— Знаю. — Поэтому шеф тебя и позвал; так вот, семнадцатого марта был он в Питере. И на мою беду ничего лучшего не придумал, как вечером с еще одним «клиентом» из наших завалиться ко мне на Морской вокзал в кабак. Посидели, попили. Как водится, сняли двух дур. Девки вообще-то не при делах, живут там рядом в новостройках, одной двадцать, другой восемнадцати нет. — Несовершеннолетка? — Да. Собственно, они, конечно, тоже не подарок, не в театр пошли — в ресторан, представляли что к чему. Линдер поддал, наплел девкам такого! Дескать, он — помощник бригадира в мафии, наемный убийца, только что сделал какого-то туза из кавказцев и теперь прогуливает гонорар. В ближайшее, мол, время станет в Питере основным… — Бред! Линдер по жизни… — Да это ясно. Даже девки сразу въехали, хоть и дуры, но им-то что — попитъ-поесть на халяву? Потом пошли к той, что постарше, к Юле, у нее как раз никого не было. Там слово за слово — групповичок, все культурно, без эксцессов. Мальчики утречком ушли, попрощались. — Ну и? — Через неделю Линдер опять к Юле пришел. Дома папа с мамой — вызвал на лестницу. И выдает ей… Якобы в ресторане их разговор подслушали и записали на магнитофон люди «босса». Старик осерчал, постановил поначалу всех четверых ликвидировать по закону мафии, его — за болтовню, девиц и парня — как опасных свидетелей. Парня в тот же день зарезали, расчленили и замуровали в бетон. Линдер даже в доказательство показал часы и паспорт этого Усенко. — Вот даже как? — Да он их на время у Усенко попросил, есть показания… А Юле говорит: насчет их троих удалось уговорить «босса», что он сам побеседует и определит, жить им или не жить. Это, говорит, редкий случай, не верится даже, что судьба такой шанс дает, — обычно мафия от своих правил не отступает, но он, Линдер, в свое время спас старику жизнь, закрыв грудью от пуль конкурентов… — И что, она поверила? — Ага. Еще как! Проехала с ним к другой дурочке, у той тоже мозги набекрень — насмотрелись видиков, наслушались дерьма всякого… Короче, никому ни слова, ни денег, ни вещей не взяли — с вечерним поездом выехали к вам сюда. — К нам-то зачем? — А у вас, оказывается, центр всей бывшей союзной мафии, так Линдер сказал. И, соответственно, резиденция «босса». — Понятно. — Ну, привез он их, от вокзала — на частнике минут тридцать, название не запомнили, нерусское какое-то. Дачное место, в лесу, дом кирпичный двухэтажный… Да, собственно, этим девкам любой прибалтийский коттедж в их состоянии дворцом покажется. Вышел дедок, побеседовал с ними этак сурово, потом смягчился. Сказал, дает три дня испытательного срока здесь на даче. Если будут хорошо себя вести — помилует, если что не так — закон мафии, бритвой по горлу — и в колодец. В общем, как-то так получилось, что через час девочки уже кувыркались с «боссом» в постельке, а потом трое суток — кто только их не… Говорят, человек двадцать было желающих, всех обслужили со страху. Это теперь уже Юля на допросах вспоминает: не тянули мужички на мафию — так, средней руки барыги и воры, да и дачка-то для резиденции слабовата. А тогда! К концу «срока» появился Линдер, поздравил со спасением. Дал от имени «босса» чуть-чуть денег и билеты до Питера — чао! Вернулись домой… У Юлечки обошлось, матушка только морду набила, ей дочкины варианты не в новинку. А вот Катя, несовершеннолетняя… Родители уже ходили в милицию, подавали заявление, но в первый раз у них бумаги не приняли, отфутболили. — Ну ясно! — Френкель прекрасно понимал незнакомого ему дежурного в далеком территориальном отделении. Весна — угоны, кражи, уличное хулиганство, а тут… Мало ли что могло взбрести в голову девице критического возраста? Может, фанатка, за любимым певцом в другой город мотанула? Или просто поссорилась с мамочкой из-за неубранной квартиры и отсиживается где-нибудь у подружки, демонстрирует взрослость и независимость? А родители… Они — что? Они могут и знать про дочку не все, да и с «ментами» не всегда откровенны… — Так вот. Вернулась Катюшка домой — ее сразу же в оборот, батя там суровый, в военном училище преподает, полковник. Она его больше мафии боится — раскололась по самые дальше некуда. Что уж там было — не знаю, но мама с дочкой папашку вроде успокоили, в милицию заявлять не стали. Как я понял, порешили