— Правда, я уже встаю, — говорит он, всё ещё не двигаясь. — В любую секунду. — Ммм. — Если бы я не был так чертовски измотан… — Чейз. — Да, солнышко? Используя последние резервы своих сил, я укладываю своё тело параллельно его и падаю ему на грудь, так что я лежу наполовину на нём. — Ш-ш-ш. — Я думал, ты голодна, — говорит он, его голос звучит весело. — А теперь вздремни. Еда позже. Звук его смеха достигает моих ушей, хотя я уже почти сплю. — Как скажешь, солнышко. Последнее, что я чувствую, прежде чем выскользнуть из сознания, это его руки, сжимающие меня в тёплых объятиях. ГЛАВА 29 ДЬЯВОЛЬСКИЙ Я резко открываю глаза посреди ночи. Бодрствую — неудачный побочный эффект засыпания в 6 вечера, как полагаю, но Чейз всё ещё спит рядом со мной, его дыхание глубокое и регулярное. Зная, что в ближайшее время я не смогу снова заснуть, я изо всех сил стараюсь не потревожить его, когда выскальзываю из его объятий и встаю с кровати. В темноте я нахожу на полу одну из его футболок, натягиваю её через голову и босиком иду на кухню. Боже, как я голодна. Я включаю ряд подвесных светильников, висящих над стойкой, приглушая их, как только возможно, и направляюсь в кладовую. Роясь в его шкафах, мне не требуется много времени, чтобы найти то, что я ищу. Я хватаю коробку с полки, подхожу к холодильнику и достаю всё, что мне нужно. Двадцать минут спустя, ожидая, пока блинчики подрумянятся на сковороде, я достаю мобильный телефон из сумочки и включаю его. Меня даже не смущает, что у меня есть ещё полдюжины голосовых сообщений и смсок от Крисси, но я вздрагиваю, когда понимаю, что пропустила ещё один звонок от моего домовладельца. Мне придётся перезвонить ему, как только наступит подходящий час. Есть сообщение от моей мамы "Всё в порядке, дорогая?". Наверное, потому, что я игнорировала её сообщения с самого гала-концерта. Честно говоря, я не знаю, что ей сказать. Или, может быть, я боюсь того, что она скажет мне, когда я задам вопросы, которые навеяло откровение Фиби. Может быть, немного и того, и другого. Сообщения Крисси варьируются от переадресованных оповещений "Гугл" — Чейз Крофт дебютирует в обществе с Новой Девушкой! — на текстовые сообщения, угрожающие моей жизни, если я в ближайшее время не перезвоню ей с подробностями. Ничего необычного. А это означает, что Бретт ещё не слил эту историю Фиби и средствам массовой информации. Вздох облегчения вырывается, когда две руки обнимают меня сзади и тёплое тело прижимается к моей спине. — Они сгорят, — шепчет Чейз мне в затылок, его голос хриплый со сна. Я поворачиваюсь в его объятиях и смотрю на него. — Я тебя разбудила? Он склоняет голову и прижимается лбом к моему лбу. — Почувствовал, что ты ушла. — Прости. — Не стоит, солнышко. Он сжимает руки в быстром объятии, затем опускает их, берёт лопатку и начинает переворачивать блины. В течение нескольких минут я наблюдаю, как он легко двигается вокруг плиты, его мускулистые предплечья сгибаются, когда он орудует кухонной утварью, достаёт блюдо из шкафчика слева и начинает загружать его идеальными золотисто-коричневыми блинами. Есть что-то сексуальное в том, чтобы смотреть, как мужчина готовит, особенно когда на нём нет ничего, кроме чёрных боксеров, и я клянусь, если бы у меня уже не было всего секса, с которым моя вагина могла справиться за последние восемнадцать часов, я бы прыгала по его костям на кухонном полу. Снова. Чейз усмехается, пододвигая ко мне тарелку через стойку, его глаза всё ещё немного сонные, волосы всё ещё немного растрёпаны. — Ешь, солнышко. — Спасибо. Он пододвигает ко мне масло и бутылку кленового сиропа. — Вот. — Фу, — я вздрагиваю, глядя на коричневую бутылку. — Я ненавижу сироп. — Как такое вообще возможно? Все любят сироп. Это лучшая часть. — Сказал человек, который не любит вафли. — Туше, — он усмехается. — Знаешь, ты всё ещё не сказала мне своё второе имя. — Этого не случится. — Да ладно тебе. — Нет. — Всё не может быть так плохо, солнышко. — Поверь мне, может. — Когда-нибудь ты мне расскажешь. — Не слишком на это надейся. Он вздыхает и отстаёт от меня. На сегодня. Я намазываю блинчики маслом, когда он выключает плиту и устраивается на табурете рядом со мной. Отрезав огромный кусок, я засовываю его в рот. Я стону от удовлетворения, как только первый кусочек попадает мне на язык, настолько голодная, что едва успеваю жевать, поглощая стопку на своей тарелке. Чейз усмехается, но не дразнит меня, он слишком занят, запихивая свои собственные блины в рот. — Это лучшее из всего, что когда-либо было, — выдыхаю я после того, как очищаю свою тарелку, и кладу руки на живот. Чейз фыркает, отодвигая пустую тарелку. — О, правда? Лучше, чем секс? — Определённо, — поддразниваю я, толкая его локтем в бок. Он щурит глаза, от его взгляда у меня внутри всё перевернулось. — Это так? — Что я могу сказать? Они были действительно хороши, блинчики — эй! Мой протестующий визг пропадает, когда Чейз спрыгивает со своего барного стула так быстро, что я едва замечаю, как он двигается, прижимается плечом к моему животу и перекидывает меня через плечо. У меня даже нет времени, чтобы сформулировать слова, потому что, прежде чем я понимаю, что происходит, он ведёт нас обратно в свою комнату и бросает меня на кровать. — Чейз… Он, молча, тянется ко мне, и выражение его лица заставляет все мысли в моей голове улетучиться. Футболка поднимается над моей головой и исчезает, нижнее белье Чейза исчезает, как по волшебству, а затем, быстрее, чем я успеваю моргнуть, он на мне, во мне, прижимается ко мне своим телом в медленном, мучительном темпе, который заставляет меня забыть о завтраке. * * * — Лучше, чем блины? — спрашивает он, когда мы оба остываем. — Знаешь, я просто дразнила, — я прижимаюсь поцелуем к его груди. — Тебе не нужно было становится пещерным человеком.