— Мы действительно посылаем сигналы бедствия ежедневно! Однако никто не приходит на помощь. Вы закрываете глаза на проблему и однажды дождётесь, пока эта раковая опухоль не доберётся и до ваших домов! Жестом показываю ей, что этого достаточно и вновь беру слово. Паузой пользуется Идрис, чтобы спросить: — Какое отношения к нам имеет эта ситуация прямо сейчас, учитывая твои слова про второй этап? Серёжки в его ушах позвякивают, когда он покачивает головой в такт своим словам. — Самое непосредственное, — отвечаю я. — Нам нужно возвращать утерянные земли, нужно брать под контроль Сектора и колонизировать территории, захваченные монстрами. А ещё нам давно пора найти логово северных тварей и зачистить его раз и навсегда. Это послужит первым шагом на долгом пути к тому, чтобы Земля выкарабкалась из тьмы и получила второй шанс. Ситуация в Новой Франции что-то вроде лакмусовой бумажки. Если люди смогут объединиться и устранить угрозу, которая в перспективе, очевидно, висит над всеми нами, значит, люди способны договориться и по общепланетарной проблеме второго этапа. В горле уже першит, и я завершаю свою речь: — Сейчас у нас есть реальный шанс всё исправить. Шанс вернуть наш мир. Нам лишь нужно протянуть друг другу руку и увидеть напротив не ублюдка, который жаждет отобрать твою аркану, а такого же человека. Шанс для Земли занять подобающее место в Сопряжении, не уничтожая самих себя по глупости и недальновидности. Санта Муэрте одобрительно кивает. — Посмотрите, сколько сильнейших бойцов со всей планеты сегодня собралось здесь, в этом зале. А сколько ещё осталось там, за стенами? Я предлагаю собрать ударный кулак из лучших воинов человечества, отыскать логово тварей в Новой Франции и покончить с ним. Мы можем это сделать. Я знаю это, и вы это знаете. Потому что насколько бы дерьмовым не был наш биологический вид, когда его прижимают к стенке, он способен на истинное величие. В эту секунду я почти чувствую себя тем лидером, которым должен быть истинный Стрелок Гилеада. Как и говорила Арианнель. — Егерь, — встаёт Никос, — в первую очередь меня интересует, откуда у тебя информация по условиям прохождения второго этапа? — Способность. — Способность? — выгибает бровь седой грек. — Верно. — Да ты издеваешься, мальчишка! — взрывается Бакари. — Если в зале есть люди, способные определять ложь… — я неопределённо машу рукой. — Он говорил правду, — отрывисто бросает Ехидна. — Допустим, — аккуратно произносит Одиссей, — тогда следующий вопрос. Что случится в случае провала второго этапа? — Не в курсе, увы. Возможно, мы покажем себя бесперспективным и опасным видом, после чего Сопряжение подорвёт ядро Земли. Но это не точно. Я мрачно улыбаюсь, поскольку знаю, что это чепуха. Слова Ваалиса прочно сидят в моей голове. — Или планету огородят решётками, как зоопарк с буйными обезьянами. Или очистят, выкинув нас в чёрную дыру, а леса и горы превратят в заповедник. Будут инопланетные туристы ходить вокруг Байкала и фантики от батончиков раскидывать. Одно знаю, точно. Если в течение года не справимся, в следующий раз сможем попытаться только через 7 лет, потом через 49, а затем через 343 года. Потому кселари и стараются лишить нас лидеров, обрекая планету на провал… Из задних рядов звучит голос Изабеллы, напряжённый, как струна: — Ты призываешь нас к единству и выбору общего представителя Земли. Но кто им должен стать? Разумеется, ты сам? Итальянка бросает это обвинение так, будто всерьёз думает что её вопрос — это реально какой-то «Попался!» момент. — Мне до лампочки, кто им будет, — отзываюсь с тяжёлым вздохом. — Лишь бы мы смогли на время отложить взаимные обидки, и решить всеобщую проблему. — Красивая речь, мальчишка, — Бакари стучит тростью о каменный пол, — но можешь ли ты доказать, что твои слова — не пустой звук? Её комментарий, — взмах ладони в сторону Амелии, — меня не убеждает. — Скоро вы получите подтверждение моим словам. Рубеж — 21%. Как только этот процент территорий Земли будет взят под контроль, Сопряжение огласит цель второго этапа. Едва успеваю договорить, как Фарис озвучивает новый вопрос. — Ты требуешь, чтобы мы рисковали жизнями наших людей ради спасения французов. А что они сами сделали для зачистки предполагаемого логова? Или эти умники просто хотят, чтобы мы решали их проблемы? Вместо меня отвечает Оливия: — Мы будем драться за наш дом! Кто бы не протянул нам руку помощи, мы отправим с ними наших сильнейших бойцов. Я сама лично войду в состав этой группы. — Допустим, мы очистим Новую Францию от монстров и закроем эту угрозу, — молвит Одиссей. — Этого мало. Что ты предлагаешь делать дальше для выполнения условий второго этапа? — В одном я согласен с Гармом, — тот даже брови вскидывает от удивления, — эпоха старых Империй прошла. Я не испытываю к ним ненависти, но толку от них сейчас, как от козла — молока. Поэтому все мы должны создать некий коллективный орган, способный выступить гарантом безопасности для всех кланов без исключения. Чтобы набрать нужный процент, придётся заключать союзы и гасить новые планетарные пожары. Придётся решать, какие Сектора отойдут какому клану. Конфликты на этой почве неизбежны. Если пустить всё на самотёк, в конечном счёте у нас останется