— Что ж, мистер Феррерс, — сказал он, — я сделаю все от меня зависящее. Но если хотите знать, вы сами крайне усложняете мою задачу. Есть еще очень многое, о чем вы могли бы сообщить мне… Николсон порывисто поднялся. — Думаю, мы наслушались достаточно ваших домыслов, — заявил он. — Как вам будет угодно, — отреагировал на его фразу Биф. — В моем расследовании это не сыграет особенно большой роли. Но вы заставляете меня работать в полной темноте и в одиночестве. Стюарта явно снедали внутренние сомнения. — Быть может, если бы вы пришли поговорить со мной с глазу на глаз… — очень тихо произнес он. — Я никак не могу допустить этого, — мгновенно влез Николсон. — В конце концов, я несу ответственность за стратегию вашей защиты. Феррерс заметно сник, закрыв лицо ладонями, и мы оставили его. Глава 22 — Я не слишком сведущ в подобных вопросах, — сказал Питер, когда мы вновь оказались на свежем воздухе, — но мне кажется, что, если бы вы разыскали того букмекера, через которого втайне от всех делал ставки мой брат, это стало бы полезным аргументом для защиты. — Мне бы хотелось сразу перейти к поискам убийцы, — отозвался Биф. — Но я не могу не согласиться с вами. Почему бы нам сейчас же не отправиться в Сайденхэм? Я вздохнул. Посещение этого пригорода с его поблекшим былым великолепием наводило на меня тоску. Но Питер принял предложение, и как только мы высадили Николсона у его конторы, снова вернулись на противоположный берег реки. Некоторое время мы ехали в полном молчании. Биф, сидевший рядом со мной, постоянно бросал встревоженные взгляды на каждый автомобиль, который оказывался ближе чем в трех футах от нас. Из-за этого мне никогда не нравилось ездить с сержантом; он постоянно намекал на недостатки моей техники вождения в густом транспортном потоке. Внезапно он издал глухой стон, склонился немного вперед, положил ладонь под пиджак на жилет куда-то чуть ниже сердца. — В чем дело? — спросил я. Биф ответил еще более долгим и жалким стоном. — Это все мой желудок, — вымолвил он наконец. — С ним постоянно что-то не так после посещения Остенде. — Если вы о еде, — сказал я слегка раздраженно, — то, по-моему, нас там кормили самым лучшим образом. — И тем не менее вот вам результат, — жаловался Биф. — Иностранная еда способна нарушить пищеварение любому. Никогда ведь не знаешь, что именно они подают тебе, если готовят по своим затейливым рецептам. И еще украшают черт знает чем. Невольно начинаешь подозревать их в злом умысле, если они подобным образом маскируют блюда. А иначе это никак не назовешь. Биф задумался. За последовавшие десять минут он высказал только единственную мысль, что знает лишь одно надежное средство для приведения своего желудка в порядок. Но поскольку мы с Питером проигнорировали его намек, он снова впал в угрюмое молчание и, как мне показалось, пытался справиться со сложной задачей — снова сосредоточиться на предстоявшем нам деле. Наконец он пришел в себя, после чего неожиданно обратился к Питеру, словно вспомнив нечто важное. — Было бы хорошо подвергнуть настоящему анализу виски. Ну, вы помните. Тот напиток, в котором я уловил запах мышьяка. Вы, случайно, не знаете хорошего химика, кому я смог бы послать взятый образец? — Я действительно знаком с таким специалистом, — живо отозвался Питер. — Его фамилия Стивенсон. Где-то дома у меня сохранился его адрес. Если хотите, я найду его для вас. — А сейчас вы его не припомните? — нетерпеливо спросил Биф. Адреса Питер не помнил, зато назвал Бифу инициалы Стивенсона — У. Л. Этого могло оказаться достаточно для того, чтобы сержант разыскал недостающую информацию в телефонно-адресной книге. Удовлетворившись пока этим, Биф тут же занес данные в блокнот. Удивительно, но при нашем появлении в «Кипарисах» дверь нам открыла повариха. — О, это вы! — воскликнула она, обращаясь скорее к Бифу, нежели ко мне или к Питеру. — Только не ожидайте обнаружить в доме чистоту и порядок. Это превыше моих сил. Я и так ношусь вверх и вниз по лестнице, отчего сердце стучит, как отбойный молоток. Раз уж обещала оставаться здесь до окончания всей катавасии, то уж, конечно, останусь, вот только никак не ожидала, что на меня свалятся хлопоты по дому разом. С того самого