этот неприятный эпизод забыть, но вот беда… Триппер, банальная гонорея — привет из солнечной Прибалтики! Кто-то, видно, на даче ее осчастливил. — Да-а! — Тут уж полковник не выдержал, схватил дочь за шкирку — и к своему приятелю в прокуратуру. — В районную? — Нет, заяву приняли в городской, потом спихнули в транспортную, я уж не знаю как. Там дело возбудили, следак толковый попался — Юлю допросил, мы ему Усенко установили, тот все подтвердил, сдал Линдера с потрохами, лишь бы за соучастие не притянули. — А что он сказал? — Ну, что действительно познакомились, развлекались по взаимному согласию, думали — обе уже девки взрослые, да и поведение… Что действительно Линдер в тот вечер такую ахинею нес — уши вяли, видимо, здорово перебрал. И когда утром уходил, Усенко начал его подкалывать, мол, помнишь хоть, чего болтал, а тот в ответ — нормально! Лишь бы эти дуры запомнили! А дней через пять позвонил, попросил на время часы и паспорт, дескать, хочет слегка Юльку с Катькой надинамить, идея, говорит, обалденная, если получится — пол сотни баксов с него, не получится — две тыщи нашими. Условились: если что, — Усенко не при делах, паспорт и часы по пьяни забыл у Линдера, точнее, тот их у него взял, чтобы не потерялись. И вот почти месяц прошел — ни ответа, ни привета… — Так Линдер и его кинул? Силен! — Очевидно. Наш-то, сам понимаешь, заявы делать не будет. Да и не надо! Есть три железных свидетеля, экспертизы, кое-кого по мелочи допросили — официанта, проводников. Следователь вынес постановление о задержании, оформили отдельное поручение — и меня сюда. — Нормально. — Было нормально! С утра пошли с твоим шефом в вашу республиканскую прокуратуру, показываем бумаги — надо бы задержать такого-сякого, выемку произвести у этих… «пограничников», не зря же пошлину сдирают посреди ночи! — Виноградов с трудом сдерживался, — Еще по мелочи несколько следственных действий, чисто формальных — справки, характеристики, сам знаешь. — Нет проблем! Поможем. — Да есть, Вася, проблемы. Есть… — Виноградов вдруг сделал казенно-непроницаемое лицо и заговорил с утрированным местным акцентом: «Ви яфляетес сотрудником репрессивного аппарата иностранного косутарства. У нас нет соклашейния о выгаче преступников и потосрефаемых, гражданин респуплики Линдер находится под юрисдикцией…» Короче, послал меня куда подальше господин вице-прокурор. У него, сукина сына, аж глаза от радости сияли! — Плохо… — Да уж… ничего хорошего. Объявил мне, что любая попытка допроса, задержания и тем более — вызова в Питер господина Эдуарда Линдера является противозаконной, конечно, про Парфенова напомнил. Документов я, понятно, никаких не получу, и вообще рекомендовано особо под ногами не болтаться. — Дела-а… При таком раскладе, допустим, поможем мы тебе его тормознуть, рискнем — вставим перо дорогим националам! Но на границе Линдер пасть раззявит, поднимет кипеж. Нет, с этими придурками не договоришься, они балдеют от собственной формы и всяких побрякушек. — Это я заметил. — Слушай, а может — черт с ним? Вернешься, доложишь: так, мол, и так, извините… Пусть сами разбираются? Они прокуроры — им виднее, а наше дело сыскное, маленькое! — Да нет, тут есть нюансы… Долго объяснять, но если бы этот хмырь белобрысый меня так с дерьмом не смешал — плюнул бы, клянусь! Нет так нет, у меня и без этого фармазона забот выше крыши, пусть большие дяди между собой расхлебывают. Но теперь — пардон! В замочной скважине звякнуло — вернулся хозяин кабинета. — Ничего, кое-какие запасы остались! — вынеся из кухни высокие бокалы для шампанского, тщательно протертые бежевой льняной салфеткой, Френкель расставил их, с удовлетворением оглядев столик. — Недурно… — Виноградов не кривил душой. Его обыденное меню аскетическим назвать нельзя было даже с очень большой натяжкой, в семье Владимира Александровича по доброй русской традиции уж на чем, а на еде не экономили, покушать любили с размахом. Насколько, конечно, возможно в наше время — и фрукты для детей, и деликатесы кое-какие к праздникам. Зарплата позволяла — да и кто сейчас живет на одну зарплату? На халтуре постовой милиционер получает сотню в час, а опытные оперативники с головой — вообще на вес золота. Год назад разрешение сотрудникам органов внутренних дел