десяток фракций, воюющих между собой или же два-три действительно сильных претендента на мировое господство, из-за вражды которых Земля облажается и упустит свой шанс. — Или одна фракция, — осклабившись, роняет Гарм, — способная привести Землю на вершину Сопряжения. С заинтересованным видом я изучаю каменный пол у себя под ногами. — Егерь!.. — окликает меня Никос. — Да, — не отрываясь от процесса, отвечаю я. — Что-то случилось? — Нет, просто ищу золото. — Эм… золото? — Ну да, Гарм о каких-то сказках толкует, вот я и ищу горшочек золота, оставленный лепреконом. Примерно такие же шансы на успех. Видар недовольно пыхтит, пока некоторые люди тихонько потешаются. Одиссей устало трёт переносицу и произносит: — Информация оказалась действительно ценной. Полагаю, нам стоит взять паузу — не больше получаса, чтобы обсудить её, после чего принять решение. — Нечего обсуждать, — вставая бросает Гарм. — Если он не набрехал, скоро Сопряжение подтвердит это всем нам. В противном случае… — угроза остаётся невысказанной. — Мой клан уходит. Рыжебородый громила удаляется вместе со своими подручными, громко хлопнув дверьми и едва не снеся стоящего снаружи Тая. Глава 30 После демонстративного ухода Гарма и Евроальянса в зале повисает тишина. Люди переглядываются, переваривая моё выступление. Первым нарушает молчание Одиссей: — Я всё же считаю целесообразным взять паузу, чтобы обсудить эту информацию. Неизвестно, когда у нас получится собраться таким же составом в следующий раз. — Ну обсудим мы её, и дальше что? — скрещивает руки на груди Бакари. — Мы только-только отбили атаку яйцеголовых ублюдков! А теперь эта шельма зовёт нас решать чьи-то проблемы на другом конце света. Даже не знаем, можно ли ему верить насчёт второго этапа, или всё это сказки. — Дедуль, ты называешь меня лжецом? — прямо спрашиваю я, уперев взгляд в африканца. Тот кривится, морщится, тискает оголовье трости и, наконец нехотя отвечает: — Нет. Этого я не говорил. Допускаю, что всё сказанное — правда, но в силу возраста, уж простите, — с сарказмом замечает он, — человек я мнительный и недоверчивый. А потому мне хочется получить подтверждение от непредвзятой стороны. Сопряжение сойдёт. Тем более ты сам сказал, вскоре оно объявит цели второго этапа. Последнюю фразу сопровождает глухой стук трости о пол. — Объявит, — отзываюсь я, — но время уйдёт. Время, которое мы могли бы потратить на решение давно назревшей проблемы. Джереми Росс поднимает руку, призывая к тишине. Шум утихает. — Егерь, — говорит он. — Предположим, что ты прав насчёт второго этапа. Однако объединение планеты под началом одного лидера — задача нереальная. Слишком много разногласий между фракциями, и каждая дорожит своей независимостью. По залу опять прокатывается ропот. Фарис и Бакари согласно кивают. — Во-первых, — отвечаю я, — речи о том, чтобы пойти под руку одного вождя, не шло. Нам нужно выбрать единого представителя. По сути, дипломата, имеющего право говорить от имени Земли и принимать решения в ходе переговоров. Это другое. Во-вторых, на независимость фракций никто не покушается. Никто не просит нас интегрироваться в единую структуру. Пусть каждый клан сохраняет автономию. Нам нужна только консолидация усилий перед лицом общих угроз. Координация действий, обмен данными и ресурсами. Выбор общего представителя — лишь формальность в глазах Сопряжения, но формальность, без которой мы провалим второй этап. Никос встаёт и выжидательно смотрит по сторонам, пока все не смолкают. Грек тяжело вздыхает и произносит: — Вот поэтому нам и нужно взять паузу, чтобы тщательно всё обдумать. Я настаиваю на тридцатиминутном перерыве. Не стоит рубить сгоряча. После чего предлагаю каждому клану высказать своё решение по озвученным вопросам. Неохотно люди разбредаются и начинают шушукаться между собой. Протерев глаза, я прикладываюсь к фляжке с водой и тяжело вздыхаю. Сколько сил уходит впустую… На то, чтобы убедить остальных заняться чем-то полезным для всей планеты. Подумать об общем благополучии, а не только своём. Ладно, это всё лирика. Простояв так несколько минут, быстрым шагом иду к Фарису. Тот общается со своим окружением и представителями Самума. — Можем ли мы рассчитывать на поддержку Пустынных ястребов в операции на севере? — спрашиваю я в лоб, когда араб разворачивается ко мне. Он крутит массивный перстень на пальце и отвечает ровным голосом: — Мир тебе Егерь. Мы ещё не знакомы. Меня зовут Идрис аль-Хайил, сын Асада, внук Диргама. — И тебе мир, Фарис. Я человек простой, поэтому не нужно держать на меня зла, если говорю прямо. — Правда всегда будет предпочтительнее лжи, влитой в чужие уши, — слова сопровождает лёгкий поклон. — Что до твоего вопроса, скажу так, мне этот поход кажется сомнительной затеей, а риски слишком высокими. — Ты говоришь о рисках, но сейчас вся наша жизнь — это один сплошной риск. Для чего ты взял оружие в руки? Только чтобы не умереть? Для чего стал главой клана? Чтобы повелевать своим окружением? Или тебе хотелось повести за собой тех, кто нуждался в лидере? Спасти тех, кому грозила неминуемая гибель. Прямо сейчас эти люди находятся в беде, и им нужна помощь. Такова наша доля, Идрис. «Нет покоя голове в венце». Он молчит и, наконец, отвечает: