— Пивка не желаете? — Изыди! — прорычал из своего угла Раабтилен. — Как хотите… А вот тут по случаю… — На огромной ладони старшины блеснули два серебристых цилиндра. — Подъем! — Майор уже стоял посредине, у стола. — Откуда? — «Открывашкино». — Неужели поймали? — Ну! — гордо кивнул Ипатов. — Рассказывай. — Майор уже оторвался от пенистой банки и передал ее подошедшему Савченко. — Да как и ждали — еще затемно притащился. С той стороны шел, от аула. Тихо так пробирался, профессионально… — На старое место? — Нет, ты правильно сказал — он каждый раз меняет… Короче, с приборчиком я его вижу — а он меня нет! Дали гаду устроиться поудобнее, потом аккуратненько с Курбанычем его обошли — и всего делов. — Живой? Старшина покосился на гостя: — Обижаешь, командир. Нешто мы бандиты… Сюда принесли! — Давай всех вниз. Всех, с постов тоже! — Вспомнив ночной разговор, Раабтилен помрачнел. — Есть! — Почувствовав что-то, Ипатов без разговоров отправился выполнять приказание. …Когда Раабтилен, Виноградов и братья Савченко подошли к небольшой каменной площадке у прохладного горного ручейка, на одном из валунов с аппетитом уплетал бутерброд с китайской ветчиной Курбанов. Он приветственно улыбнулся и с наслаждением запил трапезу водой, зачерпнув ее прямо ладонью. У его ног без движения лежало что-то, прикрытое черной, побитой временем буркой, рядом матово лоснился старого образца карабин с оптическим прицелом. — Его? — Ага. Вещь! Откуда-то сверху спустились омоновец Андрюша Мальцев, весь в небритой рыжей щетине, любитель поспать и поесть, и его напарник, старший сержант Ровенский, из всех развлечений предпочитавший разнообразное общение с женским полом. Оба знали Виноградова по предыдущим «горячим точкам». Со стороны дороги приблизились Ипатов, несший пустой котелок, и долговязый жилистый парень в камуфляже и полковничьей папахе без кокарды — адъютант сотника Лexa Махотин, из бывших афганцев, до армии — головная боль участковых, драчун и волокита. — Начнем? — Давай! Ипатов откинул бурку. На россыпи мелких камней, неестественно вывернув сломанные в плечевых суставах руки и запрокинув голову, лежал невысокого роста черноволосый юноша лет двадцати с небольшим. Маскировочный комбинезон его, такой же как у Махотина, был разорван, под страшной раной на ноге натекла лужа крови. В крови было и лицо, по всему судя, целых ребер у парня тоже почти не осталось. Виноградову стало не по себе, он откинул со лба взмокшие волосы: — Постарались… Савченко-старший отставил в сторону карабин, пуля из которого сидела у него в руке, подошел вплотную к пленному. Не спеша расстегнул ширинку и помочился ему на лицо. Юноша застонал и конвульсивно дернулся. Ипатов окатил его водой из принесенного котелка. Красивые черные глаза почти осмысленно обвели окружающих. — Кто? Откуда? Почему? — Вопросы Раабтилен задавал негромко. Пленный ответил что-то — гортанно и певуче. — Он не будет говорить по-русски, — перевел Махотин. — Переведешь? — Могу. — И казак произнес вопрос по-халкарски. — Он говорит, что когда-нибудь смерть придет и в наши дома. Что муки его народа покажутся счастьем вашим женам и детям. Аллах пошлет русским гибель долгую и мучительную… — Смелый парень, — хмуро констатировал Ровенский. — Здесь таких много. — Спроси — мы-то чем ему помешали? На что он вообще надеется, а? — Он говорит, что даже маленький народ, ведомый Аллахом, может выкинуть со своей земли осквернителей. Нужно только, чтобы каждый убил хотя бы одного из нас — как в Афганистане. — Спроси — он знает про Афган? — Знает. — Махотин