— Шумиха вокруг его дочери ему, понятно, не нравится, хотя я считаю, он прекрасно понимает, что у неё за характер, и не прочь быстрей выдать её замуж. Но вы же знаете старика. Всё, что касается семьи, — дело чести, все, что касается звания офицера, — дело чести, и он будет стоять на этом всегда. Сохранить лицо, не пасть в глазах общества для него — главное, поэтому никогда его превосходительство не подаст вида, что вокруг него происходит что-то, не отвечающее его понятиям о приличиях. На этом нам пришлось прервать разговор, так как около входных стеклянных дверей остановилась карета с императорским гербом на дверце. Брюсов вышел на улицу встречать посетителя. Из кареты вылез толстый господин, во фраке с широкой лентой через плечо, а следом за ним показался Лядов с небольшим футляром в руках. Вслед за ними мы с Федотом поднялись по лестнице к главной зале, где находились оставшиеся гости. — Обер-камергер двора Его Императорского Величества князь Долгоруков, — торжественно провозгласил Брюсов. Собрание зааплодировало, князь Вышатов пошёл навстречу гостю. Его превосходительство князь Вышатов и его высокопревосходительство князь Долгоруков долго и величественно раскланивались друг с другом посреди зала, после чего хозяин взял сиятельного посетителя под руку и проводил во главу стола. — Дамы и господа! — обратился князь Вышатов к собравшимся, — прошу вашего внимания. Большая часть нашего вечера уже прошла, но напоследок у нас подготовлено чрезвычайно важное сообщение, имеющее огромную роль для нашей организации. Прошу вас, ваше высокопревосходительство. Князь Долгоруков поднялся со стула, разгладил свои моржовые усы и, выпятив на собравшихся свой живот, туго перетянутый алой лентой, стал держать речь: — Дамы и господа! Я рад сообщить вам, что деятельность благотворительного фонда, возглавляемого князем Вышатовым, не осталась незамеченной в высших кругах власти нашей страны. Желая оказать свою поддержку и продемонстрировать публично своё внимание к делам фонда, а также в знак того, что отныне фонд находится под опекой императорского дома, мне сегодня поручено сделать в активы фонда ценное подношение, — обер-камергер махнул своей короткой ручкой в сторону Лядова, и тот поставил перед ним на стол футляр. — Представляю вашему вниманию алмаз «Звезда Бенгалии», — он снял крышку, и нашему взору предстал огромный сверкающий алмаз размером чуть ли не с теннисный мяч. У присутствующих вырвался восторженный вздох. — Данный алмаз, — продолжал обер-камергер, — официально передаётся императорским домом, который я в данный момент представляю, фонду помощи ветеранам русской армии, дабы он служил порукой благосостояния данной организации, а также фонду разрешено использовать его как гарант при финансовых займах. Снова раздались восхищённые вздохи, аплодисменты и восторженные возгласы. Ко мне подошёл Дормидонтов. — Ну как? — его лицо буквально сияло от самодовольства. — Впечатляет? Я кивнул головой. — Славно поработали, капитан, — повернувшись к нам, сказал Уваров. — Вам удалось заручиться весьма высокопоставленным покровительством. А что за алмаз? Какой-нибудь сутяга стащил его на Востоке? — Уваров, Уваров, — покачал головой капитан, — всегда-то вы предполагаете худшее. Насколько я знаю, алмаз — это подарок одного восточного правителя русскому правительству за защиту от собственных подданных, которые хотели бы видеть его в тюрьме, а не во дворце. — Это, конечно, более благородно. — Это политика, дружище, и не нам её исправлять. Уваров вздохнул и пожал плечами. — На старые добрые нравы в политике я уже давно не рассчитываю, — проговорил он в ответ. Глава 4 Среди общего восторга меня не оставляло беспокойство в связи с происшествием с поручиком Бехтеревым. Я попытался ещё раз поговорить с Федотом, но он всё время крутился в группе людей, которая образовалась вокруг обоих князей, рассматривая и обсуждая алмаз. Тогда я подошёл к Брюсову. — Где Бехтерев, Яков Иванович? Несмотря на то, что он вроде успокоился, меня сильно волнует его состояние. Опасаюсь, как бы он не натворил дел. — Он, должно быть, на кухне. Я проводил его туда, а потом вернулся в зал. — Так он там один? — Нет. Туда периодически заходят две наши служанки за угощением для гостей и когда убирают посуду. — По-моему, неразумно оставлять его