дня, как случилось несчастье, здесь царит невероятный бардак. А тут еще наша девица изволила сбежать. Просто не знаю, как мне быть. — Какую девицу вы имеете в виду, миссис Дункан? — уточнил Питер. — Вы говорите о Роуз? — Нет, о другой, — ответила кухарка. — Хотя Роуз тоже теперь ведет себя кое-как. Напустила на себя важности, побывав день за границей. «Для вас я теперь миссис Уилсон», — заявила она мне позавчера. Можно подумать, что выскочила замуж за герцога, а не за бестолкового шофера, который забил ей голову всяким вздором. И в ее-то годы! Особенно утруждаться мы больше не желаем. Боимся испортить свои нежные ручки, надо полагать. Но речь я завела не о ней. — Тогда о ком же? — задал Биф вопрос, ответ на который представлялся очевидным заранее. — О второй маленькой вертихвостке, — продолжала повариха, едва успев перевести дух. — Заявила, что достаточно здесь натерпелась, словно это не коснулось нас всех, собрала вещички и ушла. И даже нового адреса не оставила. Однако кому нужно особо разыскивать ее, даже не представляю. Скатертью дорожка, сказала бы я ей, но только не успела. — Вы имеете в виду, что не знаете, куда она отправилась? — напрягся Биф. — Не совсем так, — пояснила миссис Дункан, которой явно понравилось, что ее слушают с интересом. — Она что-то бормотала о поездке домой, если не ошибаюсь, так что вы ее, может, и найдете, коли есть желание. Хотя на кой вам это надо, я даже представить себе не могу, — выразительно закончила она свою речь. Убедить миссис Дункан пойти с нами в библиотеку оказалось совершенно невозможно. Даже чтобы просто усадить ее на стул в кухне, потребовались долгие и успокаивающие переговоры Питера с поварихой. — Помните, — начал разговор с ней Биф, когда наконец воцарилось молчание, — как во время нашей с вами последней беседы о вас и покойном муже вы что-то упомянули об интересе к скачкам. — А что плохого в том, ежели мы время от времени ставили немного денег на лошадок? — воинственно спросила миссис Дункан. — Бега да бильярд — вот два способа для простых людей честно заработать лишний пенни. Вы там устраиваете охоту на лис и прочие развлечения. Так почему нам нельзя малость поиграть на скачках? Сама по себе мысль о том, что Биф мог развлекаться охотой на лис, до крайности позабавила меня. Вообразив себе эту картину, я невольно расплылся в улыбке, и тогда все возмущение миссис Дункан обрушилось уже на меня. — Да, вам легко улыбаться и посмеиваться, — сказала она. — А вот попробовали бы вы выкроить из своих скудных средств хоть чуть-чуть на небольшую забаву, то запели бы по-другому. Посмотрела бы я тогда на вашу улыбочку. — Но, миссис Дункан, — вмешался Питер, — сержант Биф ничего не имеет против ставок на скачках. Он вовсе не осуждает вас за это. Ему только требуется кое-какая информация. — Тогда зачем ему понадобилось поднимать такой шум по этому поводу? — удивилась миссис Дункан, все еще не до конца успокоившись. — Меня немного удивляют ваши попытки заработать на бильярде, — заметил Биф, и я понял это как попытку несколько иначе подойти к разговору с женщиной. — Мне всегда казалось, что в бильярдных все устроено так, чтобы вы потратили там деньги, а не выиграли. А вот на скачках при правильном подходе к делу действительно есть хороший шанс остаться в плюсе. Как у вас обычно получалось? Миссис Дункан буквально на глазах оттаяла. — Если взять на круг, — ответила она, — то мы почти всегда оставались при своих, я бы так выразилась. Конечно, приходилось раскошеливаться побольше во время дерби. Так ведь все делают, верно? Но в целом, если подводить итог, то за год мы все же срывали выигрыш в несколько шиллингов. Хотя бывало, что и теряли не меньше. — Понимаю. — И в голосе Бифа действительно прозвучало неподдельное понимание. — А кто был вашим букмекером, позвольте поинтересоваться? — Честно говоря, — вздохнула миссис Дункан, — я так и не узнала его имени. Дункан всегда отправлял ему деньги через газетный киоск в конце главной улицы. Они занимаются и почтовыми услугами в том числе. У них вы наверняка все узнаете. — Но при этом ваш муж иногда делал ставки и за мистера Стюарта Феррерса, верно? — задал вопрос Биф как можно более небрежным тоном. Миссис Дункан