— Да пустое. Вы-то что? Все в порядке? — Знаете! — Елена Викторовна стремилась загладить допущенную, по ее мнению, бестактность. — Пойдемте чай пить. К нам. Сейчас из девочек никого нет — спокойно и поговорим. Она закрыла потрепанный, старорежимный гроссбух, заперла его в один из многочисленных ящиков. Из другого ящика возникла и была воздвигнута над стойкой картонная таблица. «Извините, пауза пятнадцать минут» — вежливо информировался посетитель на русском и английском языках. Поднимаясь по широкой, благородных пропорций лестнице, Игорь Чистяков — в прошлом чемпион республики и необремененный служебными заботами работник Пассажирского управления, или, попросту говоря, «откинувшийся», — поймал на себе тяжелый, внимательный взгляд. Плотно опершись на мраморное ограждение уродливыми из-за набитых суставов руками, идущих внизу хмуро рассматривал здоровенный милицейский сержант. Чистяков обратил внимание на его щетинистую челюсть и ломаные уши, а уже затем — на непривычную, виденную только по телевизору форму. — ОМОН? — Нет, Игорь. — Елена Викторовна демонстративно взяла Чистякова под руку. — Вы же помните Виноградова… Ну вот — одел своих милиционеров какими-то путями в омоновскую форму, заставил Пароходство закупить в Германии рации… — О-го! — не удержался он от восклицания. Елена Викторовна удивленно подняла брови, не понимая, почему проблемы материально-технического обеспечения милиции так глубоко тронули ее спутника, но, проследив за взглядом Чистякова, улыбнулась: — Да-да, видите — и до нас донесся ветер перемен. Медный образ Вождя, насаженный на уродливый штырь и долгое время венчавший собой декоративное убранство холла, исчез. Его сменил старинный герб города, скрещенные якоря которого на Морском вокзале были несравненно уместнее. — Недурно! — Ах, Игорь, милый! В этом ли суть… …Дата и время появления Чистякова на Морском вокзале были избраны людьми, готовившими операцию «Крот», неслучайно. Изменили график работы Елены Викторовны Рахметовой — женщины одинокой и жалостливой, любившей посплетничать и когда-то немного влюбленной в двухметрового красавца — инструктора по физкультуре Управления… Организовали «окно» в приходах судов — при больших массах иностранных пассажиров всегда повышается активность оперативных работников и постовых милиционеров, кроме того, на сотрудниц «Сервис-бюро» обрушивается поток неотложных и непредсказуемых забот… Главная заповедь профессионала: случайность — всего лишь непознанная закономерность. — Спасибо, Елена Викторовна, голубушка! — Под хороший разговор Игорь Чистяков допивал уже третью чашку бурого, замутненного малиновым вареньем чая. — Пойду я. — Куда же вы пойдете, Игорь? — Рахметьевой так не хотелось отпускать усталого, много пережившего, но такого чуткого и внимательного мужчину. Тот, давнишний — он был слишком удачлив и избалован судьбой и женщинами, чтобы снизойти до какой-то разведенки, но теперь… Два года заключения явно пошли ему на пользу — хотя, конечно, нехорошо так говорить, но… — Ведь у вас здесь никого? — Ничего, не беспокойтесь. Не пропаду. — Так! — Елена Викторовна была решительна и серьезна. Она искренне — или почти искренне — считала, что руководствуется лишь принципами милосердия и товарищеской взаимовыручки. — Вот ключи — у меня двухкомнатная квартира, там помоетесь с дороги, отдохнете… — Мне неудобно… — Чистякову стоило труда не рассмеяться. Слишком идеально все соответствовало десятки раз обкатанному с Виноградовым сценарию — вплоть до реплик. — Чепуха! Поезжайте прямо сейчас — я освобожусь к восьми… Мама до конца месяца в санатории, а Алеша уже полгода служит — карточку прислал, там увидите — на серванте. — Пожалуй… — В голосе его не было уверенности, но массивная связка ключей сама собой легла в подставленную ладонь. — Этот черный, пластмассовый — от парадной. Записывайте адрес… На следующее утро Чистяков проснулся в одиночестве — Елена Викторовна к девяти уехала на железнодорожный вокзал встречать польскую группу, следующую транзитом в Швецию. Мутноватая пелена, обволакивающая отвыкший от алкоголя мозг, посасывающая пустота внизу живота — отвык, отвык… Тренированные мышцы сначала нехотя, но затем со все большим наслаждением втягивались в привычный круговорот разминочного комплекса. После короткого контрастного душа Чистяков прошел на кухню. На плите уже шкворчала глазунья, заглушая уютное всхлипывание электрокофеварки. На разделочном столике громоздилась живописная мешанина из банок, коробок, пакетов — немыслимо аппетитные картинки, блеск фольги, непривычные силуэты бутылок… Вчера, выложив почти до копейки имевшуюся у него наличность, Чистяков скупил в кооперативных ларьках у метро целый рюкзак импортной снеди. Приятно пораженная хозяйка, вернувшись с работы, слегка пожурила его за расточительность и гусарство — розы, шампанское, еще вот продукты, — хотела после ужина разобрать их, но как-то так — не до этого оказалось. Не до этого… Позавтракав, Чистяков аккуратно сложил грязную посуду в раковину. Мыть не стал — было приятно сознавать, что есть кто-то, кто с