практически без надзора. Я пойду, проведаю, как он там. — Я провожу вас, следуйте за мной. Вслед за Брюсовым я прошёл через зал к боковой двери. Сначала мы попали в небольшой, почти квадратный, тамбур, в противоположной стороне которого располагалась дверь, ведущая в кухню. Войдя на кухню, мы увидели следующую картину. Григорий Бехтерев стоял у противоположной нам стены и смотрел в окно, которое выходило во внутренний двор. Две служанки, испуганно поглядывая на незваного гостя и стараясь в своих передвижениях по кухне держаться от него подальше, ставили на подносы блюда и тарелки. Я подошёл к Бехтереву и тронул его за плечо. Он повернул голову. От выражения его лица я чуть было не отпрянул назад. Мои надежды, что случай на лестнице был единичной вспышкой ярости, разлетелись вдребезги. В его глазах сверкало безумие, а все тело было напряжено, как будто он хотел броситься на меня. — Здравствуйте, Бехтерев, — обратился я к нему, — вы меня не узнаёте? Мы с вами вместе служили в гренадёрском полку. Мои слова остались без ответа. Бехтерев смерил меня взглядом с ног до головы и снова стал смотреть в окно. Я подошёл к дворецкому и двум служанкам, которые тихо переговаривались в другом конце кухни. — Яков Иванович сказал нам, что вы раньше служили с этим ненормальным, — испуганно затараторила обращаясь ко мне одна из них, которая выглядела постарше и посерьезней, — конечно, это была очень умная мысль оставить нас с Дуняшей наедине с этим помешанным. Уж коли Ипполит отправился к себе приводить свою физиономию в порядок, то хоть вы бы могли остаться здесь, господин Брюсов, а не бежать по своим обязанностям, — обратилась она к дворецкому. — Дарья! Вы же знаете, какая важная персона посетила Набережный дворец! Я обязан был быть в зале, и прекратите мне дерзить! — Конечно! Встреча вашего господина с царским гербом на пузе для всех в доме куда как важнее, чем судьба каких-то там двух служанок! — Хорошо, хорошо, Дарья, прошу вас, успокойтесь. Я несколько погорячился, но и вы возьмите себя в руки. — Извините меня, вам конечно виднее, но оставлять этого, — она кивнула головой в сторону моего бывшего сослуживца, — под присмотром меня и Дуняши? Могли бы придумать что-нибудь и получше! Мы даже не знаем, может быть, он вооружён, а что творится у него в голове? Так вот, — Дарья вернулась к разговору со мной, — что вы о нём скажете? Как, по-вашему, он не опасен? Нас с Дуняшей прямо дрожь пробирает от того, что приходится находиться с ним в одной комнате. По-моему, у него взгляд совершенно безумного человека. — Смею вас уверить, — ответил я, — что господин Бехтерев не безумец. Но на данный момент он находится в таком состоянии, что, почти наверняка, полностью не контролирует свои действия, и я считаю, что нам необходимо кое-что предпринять. — Что вы хотите этим сказать? — спросил дворецкий. — Я хочу сказать то, что ваш хозяин, князь Вышатов, к которому, насколько я знаю, господин Бехтерев испытывает отнюдь не дружеские чувства, находится в зале, отделённой от этой кухни лишь двумя дверьми и коротким коридором. Поэтому я считаю, что необходимо… — Ой!!! — вторая служанка так неожиданно ойкнула, что мы вздрогнули. Это была молоденькая, невысокого роста девушка. В отличие от серьёзной Даши, она имела какой-то простодушно-наивноватый вид, а при разговоре часто хихикала, прикрывая рот ручкой, при этом на щеках у неё образовывались две ямочки. Сейчас же она обводила нас взглядом и показывала пальцем куда-то мне за спину. — Господа, посмотрите, по-моему, он нас подслушивает! Мы обернулись. Бехтерев уже не стоял, уставившись в окно. Он сидел на стуле вполоборота к нам и, кажется, действительно прислушивался к нашему шепоту на другом конце кухни. Я сделал знак, чтобы дворецкий и служанки наклонились ко мне поближе. — У вас есть в доме аптечка? — Да. — Так. Покажите мне, где она, я подберу какое-нибудь успокаивающее, а потом мы подумаем, как заставить его это выпить. А пока надо не спускать с него глаз. — Моя обязанность, — заявил Брюсов, расправляя плечи и выпрямившись во весь свой немаленький рост, — присутствовать при отъезде его высокопревосходительства князя Долгорукова. Если меня там не будет, это полное нарушение правил этикета. — Вот как, господин Брюсов! — снова взвилась на него Дарья, — значит, вы