— О какой сумме идет речь? — спросил Биф, и я почувствовал, что им на сей раз движет одно лишь любопытство. — Да не о такой уж и большой, — ответила миссис Дункан, чуть насторожившись. — Фунтов триста или около того. Если прибавить к этому его прежние сбережения, то ему вполне хватило бы на покупку хорошего небольшого паба где-то в окрестностях. Но только он, конечно, и слышать не желал об этом. Ему хотелось вечно оставаться здесь и ухаживать за мистером Стюартом до конца дней своих. И вот вам! Так оно и вышло! — Но все же, — попытался утешить Биф, — теперь вы, вероятно, сможете купить себе уютный домик. — Так я и собираюсь поступить, уж будьте уверены, — заявила миссис Дункан. — Как только уляжется шумиха. — Не могли бы вы уточнить, что конкретно сказал ваш муж, отчего вы теперь уверены в его добровольной смерти? — А так и сказал, что наложит на себя руки. Не далее как вчера вечером. После того вторичного допроса, устроенного вами. Ему и так сделалось дурно после ответов на вопросы полицейских, а тут еще вы добавили. Он мне заявил: «Суда я просто не выдержу». А уж когда ему пришлось отправиться к судебно-медицинскому эксперту, он чуть сознания не лишился. И когда понял, что ему предстоит участие еще и в суде над мистером Стюартом, он этого пережить не смог. Кстати, он оставил записку. — Неужели? Он написал предсмертное письмо? — Да. Оставил записку на столе в кухне. Полиция забрала ее, хотя записка предназначалась мне лично. Он написал, что больше не в состоянии выдерживать всего этого — допросов и прочего, — а потому собирается повеситься. Так он и сделал. Причем прямо у меня в кладовке, оставшись в одной ночной рубашке. — Когда примерно это произошло? — Не могу сказать с уверенностью. Вчера вечером он лег в постель одновременно со мной. Где-то около десяти часов. Разумеется, нам обоим не стоило задерживаться в этом доме ни на день после убийства, но власти внушили, что без наших показаний не обойтись. Как тут было поступить? Ничего не поделаешь. Думаю, потому у бедного Дункана мозги и съехали набекрень, ведь его постоянно вызывали в библиотеку, где нашли труп. А утром он тоже оказался мертвым. — Значит, у вас с ним была общая спальня? — спросил Биф. — Да, — лаконично ответила миссис Дункан. — Но отдельные кровати? — предположил сержант. — Если уж вам охота влезать в такие подробности, то да — отдельные, — последовал ответ. — И вы не слышали, как он встал и вышел из комнаты? — Нет. Но в том не было ничего необычного. Он вечно о чем-то беспокоился по ночам. Очень волновался, и почти всегда попусту. Голос Бифа приобрел мрачный тон. — А где он сейчас? — спросил он кухарку. Показалось, что из всех присутствовавших подобный вопрос ее смутил меньше остальных. — Да в той же кладовке. Лежит, накрытый простынкой. Полиция посчитала это пока достаточным. Биф заново скрестил ноги. — А сейчас я хотел бы задать вам вопрос относительно прошлого, — сказал он. Миссис Дункан вновь чуть заметно насторожилась. — Я мало о чем могу вам рассказать, — предупредила она. — К примеру, как часто посещали дом гости? Насколько регулярно наносили сюда визиты? — Сюда почти никто не приезжал, если подумать. Раньше порой заглядывал преподобный Смайк, когда собирал по подписке деньги на благотворительность. Еще доктор Бенсон, мистер Питер, а больше я сейчас никого и не припомню. — А когда старый мистер Феррерс был еще жив? — Да то же самое. Очень мало незнакомцев бывало тут. Прибавьте только его стряпчего и адвоката мистера Николсона. Да был еще один юрист, часто являвшийся по делам, но он, кажись, виделся только с мистером Стюартом. — Как его фамилия? — спросил Биф, прилежно делая записи в своем блокноте. — Орпен, если не ошибаюсь, — ответила кухарка так, словно говорила о человеке, вызывавшем у нее неприязнь. — Вы его хорошо помните? — Биф обращался теперь к Питеру Феррерсу. — Да, хорошо. Но только на самом деле его фамилия Оппенштейн. А чем он занимался, я так до конца и не выяснил. — Он появлялся здесь в последнее время? — Биф снова задал вопрос миссис Дункан. — При мне после смерти старого мистера Феррерса он приезжал сюда только однажды, и с тех пор я его больше не видала. — Гм. Наверное, это все, что я хотел у вас узнать, миссис Дункан. Спасибо вам большое. О, между прочим… Ей пришлось повернуться от двери, до которой она уже почти добралась. — Ну, теперь-то чего? — спросила она недовольным тоном. — Кто ведет в этом доме