— Понятно. Спасибо, мистер Медоуз. Вы оказали нам большую услугу. — Не стоит благодарности, — отозвался Медоуз почти таким же разочарованным тоном, каким говорил мистер Сойер, получив самый лаконичный комментарий к рассказанной нам истории. — Уж извините, мне нечего больше добавить. Когда он ушел, Стьют придвинул к себе лист бумаги и взялся за авторучку, а потом сказал властным голосом истинного хозяина положения: — Итак, что мы имеем. Нам оставалось лишь ждать. Несколько секунд детектив-инспектор казался погруженным в глубокие размышления, а затем начал говорить и одновременно писать. — Мы способны составить некое подобие расписания того, чем занимался молодой Роджерс в тот день. В нем неизбежны пробелы, а многое зависит от показаний свидетелей, которые могут ошибаться или же сознательно лгать. Но это станет своего рода отправной точкой для нашего дальнейшего плана действий. Что совсем не так уж плохо после всего одного дня работы. Я заметил, как он полностью проигнорировал целый день усилий, приложенных Бифом накануне его приезда. Насколько мне запомнилось, вот что он записал: 10.30 Уезжает из магазина старого Роджерса в Брэксэме. 11.00 Прибывает в Чопли к «Розовому коттеджу» и справляется о Смайт. 11.05 Покидает Чопли. 13.00 Приезжает в отель «Риверсайд прайвит», чтобы пообедать с Фэйрфаксом. 14.00 Уходит из отеля «Риверсайд прайвит» вместе с Фэйрфаксом. 14.10 Прибывает с Фэйрфаксом в «Митру». 14.20 При появлении иностранца уходит из «Митры» с Фэйрфаксом. 14.45 Заводит мотор своего мотоцикла на подъездной дорожке отеля «Риверсайд». 16.00 Снова приезжает к «Розовому коттеджу». 16.00–17.00 Проводит время со Смайт в «Розовом коттедже». 17.10 Покупает моток веревки в главном магазине Чопли. 17.50 Находится на окраинной дороге Брэксэма, где разговаривает с Медоузом. 18.10 Заходит в паб «Дракон» рядом с железнодорожной станцией. 18.30 Выходит из паба «Дракон». 20.00 Возвращается в магазин старого Роджерса. 20.20 Входит в «Митру», где признается в убийстве, и принимает яд. — Замечаете ли в моих записях какие-либо ошибки, сержант? — спросил Стьют. — Нет, сэр. Если принять во внимание собранные нами показания, то никаких оплошностей с вашей стороны я не увидел. Хотя, конечно, пропуски во времени досадно длинные. — Так и есть. Предположим, что каждая поездка в Чопли занимала у него полчаса. Едва ли больше, если только не возникало неполадок с мотором или других непредвиденных задержек. Это значит, что у нас все равно остается час и двадцать пять минут неизвестности с момента, когда он покинул Чопли утром и добрался до «Риверсайда». И опять-таки, если требуется всего десять минут, чтобы дойти пешком от «Риверсайда» до «Митры»… — Да, не более того, — вставил свое слово Биф. — Такие вещи обязаны знать наверняка, сержант, — заметил Стьют. — Но я всегда езжу на велосипеде, — возразил Биф. — Как бы то ни было, скажем, нужно десять минут. В таком случае у нас остается ничем не заполненная пустота в четверть часа после того, как Роджерс-младший вышел из «Митры» с Фэйрфаксом, а потом завел мотоцикл на дорожке у отеля. И еще провал в три четверти часа между тем моментом и его вторым появлением в «Розовом коттедже». — Похоже на правду, — вымолвил Биф после того, как долго изучал «хронологическую таблицу». — Но самую большую загадку лично для меня, — сказал Стьют, — представляют те полтора часа, что минули после его ухода из «Дракона», и до появления в магазине старого Роджерса. — Да. Это действительно забавно, — кивнул Биф, подавив приступ зевоты. — Однако от нас только требуются терпение и система, — снова настойчиво заявил Стьют. — Придет время, и мы заполним все эти пустоты. Я поднялся. Приближалось время ужина, и я чувствовал усталость и голод. Потом обратился к Стьюту: — Весьма вам признателен за возможность стать сегодня вашим спутником в работе, — сказал я ему. — О, право, это пустяки, — ответил он с неким подобием улыбки. — Мы к таким вещам даже привыкли, знаете ли. В наши дни трудно себе представить мало-мальски крупное преступление, чтобы с полдюжины ваших собратьев по литературному цеху не следили пристально за ходом расследования. Да вот буквально позавчера… Впрочем, мне лучше вам о ней ничего не рассказывать. Эта особа обещала сделать меня главным героем своей новой книги. Спокойной ночи. Сержант проводил меня до дверей. С многозначительным кивком назад в сторону оставшегося в кабинете Стьюта он хрипло прошептал мне: — Он поселился в «Митре», как и вы. А потому я туда сегодня вечером ни ногой. Если после ужина захотите сыграть в дартс, приходите в «Дракон», и я вас обставлю с большой форой. Поняли? Да. Я, кажется, уже все понял. Глава 12 Я принял приглашение Бифа и после того, как покончил с холодным ужином, отправился в «Дракон». Проходя мимо проулка, ведшего вдоль паба к реке, я ненадолго задержался, пытаясь понять, чем он мог так заинтересовать Стьюта. Распоряжение детектива-инспектора по поводу поисков на пустоши давало основания думать, что, по его мнению, убийство могло быть совершено там. Тогда зачем ему понадобилось с таким вниманием изучать это место и как объяснить невольное восклицание, вырвавшееся у него при виде пирса позади склада? Было ли это