– Спасибо, дядя Алекс! – Арчи быстро обнял Дума (все еще недоумевающего, откуда у парнишки есть дядя, да еще и его тезка) и рванул в сторону очереди, ведущей на русские горки. И неважно, что сорванцу было всего двенадцать лет, а вход без родителей – с шестнадцати. Этот мелкий акселерат был всего на две головы ниже самого Дума, а значит вполне мог сойти за очень тощего задрота-юношу. Что неудивительно, учитывая воистину богатырские габариты Диглана. – Надеюсь, последователей чайлдфри пускают в рай без очереди, – прошептал Дум. Парк аттракционов, расположившийся на насыпной гряде, идущей вдоль пляжа Амальгамы-стрит, в субботний, редкий ясный осенний день был забит до отказа. Чего, разумеется, не скажешь о пляже, где кроме серферов в водолазных костюмах можно было лишь изредка встретить мерзнущих, покрытых гусиной кожей инстаграм-моделей в купальниках. Так что, пребывая в толпе горожан среди орущих, галдящих детей, их не менее орущих и галдящих мамаш, Дум чувствовал себя попавшим в ад Данте. И пусть тот не имел ничего общего с реальной бездной, но это все равно несколько напрягало. Настолько, что Алекс не вынимал рук из карманов своих (Грибовский обойдется) потертых джинсов. Накинув капюшон, он переместился к небольшому киоску. – Мороженое? Содовая? – спросила миловидная девчушка лет пятнадцати. Да, возраст согласия был еще не достигнут, но Дума это мало волновало. Последний раз он засыпал в постели не один уже даже больше, чем четыре года назад – сущее безумие. – Кофе, – процедил он сквозь крепко сжатые зубы. Времени на эту шатенку с карими глазами и очень большими… зрачками у него не было от слова совсем. – Крепкий. Темная обжарка. Если есть кровь девственницы, можешь плеснуть пару литров. – Вампиров не обслуживаем. – Старшеклассница, видимо, подрабатывающая после школы, тут же отодвинулась вглубь киоска. Алекс сначала не понял, к чему это она, а потом выругался. Осень – время всякой нечисти. Солнце почти не показывалось в городе, так что они могли вполне себе спокойно гулять среди живых. – Да тут ни облачка на небе. Какой я тебе вампир, и вообще, кровь девств… – По еще большему румянцу на щеках Алекс понял, что обладательница ну очень больших… зрачков никогда не трах… не знала мужчин. Ну да, точно. Это же не Хай-Гарден. Нравы здесь совсем другие. – Да не кровосос я. – Алекс продемонстрировал левое запястье, на котором не было видно магической печати, которую ставили на всю нечисть… За три золотые монеты клуба “Бездна” их вполне успешно сводили и заменяли липой, но обывателям знать об этом не следовало. – Крепкий кофе, – теперь уже бледная и отстраненная школьница поставила чашку, – полтора кредита. – Полтора кредита за кофе?! – Алекс едва не упал в том же месте, где и стоял. – Да за эту сумму я… – Эй! Юноша! Хватит уже очередь заигрывать! – Да! Давай! Бери кофе и вали отсюда! Дум медленно повернулся к тучному мужику с такой же дородной мамашкой своего на удивление худого дитяти под рукой. Он уже представлял, какими способами их проклянет, как рядом прозвучало: – Я оплачу. – Запахло персиками и ромашкой. Волосы названного цвета проплыли у него перед лицом. Блять… – Пойдемте, профессор. – Мисс Периот, с блюдцем и чашкой в руках, прошествовала, приковывая к себе взгляды всей очереди, к столику под куполом гигантского зонта. Сейчас, по осени, в нем не было ровно никакого смысла. Примерно так же, как и если бы Алекс сейчас отказался. Эспер-телекинетик была одета совершенно по погоде. Джинсы, кеды, пальто из плотной ткани и розовый пуловер. Но даже так, в свободной одежде оверсайза, она выглядела достаточно сногсшибательно, чтобы несколько проходящих мимо парней споткнулись. Кто-то даже выронил из рук мороженое. – Ой, прости, милая, я засмотрелся, – извинялся бедолага, испачкавший туфли своей пассии. – Да? И на что это такое ты засмотрелся? – Ну… это… вон смотри, какой большой надувной медведь. Трудно, наверное, его надувать было. – Это делают насосом! Блин, новые туфли… Дум взял в руки чашку и заглянул внутрь темного напитка. – Я думала, ты не пьешь кофе, – произнесла Лея, поправляя копну своих персиковых волос. Не самая страшная бодимодификация, которая могла произойти с эспером. Дум как-то видел парня, у которого из глазниц вместо глаз торчали щупальца. Вот это была реальная дичь. – Не пью. – Тогда зач… Алекс дождался момента, пока мимо него будет проходить та самая дородная парочка с дитем-спичкой. И в нужный момент опрокинул свой напиток. И, будто по волшебству, немного черному волшебству, кофе вылилось вовсе не стол, а на головы мамашке и папашке. Поднялся крик, визг и все прочие атрибуты того, когда задето ЧСВ столь неприятных объектов. – Полегчало, – выдохнул Алекс и расплылся на стуле. – Мы еще когда в очереди за билетами стояли, они мне уже тогда на нервы действовали. Лея, наблюдая за тем, как парочка судорожно пыталась вытереть друг друга салфетками, с нейтральным выражением лица продолжала пить свой латте. – Как-то это мелк… Она не стала договаривать, потому как вскоре уже стало понятно, что просто так очистить пятна не получится, а от усилий вытереть они лишь увеличивались в размерах и принимали очертания очень нецензурных слов и символов. – Бож… – Лея вновь не успела договорить. – Ой, прости… – Ничего страшного, – отмахнулся Дум. Он был абсолютно не в настроении, чтобы вновь выяснять отношения с Леей. – А это действительно так больно? – Тебя когда-нибудь прижигали каленым железом? – Ну, я случайно в детстве дотронулась до кипящего чайника. У мамы был бзик, она не любила электрический и грела воду для турки на газу в железном чайнике. – Для турки? Я думал, в ней кофе как раз и готовят любители аутентичности. – Еще один бзик, – обезоруживающе улыбнулась Лея. Она подула на кофе и, держа чашку с напитком в обеих руках, оттопырив оба мизинца, аккуратно отпила немного. Выглядело это в чем-то даже мило. – В десять раз. – Что – в десять раз? И… ты чего под стол смотришь? – Енота ищу. – Что? – Да так, не обращай внимания, – отмахнулся Алекс. – Каленым железом – в десять раз слабее, чем символом веры. И примерно в шесть раз слабее, когда слово веры произносят в моем присутствии. Они встретились взглядами. И Алекс понял, что Периот осознала, что про каленое железо он говорил, исходя из личного опыта. Обряд посвящения в банде “Ткиллс” проходил особым, изуверским способом. И как всегда, у Алекса имелись шрамы, чтобы это доказать. – И так каждый раз? Бож… ой, прости. – Лея прикрыла рот ладошкой, но Алекс только неопределенно помахал рукой. – Не каждый, нет, – он вновь убрал руки в карманы джинсов и растекся бесформенной амебой по спинке стула, – только если это делает по-настоящему верующий. И Алекс скосил взгляд на серебряную цепочку, выглядывающую из-под воротника. Лея машинально приложила ладонь к тому месту, где под одеждой, скорее всего, висел крестик. – А что ты делаешь в парке? – спросила она, явно стараясь перевести тему в другое русло. – Могу спросить то же самое у тебя, – пожал плечами Дум. – Я первая спросила, – улыбнулась Лея. Дум вздернул правую бровь. – Ты флиртуешь со мной? Улыбка на лице эспера тут же померкла. – Просто поддерживаю светскую беседу. – Светскую беседу… – повторил Дум. Чертов енот, возможно, и до него добрался… – Ну ладно – что я здесь делаю? Сопровождаю сына своего начальника на субботнюю прогулку, потому как его папашка занят в данный момент коррупцией, насквозь проевшей сердце нашего славного города и… – Ты дословно повторил манифест оппозиции. – Эти идиоты мне всегда импонировали. Свергнем власть имущих! Установим свободу советов и собраний! Каждому чего-то там и от каждого что-то там. Анархисты-коммунисты, не иначе. Лея промолчала. В оппозиции регулярно подавляющее большинство занимали именно эсперы.