сразу же снова насторожилась и бросила быстрый взгляд на Питера, прежде чем спросить: — Кто вам рассказал об этом? — Сам мистер Феррерс, конечно же. — Что ж, раз уж вам все известно — хотя предполагалось держать это в секрете, — то признаюсь: да, он ставил и за него тоже. Биф поспешил перевести разговор на другую тему. Нам пришлось выслушать долгий рассказ миссис Дункан о нраве ее покойного супруга, после чего мы покинули «Кипарисы» и поехали к небольшому газетному киоску. Биф отсутствовал всего несколько минут, а затем вернулся с торжествующей улыбкой на физиономии. И когда мы двинулись дальше на север по адресу, полученному Бифом у торговца периодикой, у меня возникло ощущение, что дело все же сдвинулось с мертвой точки. Быть может, мы сейчас проясняли не самую важную деталь, но, несомненно, более полезную для расследования, чем множество никому не нужных сведений, собранных нами за последние дни. Опять мы с Питером остались ждать в машине, когда Биф зашел в контору букмекера, и вели приятную беседу, коротая время. Минут через десять сержант вернулся. — Вот так дела! — воскликнул он, грузно усаживаясь на пассажирское сиденье рядом со мной. — Что вам удалось установить? — не удержался Питер. — Мы считали, что ваш брат разбрасывается крупными суммами на скачках, — ответил Биф. — На самом же деле он ставил не более трех или четырех фунтов в год. И все. — Вы это точно знаете? — Конечно, все ставки регистрировались на имя Дункана. И сразу бросается в глаза, что ставили монеты в полкроны и другую мелочь, — это были ставки самого Дункана и его жены. Лишь изредка встречалась сумма в десять шиллингов, а пару раз ставили по целому фунту, но даже если мы посчитаем, что это деньги Стюарта Феррерса, за год все равно набегало не больше пяти фунтов. — Не слишком-то благоприятный для нас факт, — заметил я. — Зато весьма благоприятный для обвинения, — с грустью сказал Питер. — Если он не расходовал те суммы на скачках, то на что они предназначались? Не иначе как на отступные для шантажиста? — Не надо торопиться с выводами, — очень медленно произнес Биф. — Мы с вами еще очень далеки от того, чтобы добраться до сути вопроса. Очень многого я до сих пор никак не могу понять. Но это лишь вопрос времени, поверьте мне на слово. — Очень надеюсь, что вы правы, — пробормотал я, на что Биф ответил укоризненным, обиженным взглядом в мою сторону. Мы высадили Питера у дома, где располагалась его квартира, по пути обратно в район Паддингтона. К тому моменту, когда я остановил автомобиль у тротуара на Лайлак-креснт, Биф, как показалось, успел стряхнуть с себя мрачное оцепенение. В хорошо уже знакомой мне манере он предложил: — Загляните-ка ко мне на чашку чая, мистер Таунсенд, если вы не против. Жена заварит нам его так быстро, что и глазом моргнуть не успеете. Я принял приглашение, и уже вскоре мы втроем сидели за круглым столом в задней комнате их квартиры, поглощая вкусную стряпню миссис Биф. У Бифа выработалась привычка, о которой я тоже был хорошо осведомлен, каждый вечер по возвращении домой пересказывать жене события минувшего дня. И после ужина он пустился в свой рассказ, пока она с невозмутимым видом вязала на спицах длинный носок, порой прерывая монолог Бифа своими простыми ремарками. Например: «Неужели это правда? Не увлекайся, а то твой чай совсем остынет». Или: «Не надо говорить с набитым ртом, дорогой». Биф только начал описывать ей, каким он застал в тюрьме Стюарта Феррерса, когда раздался звонок телефона, и он замер посреди фразы со слегка открытым ртом. — Кто бы это мог быть? — спросила миссис Биф безмятежно. — В последнее время очень часто ошибаются номером. Но Бифа уже не интересовало ее мнение. Он поспешил в небольшую прихожую и снял трубку, не дав раздаться третьему звонку. Приглушенный и неразборчивый звук его голоса донесся затем до нас сквозь закрытую дверь. Мы не могли разобрать ни слова. Телефонный разговор у него получился достаточно продолжительным, а когда он вернулся к нам, его лицо заметно покраснело от напряжения, а в глазах появился блеск. — Ну и как вы думаете, кто это звонил? — Он сделал многозначительную паузу. — Жена владельца лавки старья. Той самой, где мы купили доску для дартса.