всего лишь одной из его более ранних версий, от которых позднее пришлось отказаться? Или же он рассматривал глухой уголок у реки как нечто, связанное с совершенно иным аспектом случившейся трагедии? А быть может, не в меру болтливая миссис Уолкер оказалась права, утверждая, что убийство не стало единственным? Одно несомненно: проулок имел весьма зловещий вид, обрамленный с одной стороны высокой глухой стеной старого склада. И не было ничего невероятного в предположении, что труп могли сбросить с того самого пирса в воду. Однако… Я слишком многое знал о первых результатах следствия, чтобы предаваться пустым фантазиям. Биф пришел с опозданием в несколько минут, когда я уже ждал его в пабе. Мы оперлись на стойку бара. Только удовлетворив своих самых нетерпеливых клиентов, мистер Сойер соизволил заняться нами. — Было еще кое-что, о чем я мог бы рассказать вам сегодня, — сказал он и окинул нас странным взглядом. — О чем именно? И отчего не рассказали сразу? — спросил Биф. — Буду откровенен. Я решил не особо распространяться при том вашем типе из Лондона. Мне он что-то совсем не по нраву пришелся. — С ним полный порядок, — возразил Биф. — И он очень умный. Видели бы вы, как он четко проверил все, чем занимался в среду молодой Роджерс. Расписал по пунктам: где был, в какое время и прочие подробности. Сразу видно, ему не привыкать к таким методам. Наше дело для таких парней, как он, — пара пустяков. Он с ним справится, а вы и ахнуть не успеете. — Ну, ничего себе! И все равно этот тип не по мне, — упрямо повторил мистер Сойер. — Видно было, насколько ему не хочется даже выслушать то, что человек может ему рассказать. А как вы, наверное, уже поняли, у меня есть для вас еще информация. Биф прикусил кончик уса и постарался изобразить интерес. — Это касается молодого Роджерса, когда он тем вечером заявился сюда. Ругал вас, сержант, на чем свет стоит. Последними словами крыл, ей-богу! — Ругал меня? — Да, вас. Как я понял, у него на мотоцикле не работал задний габаритный фонарь. Потому-то он и загнал свою машину в проулок, а не оставил перед входом. Но я не хотел говорить об этом вашему сыщику из Лондона. Роджерс твердил, что не даст вам ни шанса оштрафовать его. У вас, говорил, на него зуб, и вы бы непременно воспользовались случаем. Но и сам грозил однажды свести с вами счеты. — И все? — Да, все. Я просто подумал, что вам необходимо это знать. Мистера Сойера подозвал к себе очередной клиент, но, как только он обслужил его, вернулся и спросил, как продвигается дело. — Не сочтите за обиду, — ответил Биф, снова напуская на себя несколько абсурдную официальность, — но мы не вправе сейчас ничего обсуждать. Мне хватает головной боли с этим в служебное время, чтобы меня изводили вопросами еще и по вечерам. Нужно же человеку хотя бы немного пожить нормальной жизнью. Но когда несколько минут спустя тучный мистер Сойер заявил, что будто бы вспомнил еще об одной важной вещи, сержанту пришлось проявить интерес. — Это было, когда он уже собрался уходить, — сказал Сойер. — Его мотоциклетный костюм все еще оставался мокрым. Он посмотрел на часы и заявил, что должен торопиться. Дескать, у него назначено свидание с девушкой на семь часов. — Так прямо и сказал? — спросил Биф. — Да. И прошло тогда примерно полчаса с тех пор, как он здесь появился. Если я не ошибаюсь. — Спасибо за помощь, мистер Сойер. — Этим и ограничилась реакция Бифа. Через час или два, уже лежа в постели в «Митре», я вспомнил всю ту нелепую таинственность, которой обставил Сойер эти совершенно банальные подробности. Вот одна из причин, подумал я, почему мне так нравилось наблюдать за ходом расследований. Они, как ничто другое, позволяли заглянуть под внешне невозмутимые покровы существования обитателей городков вроде Брэксэма. Имея официальное разрешение задавать часто глубоко интимные и важные вопросы, имевшие отношение к делу, следователь мог вникнуть в самую суть жизни очень разных по своим характерам людей. Взять, к примеру, этого толстяка — владельца паба. Изо дня в день одна и та же рутина, — он топит свои тревоги в алкоголе, не бывая на свежем воздухе, ничем не компенсируя воздействие на себя спиртного, храпит во сне, мало двигается, отравляя мозги пивными парами до такой степени, что глаза стекленеют. Одному богу теперь известно, каким он был в молодости. Его трудно даже вообразить в ином виде, кроме нынешнего. И так он продолжит тащиться по жизни тяжелыми шагами, пока не придет время уложить его огромное раздувшееся тело в домовину для похорон. А сколько других персонажей и их историй уже прошли перед нами всего за два дня проведения допросов! Чета пожилых Роджерсов, почти усыновившая непутевого парня, потому что, по их собственным словам, «он им полюбился», когда пришел в их магазин, чтобы, по сути, просить милостыню. Если верить почтальону, старики «были просто без ума» от этого молодого мужчины, и я охотно верил этому, вспоминая залитое слезами лицо миссис Роджерс и печальное выражение в глазах маленького обувщика. И до какой-то степени парень отвечал им взаимностью. Он все-таки предпочел сам зарабатывать себе на хлеб, а не сесть на шеи, которые Роджерсы по доброте душевной готовы были подставить ему.