работать по договорам в личное время позволило остановить отток кадров из милиции, но сразу полезли такие проблемы… Впрочем, пусть об этом голова болит у тех, кому положено. Так вот. Удивить Виноградова было трудно, но сегодня три благородно мерцающих отраженными огнями свечей прибора, тарелки прозрачного фарфора, искристый хрусталь бокалов. Ваза с фруктами — киви, бананы, еще черт-те что, отдаленно знакомое по видеофильмам. Ломтики хлеба в плетеной корзинке, пряности, оранжевые призмы салфеток. Белое крахмальное полотно скатерти почти не видно из-за разнокалиберных блюд и блюдечек — закуски рыбные, мясные, полдюжины салатов, креманки с икрой… Из кухни ненавязчиво тянуло тонким ароматом доходящих шашлыков. — На десерт — кофе-гляссе. Шампанское — как? Просто или с ликером? С кофейным, не пробовал? — Френкель озабоченно почесывал переносицу. — Пошел ты! Издеваешься? Я, конечно же, не спрашиваю… — А ты спроси! — рассмеялся хозяин. — Хорошо. Сформулируем так: у тебя дядя в Америке? Или ваша республика втихаря вступила в фазу загнивающего капитализма? — Не-ет, к сожалению. Все значительно проще, и что всего печальнее — единовременно! Тут на днях повязали группу подонков — киднеппингом, суки, решили заняться, похитили сына у директора ресторана «Эльсинор». Мы чисто так сработали, меньше чем за сутки мальчонку вернули живым-здоровым, и тех — с поличным, даже без стрельбы. Ну вот, всем пятерым, моей группе, благодарный родитель отстегнул по наборчику продуктовому — в тыщу финских марок каждый. Подъедаем потихонечку! — Поздравляю! — Спасибо. Как, теперь кусок в горло полезет? — Еще как полезет, не надейся! Собеседники рассмеялись — они все больше нравились друг другу, безошибочно чувствуя родственные души профессионалов, не признающие социальных, национальных и правовых барьеров. Как в «Красной жаре» — розыскникам всегда легче найти общий язык между собой, чем с начальством. — Дама запаздывает… Может, пока по рюмочке? — Кто бы был против — я всегда за! — Виноградов подставил стопку. Прозрачно булькнула «Смирновская». — За встречу! — Френкель выпил, выдохнул и со знанием дела хрустнул миниатюрным маринованным огурчиком. Чуть помедлив, отправил вслед за ним ломоть сервелата. — За нее! — поддержал тост Владимир Александрович, предпочтя в качестве закуски янтарную эстонскую селедочку. — Так жить можно, — выдержав паузу, отметил он. — Только так и нужно! — подтвердил убежденно Френкель. — Нечасто, правда, получается… Кстати, я тут в одном журнале вычитал, «Деловые люди» называется, что отсутствие в рационе бананов вызывает непроизвольный экзистенциальный страх. — Какой страх? — Экзистенциальный. — Понял… Может, еще водочки? И по бананчику, а? Чтоб не бояться? — Возражений нет. Будем здоровы! — Будем! — от гастрономического изобилия у Виноградова почему-то пропал аппетит. Ему стало немножко жаль тех, для кого любой деликатес так же доступен, как водопроводная вода. — Да, чтоб не забыть! Вот это к себе положи… — Хозяин взял с телевизора пластиковую папку с документами и передал ее коллеге. — Тут справка о судимости, распечатка с компьютера по связям, данные на бывшую жену — на всякий случай, дакто-карта, ксерокопия формуляра из поликлиники по месту жительства… еще всякая ерунда! — Класс… Спасибо, дружище! Виноградов никак не ожидал, что за те четыре часа, которые он, покинув полицейскую префектуру, прошатался по этому городу-музею, добросовестно убивая в магазинах и кафе время до назначенной Френкелем встречи, его молодой коллега сможет столько наработать. Мало что стоящие сами по себе, эти документы станут бесценными, если удастся главное… — Вот еще два чистых бланка криминальной полиции и на сладкое… — жестом фокусника оперативник извлек из кармана куртки чуть смятый листок. — Подлинная? — Обижаешь! Санаторий «Морская сказка», подписи, печати… Все, что нужно, допишешь сам, главное — стоит отметка об уплате въездной пошлины, вон, в уголке… — Вижу… Класс! Много народу пришлось зарезать? — О чем ты говоришь! С тех пор как человечество изобрело денежные знаки, надобность в насилии практически отпала. — Не кощунствуй, Вася! — Виноградов сделал огромные глаза. — Неужели червь коррупции проник и в юное тело вашей демократии? — Иш-шо как! Ох, брат, за что боролись…