опять хотите оставить нас с ним одних? Ну, уж нет! Мы больше с ним не останемся, правда, Дуняша? — Да, господин Брюсов, — подтвердила Дуняша, — тем более что раньше он стоял и смотрел в окно, а теперь сидит и глядит в нашу сторону. — Яков Иванович, — вмешался я, — побудьте здесь пару минут, Дуняша покажет мне, где у вас хранятся лекарства, и я сразу вернусь. — Но, сударь мой, с минуты на минуту князь Долгоруков покинет дворец, моё отсутствие при этом недопустимо, мой хозяин будет гневаться, он очень щепетилен в вопросах этикета. Я не знал, что делать, но тут дверь отворилась, и в кухню вошёл секретарь. — Ой, Ипполит! — Дуняша повернулась к нему и хихикнула по своему обыкновению. — Само провидение послало вас к нам на помощь. Ипполит, будьте рыцарем и не бросайте двух девушек на растерзание чудовищу. — Отлично! — сказал Брюсов. — Ипполит вам поможет, а мне нужно идти, — повернувшись, он удалился. — Пойдёмте, — сказала мне Дарья, — я провожу вас. Я подошёл к Ипполиту. — Хорошо, что вы вернулись. — Признаться, я очень волновался из-за того, что этот человек находится в доме, — сказал секретарь, с опаской глядя в сторону Бехтерева. — Поэтому я и пришёл. Нам надо что-то предпринять, чтобы заставить его покинуть дом. Просто представить себе сложно, что он может натворить! — от волнения Ипполит даже схватил меня за руку. — Не волнуйтесь, — попытался я его успокоить, — у меня есть следующий план. Я схожу за успокоительным, а потом какой-нибудь хитростью заставлю Бехтерева выпить его. Вы же побудете здесь. Он сейчас не в себе, так что будьте осторожны. Постарайтесь не вызывать ничем его раздражения и не выпускайте его из этой комнаты. Впрочем, я кое-что придумал, сторожить его одному вам долго не придётся. Секретарь не очень уверенно кивнул мне в ответ и с опаской посмотрел в сторону Бехтерева. Вообще-то, его сложение не располагало к мысли, что в случае чего он сможет долго противостоять нападению, но другого выбора не было, и Ипполит занял свой пост у двери. — Пойдемте, господин Важин, — сказала Дарья. — Да, проводи его, Дарья, — заявила Дуняша, присаживаясь на стул рядом с Ипполитом, — а я останусь под защитой нашего рыцаря. Мы пересекли коридор, и вышли в залу. Вечер подходил к концу. Алмаз «Звезда Бенгалии», водруженный на небольшой постамент, по-прежнему приковывал к себе внимание гостей, однако, большая их часть собралась вокруг князя Долгорукова и беседовавшего с ним князя Вышатова. За спиной своего хозяина застыл прямой как палка Брюсов. Я оглядел зал в поисках Лядова. К своей радости я увидел его, беседующим с Дормидонтовым, рядом с постаментом, на котором лежал алмаз, и поспешил к ним. — Сударь, — говорил Лядов, — я выполнил все свои обязанности, алмаз доставлен в целости и сохранности, могу я быть свободен на сегодняшний вечер? — Да будет тебе! — Дормидонтов развалился в кресле явно в благодушном расположении духа, — сейчас уйдут все эти чинуши, мы ещё посидим в своём кругу, обсудим кое-какие вопросы, которые касаются и тебя. Теперь с этим красавцем, — он кивнул головой в сторону алмаза, — у нас будет много забот, в том числе и в плане безопасности. — Извините, ваше благородие, я все-таки прошу разрешения уйти. У меня тоже…, то есть я хотел сказать, что мои проблемы…, то есть я, конечно, сделаю, что положено, но в данный момент я хотел бы… — Ну ладно, — Дормидонтов недовольно махнул рукой, — иди, коли тебе так хочется. Капитан повернулся ко мне и, как мне показалось, хотел опять начать хвастаться их с князем достижениями, но мне нужен был Лядов, и, извинившись перед капитаном, я бросился за ним к выходу. Догнал я его только на лестнице, когда он уже выходил на улицу. — Эгей, Игнат, подожди! — крикнул я ему с верха лестницы, однако он, надев шляпу, вышел из дома, хотя, так мне, по крайней мере, показалось, должен был слышать, что я его зову. Такой оборот дел меня расстроил. Я хотел попросить его пройти на кухню в помощь Ипполиту, физической силы которого в противостоянии с Бехтеревым было явно недостаточно, теперь же мне только оставалось побыстрее вернуться туда самому. Дарья проводила меня в комнату, где стоял ящик с лекарствами и настойками. Покопавшись в нём, я нашёл несколько настоек, которые должны были остудить воинственный пыл нашего поручика, и поставил их на поднос.