хозяйственную бухгалтерию? Если это было вообще возможно для женщины подобного телосложения, она как будто окаменела. — Я сама, — ответила миссис Дункан почему-то очень громко. — Кто-нибудь проверял бухгалтерские книги? — Не знаю, заглядывал в них мистер Стюарт или нет, хотя никакой разницы все равно не было бы, — выпалила она на одном дыхании. — В конце каждого месяца я сдавала отчетность, и там у меня все сходилось точка в точку. Я выдавала жалованье горничным, Дункану и самой себе тоже. Оплачивала все необходимые страховки и следила за расходами. И ежели у вас есть ко мне какие-то претензии по этому поводу… — О нет, — поспешил заверить ее Биф. — Не сомневаюсь, что в книгах у вас полный порядок. Не приходилось удивляться после этого, что миссис Дункан, выходя, оглушительно захлопнула за собой дверь. Биф повернулся к Питеру Феррерсу: — Как хотите, но меня больше не поражает тот факт, что старый дворецкий наложил на себя руки. Жить с такой норовистой особой! А? Как вам кажется? — скорее констатировал, чем спросил он. Но потом спохватился, поняв, что прямого отношения к расследованию это не имело, а Питер находился не в самом подходящем настроении для фривольных шуток после трагедии, в ходе которой двое близких ему людей лишились жизни, а брат оказался арестован по обвинению в убийстве. И потому добавил несколько слов вне связи с прежней своей мыслью: — Но я все равно весьма сожалею о случившемся. Питер кивнул. — Да, она, пожалуй, немного крикливая, — согласился он. — Но зато повариха отменная. — Полицейские уведомили вас о своем намерении вернуться снова? — спросил Биф. Питер бросил взгляд на наручные часы. — Да, около полудня, так они сказали. — Кто у них за старшего? — полюбопытствовал Биф. — Некий инспектор Стьют. Биф громко хлопнул себя большой ладонью по бедру. — Боже мой! Старина Стьют! — воскликнул он с ухмылкой. — Интересно, что он скажет, когда мы с ним встретимся здесь нос к носу? Боюсь, он никогда не проявлял ко мне особого почтения, этот Стьют. Талдычил про свои современные методы и прочее. А потом ему очень сильно не понравилось, когда я взял и запросто докопался до разгадки преступления в Брэксэме. Я посмотрел на Бифа с некоторой озабоченностью. В прежние дни ему хотя бы хватало такта скромнее отзываться о своих успехах, если приходилось иметь дело с более квалифицированным детективом. Но теперь, когда он вошел в роль частного сыщика, его самомнение удвоилось. Биф напускал на себя вид профессионала во всем. Это сквозило даже в том тоне, с каким он поинтересовался у Питера о местонахождении ближайшего телефонного аппарата. В усадьбу «Кипарисы» телефонная линия еще не была проведена, но в нескольких десятках ярдов ниже по улице стояла будка телефона-автомата. Когда мы с Бифом добрались до нее, он с мальчишеским упорством настоял, чтобы я тоже втиснулся в будку и присутствовал при его разговоре. Нам почти негде было повернуться, а ведь ему пришлось при этом сначала пролистать справочник. — Хм, здесь значатся только три Оппенштейна. Уже хорошо. Его крупный, сплющенный ближе к ногтю указательный палец не без труда справлялся с набором номера, но Бифу все же удалась эта операция. Я вынужден был слушать, как с неуклюжей и вкрадчивой вежливостью он спрашивал человека на другом конце провода, знаком ли тот с мистером Феррерсом, и получил краткое «нет». Ничуть не обескураженный, он набрал следующий номер и на прозвучавший ответ воскликнул: — Ах, так вы, стало быть, поддерживали с ним знакомство когда-то? Потом, как я догадался, его собеседник не пожелал ничего больше с ним обсуждать. Но лицо Бифа сияло довольством, когда он с трудом повернулся и посмотрел на меня. — Как я и думал, — сказал он. — Ростовщик. Вот кто это. Глава 8 Во входную дверь позвонили, и Феррерс тихо заметил, что, вероятно, вернулась полиция. Он оказался прав. Несколько минут спустя Роуз привела к нам в комнату инспектора Стьюта. Я не встречался с ним ни разу после завершения расследования дела в Брэксэме, и меня немного волновала его возможная реакция на присутствие в доме Бифа. Я живо помнил его энергичную и порывистую манеру двигаться, хладнокровие и эффективность в работе, поэтому мне сразу подумалось, что ему ненадолго хватит терпения видеть рядом с собой лишенную всякого светского лоска фигуру моего друга, выслушивать его вечные гипотезы. Он, однако, приветствовал Бифа хотя и коротким, но вполне дружелюбным наклоном головы.