ответил сразу же, не переводя. — Знает, мы с ним призывались вместе и служили там — за речкой. «Звездочки» в один день получали… — Да-а, компот… И без того серое лицо казака закаменело — недавний однополчанин с хрипом выругался, силясь еще что-то сказать, зрачки закатились, в углу разбитого рта вспыхнул и запульсировал кровавый фонтанчик. — Он просит меня… — Махотин вопросительно повернулся к Савченко, не замечая, казалось, никого вокруг. Пальцы зашарили по застежке кобуры. — Не из своего… На! — Раабтилен протягивал афганцу карабин. Сотник кивнул, соглашаясь. Внезапно судорога отпустила пленного. Проведя глазами от качающегося над сердцем ствола к лицу Махотина, он неожиданно отчетливо и чисто сказал по-русски: — Спасибо, братка… — Ничего себе — братка! Я сюда за три тысячи километров притащился, чтоб такого вот братишку отыскать, так их всех в маму! — Накидывая на мертвеца бурку, непримиримо бурчал Ипатов. Эхо от одиночного выстрела еще чуть слышно перекатывалось в горах. — Майор, вот ты вчера говорил… Ведь если сестра у нас одна на всех, то откр… то есть покойник, — прав, — нерешительно обратился к Раабтилену Савченко-старший. — Это он про что? — шепнул, на ходу обернувшись к Виноградову, Саня. — Про смерть. Про то, что все мы — одной сестры братья, сводные, — не вдаваясь в подробности, пояснил Владимир Александрович. Он уже почти не отставал на каменистой тропе. — Философия! — презрительно процедил Ипатов. — Попадись такому «родственничку» в руки… — Не мы первые начали, казак! Не кисни! Они как раз проходили мимо присевшего, чтобы перешнуроваться, Махотина. Рядом с ним, стараясь отвлечь и успокоить, курил Мальцев. Все потихоньку подтягивались к хижине. Виноградов не удержался и в очередной раз глянул на часы. — В общем, орлы, ситуация вам теперь ясна. Слушаю мнения. — Майор Раабтилен сидел в центре полуокружности, образованной его личным составом. Чуть особняком расположились братья Савченко — сотник и милиционер, Махотин и смертельно уставший Владимир Александрович. — Давай, Андрюша. — Да собственно… Надо сматываться отсюда. Домой, там разберемся. — Мальцев провел тыльной стороной ладони по щетине. — Ровенский? — А что? Я тоже, как Барсук, — хватит, отвели душу. Не ждать же, пока местные клоуны нам, пардон, матку вывернут? Народ дикий, правильно капитан сказал — до суда не доживем… — Курбан Курбаныч — что ты скажешь? — Хрен его знает, командир! Как решите с ребятами… — Ты мне свои татарские штучки брось! Ну? — Да по правде говоря… мужиков жалко. — Он кивнул в сторону казаков. — Перережут их тут. А что? Москва от нас отказалась, хрен ее знает, может, не сейчас, так через месяц выдаст… Я бы, пожалуй, погужевался здесь маленько, попортил кровушку чернозадым… — Верно! — поддержал приятеля Ипатов. — Край богатый, куркулей хватает… Зато вернемся не пустые. — Я не понял, — не удержался Виноградов. — Это вы что — в бандитизм решили удариться? — В партизаны, Владимир Саныч, голубчик! Они с нами — как? — Вот и мы так же. — Глаза Раабтилена горели хмельным азартом. — Всю жизнь мечтал быть благородным разбойником! Казаки, если что, поддержат, как думаешь, сотник? — Спрашиваешь, Оттович! Да мы с вами… — Между прочим, — вмешался опять Виноградов, — на первый самолет мы уже опоздали… Вы как хотите. Кто со мной? — Не сердись, командир. — Мальцев подошел к Раабтилену, поправляя на плече автомат. — Домой мне надо. Жена, понимаешь… — Дело твое. Сергей? — А мне пофигу! Останусь пока. — Ровенский нарочито безразлично вычищал грязь из рифленой подошвы.