радостью сделает это за и для него. В кухне тоже был телефон, но Чистяков вернулся в спальню, с размаху обрушился на незастеленную кровать, вытянув поверх одеяла босые ноги, — и только после этого снял трубку стоявшего рядом аппарата. — Слушаю. — Ну привет! Узнаешь? — Узнаю? Говорить не можешь? — Почему? Могу… — Так какого же… — Да брось ты, Виноградов! Все эти пароли-хреноли… — Что — мыла объелся? Расслабился? Почувствовав в голосе собеседника ненаигранное раздражение и озабоченность, Чистяков сменил тон: — Ладно. Извини. Никого ж нет. — Никого нет… — Уловив интонацию, Виноградов что-то примирительно буркнул. — Ну как? — Докладываю! Первый этап внедрения проходит успешно. — Чистяков скосил глаза на краешек скомканной ночной рубашки, торчащей из-под подушки, и не удержался: — Так, прямо, внедрился — дальше некуда. До упора. — Поздравляю. — Собрат по полу на мгновение вытеснил в Виноградове оперативника: «Береги себя, Сеня!» — Рад стараться, вашбродь! Кого еще прикажете..? — Пока хватит… По сегодняшнему вечеру вопросы есть? — Да нет вроде. Сколько уж раз обсасывали. — На и ладушки. Желаю удачи. Если что — сам знаешь. — Да не трясись ты… Все будет о’кей, Володя. До связи. Секретно Принял: Виноградов Место. Дата. № 386 «Выполняя ранее данное задание по выявлению фактов взяточничества среди должностных лиц Морского вокзала, после распития спиртных напитков в компании Строганова, Шейна и других членов их преступной группы я попросила оказать мне содействие в поселении в гостинице. Со Строгановым было обусловлено, что он „сделает мне номер“, а я буду отдавать ему половину валюты, полученной в качестве вознаграждения от иностранных граждан за вступление с ними в половую связь. Находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, Строганов и Шейн сильно кричали, что „у них все схвачено“ и „нет вопросов“ поселить меня в гостинице „через любую бабу из обслуги“. Мы все спустились из ресторана в помещение „Сервис-бюро“, Шейн подошел к работавшей там женщине — при необходимости я могу ее опознать, — и Шейн выложил на стойку советские деньги крупными купюрами, указал на меня и сказал, что надо поселить меня на этаж к интуристам. Получив отказ, Шейн начал словесно оскорблять работницу „Сервис-бюро“ и угрожать ей. Из подсобного помещения выбежал неизвестный мне мужчина — я его внешность почти не запомнила, полагаю, что он является знакомым женщины, — и начал избивать Шейна. Драка прекратилась после вмешательства Строганова, который знает этого мужчину, по-видимому, довольно близко. Дальнейшие мероприятия по выявлению взяточников в сфере обслуживания иностранцев будут мною продолжены в соответствии с разъясненным планом. Альбина». Резолюция начальника отделения БХСС: «От случайностей никто не застрахован. Тем не менее подобные оперативке комбинации необходимо согласовывать с сотрудником, ведущим линию борьбы со взяточничеством». Резолюция начальника Морского отдела: «Виноградову — организуйте контрольную встречу с Альбиной. Не пора ли перевести ее на постоянное денежное содержание?» …Услышав мат в адрес Елены Викторовны, Чистяков рванул на себя дверь служебной комнаты и мгновенно оказался за спиной Рахметьевой в холле «Сервис-бюро». В противоположном углу на мягких креслах лениво развалились двое боксерского вида парней и несколько размалеванных проституток. Еще двое мужчин — строченая кожа курток бугрилась на их мощных плечах — стояли спиной, изучая табло с курсом валют за стеклом обменного пункта. У стойки, багровый от пьяной ярости, комкал пачку сторублевок Шейн — Чистяков узнал его по фотографии. Удар сцепленными кулаками в переносицу, сразу же — коленом в пах и сбоку левой по челюсти… Игорь удачно встретил первого из набегавших боксеров коротким прямым в голову — и почти сразу же оказался отброшенным к мраморной колонне. «Здравствуй, племя молодое, незнакомое», — успел подумать он, безуспешно пытаясь уклониться от шнурованного ботинка, неумолимо приближавшегося к печени. — Игорь!.. Милиция! — Истошный крик Елены Викторовны перекрыл бессмысленное визжание проституток. — Чистяков? — Серия ударов прекратилась, не дойдя до своего логического завершения. Отодвинув от лица отбитую до бесчувственности руку, Игорь увидел склонившегося над ним Строганова. — Назад! — Строганов мягко отстранил плечами рвавшихся закончить работу парней. — Милиция… — негромко и уже не слишком уверенно, как бы по инерции, вскрикнула Рахметьева. — Уймись, Лена. — Чистяков уже встал и, ощупываясь, прислушивался к собственным ощущениям: серьезных повреждений не было, никаких следов на лице. — Славные у тебя ребята, Строганов. Душевные. Чувствуется школа. — Да и ты тоже… — Строганов кивнул в сторону Шейна, которого уже почти привели к чувство хнычущие «магдалины». — Что ты здесь… Закончить он не успел. В проеме появился милиционер — чуть менее звероподобный, чем тот, что дежурил вчера, несколько даже рыхловатый — с бесцветными глазами и губами ябеды. — В чем дело? — Все нормально, командир. — Голос Строганова звучал корректно. На самой грани хамства. — И все-таки?