — если плохие парни побеждают, значит, ты без работы не останешься. Она наконец подняла голову, но на ее лице не было и тени улыбки. — Ну да, — сказала Дебора. — Какой-то парень в Кендалле застрелил жену и двух детей прошлой ночью. Без работы не останусь. — Она поднялась и медленно выпрямилась, становясь похожей на саму себя, хотя бы до некоторой степени. — Надеюсь, ты доволен, — бросила она напоследок и вышла из кабинета. С самого начала партнерство было идеальным. У новых созданий имелось самосознание, и манипулировать ими стало намного проще и с гораздо большей пользой. Эти убивали друг друга охотнее, и ЕМУ не приходилось долго ждать, чтобы обрести нового хозяина и попытаться воспроизвести себе подобного. ОНО с легкостью доводило своего хозяина до уничтожения, а потом ожидало наступления странного и удивительного ощущения набухания. Но когда это происходило, ОНО испытывало только легкую щекотку, а затем все исчезало без следа и без возникновения потомства. ОНО было озадачено. Почему размножения не происходит? Должна быть причина, и ОНО решило искать ответ методично и неторопливо. На протяжении многих лет, пока новые создания менялись и росли, ОНО экспериментировало. И постепенно ЕМУ стало ясно, — какие условия нужны для воспроизводства. Потребовалось немало смертей, прежде чем ОНО осталось довольно результатом, и каждый раз, когда ОНО повторяло свои манипуляции, какое-то новое создание возникало и устремляюсь в мир боли и страха. ОНО чувствовало удовлетворение. Лучше всего это получалось, когда организмы ЕГО хозяев были немного выведены из равновесия: или напитками, которые они начали варить, или состоянием транса, в который впадали. Жертвы должны были знать, что их ожидает, а если еще имелись и зрители, то их эмоции, вливающиеся в эксперимент, делали его более продуктивным.