Сегодня воспоминаниям никто не предавался. В кабинете у начальника отдела собрались полковник, Тоомас и Урмас – еще один сотрудник, которого Том Тамм уже ввел в курс дела, и Асенька. Она же и представила свои соображения. Первой в поле зрения попадала, конечно, бывшая жена со всем ее сложным и скандальным характером. Но эту кандидатуру пришлось отмести: здоровье Кайсы в последний год существенно пошатнулось, и она теперь почти не выходила из дома. Семья жила на ее пособие по инвалидности, алименты на младших детей от их отцов и весьма существенное пособие, которое помимо алиментов продолжал платить Райво. Таким образом, у Кайсы не было ни мотива, ни возможности для убийства. Бывшие партнеры и сослуживцы тоже отпадали: перед отъездом господин Таал продал свои доли компании своим же партнерам. За много лет ни один из них не выразил недовольства и не предъявил никаких претензий, компания была на плаву, а бывшие соратники время от времени, пару-тройку раз в год созванивались, но не более того. Ничто не указывало на наличие конфликта. По родственникам Таала в Эстонии Тоомас с Асенькой тоже прошлись частым гребнем. Собственно, особо проходиться было не по чему: родителей давно не было, брат уехал в Швецию, открыл свое дело и, судя по информации из Гугла, чувствовал себя вполне устойчиво. Какие-то дальние троюродные, внучатые и прочие родственники если номинально и существовали, то отношений не поддерживали и никак друг другом не интересовались. Не интересовались отцом, судя по всему, и Роберта с Калле. Младших же детей Кайсы в расчет вообще принимать не стоило. – Вот и весь расклад. – Асенька широко развела руками. – Никто больше нам не попался. Считаю, что присмотреться к молодежи имеет прямой смысл. – Вы уверены? – Это Урмас. С его акцентом прозвучало как «Вы уференны?». – Нет, – чистосердечно призналась девушка. – Я ни в чем не уверена. Но я рассматриваю три варианта. Версия первая: сумасшедший, который по чистой случайности забрел ночью в дом, случайно убил хозяйку, ударил по голове хозяина и исчез, не оставив следов. Правдоподобно? Как по мне – нет. Версия вторая, не сильно отличающаяся от первой: не сумасшедший, а вполне вменяемый, допустим, игрок в карты, который проиграл чью-то жизнь. У Джордж Элизабет, кажется, было что-то подобное в романе про инспектора Линли. Помните, у него жену так убили? Автор детектива себе такое позволить может, конечно. Но лично я не думаю, что у нас этот самый случай. Еще одна версия – месть. Допустим, кто-то мстил покойной. Эту версию рижский следователь уже рассматривал. Перетряхнул всех: мужа, сына от первого брака, каких-то там еще родственников. Не забыл друзей, подруг, сотрудников, бывших поклонников, о ком, конечно, удалось узнать… Честно все отработал. Но при этом ничто, как говорится, глаз не зацепило. Кроме мужа, естественно. Собственно, мы здесь именно поэтому. И у меня не идет из головы версия четвертая, стандартная со времен римского права – сколько, кстати, лет этому праву? – «Кому выгодно?». Я смотрю, кому выгодно. И смотрю с совершенно иной точки зрения, с которой рижский следователь категорически не согласен. – С VIII века до нашей эры. – Это снова Урмас. – Что до нашей эры? – Римское право – до нашей эры. – Эстонский акцент был неистребим, но, похоже, этот оперативник тоже был профи. – Да, кому выгодно? Что вы думаете? В Риге полиция перелопатила все окружение покойной. Единственными выгодоприобретателями можно считать только мужа либо сына. Сына – понятно почему: он неотклоняемый наследник по закону. Но у него алиби: они с девушкой уехали на неделю из холодов в Турцию и вернулись только на следующий день после убийства, прервав отпуск. Причем все это очень четко зафиксировано документально и камерами. Логично, что из подозреваемых единственным остался муж, тем более что он был прямо на месте преступления. – Хорошо. Допустим, вы верите в то, что убийца не он. Но ведь ему объективно выгодно. – Это уже начальник. – Согласна. На первый взгляд так и есть. Это если смотреть прямо. А если взглянуть под другим углом зрения? Нестандартно? Получается довольно интересный расклад. Райво приехал в Латвию с более чем серьезным капиталом, который ему достался от продажи эстонской компании. Он вложился, открыл новое дело. А потом познакомился с Викторией. Я внимательно изучила их финансовые отношения – они же вместе уже много лет. Вы знаете, на чье имя записан, допустим дом, где они жили? – Асенька осмотрела присутствующих, которые молча пожимали плечами либо покачали головой. – Пополам, в равных долях! И дом пополам, и квартира в центре Риги пополам, и дачный дом с участком, и салон Виктории, и доходные дома – тоже пополам. Недвижимости очень много. И вся – пополам. Что из этого следует? – Что из этого следует? – Похоже, Тоомасу было в самом деле интересно. – А то, что вся доля покойной Виктории Таал делится пополам между мужем и сыном. По самым скромным оценкам, цена всего этого добра – десятки миллионов. Говоря простыми словами, даже после того, как сын Виктории получит свою долю, считаем по минимуму, например, пять миллионов, то и муж станет богаче на пять миллионов. Это по самым скромным расчетам. При том, что он и так не бедствовал. И вот мои вопросы: кому выгодно, чтобы Райво стал богаче? Почему это стало выгодно именно сейчас? Кто и какую выгоду может от этого получить? – Хм, интересно мыслишь, госпожа Мартинсоне. – Полковник говорил вполне серьезно. – А почему ты смотришь только в сторону Райво? А если кому-то выгодно, что разбогатеет сын? – Я об этом думала. Такое тоже могло бы быть. Но есть один нюанс: поскольку большая часть недвижимости за исключением нескольких жилых домов и дачи – является коммерческой, есть ограничение: без согласия управляющей компании, то есть самого Райво (одна из его компаний управляет собственностью), даже после вступления во владение сын не сможет ни продать, ни заложить, ни подарить – ничего. Максимум, что ему будет доступно, – это получать доход от аренды. Так он его и сейчас получал, только оформлено было чуть иначе: деньги шли в фонд, которым он мог пользоваться для своей живописи – он художник. Пока, правда, не признанный. Кстати, эта поездка в Турцию тоже считалась не увеселительной, а творческой – ехали за натурой. Мальчик точно не бедствовал. Финансово он, пожалуй, даже потерял, теперь самому придется платить налоги, писать декларации и все такое. – А девушка его? – А девушка вообще ни при чем. Это не в смысле «его девушка», а в смысле «модель». Он ее с собой взял, чтобы картину писать. Девушке вообще ничего не светило и не светит. – Ну, допустим, не сын, не муж, не святой дух… Тогда кому выгодно? – Я думала, Кайсе. Или ее детям. Мы с Тоомасом вчера посмотрели в эту сторону. Есть довольно перспективные зацепки. – Что ты имеешь в виду? – Например, болезнь Кайсы. Я подозревала, что у нее в жизни что-то радикально поменялось, только не знала, что именно. Вчера Тоомас многое накопал. В частности, то, что бывшая жена Райво, оказывается, тяжело больна. И, похоже, это не временное состояние: уж слишком много за последний год анализов, госпитализаций и всякого такого. Согласитесь, тяжелая болезнь матери семейства может послужить весьма серьезным триггером для тех, кто так или иначе зависит от нее. – Подробнее, пожалуйста. Местный босс – Асенька никак не могла вспомнить имя, возможно, вчера их не представили, а на табличке прочитать она не догадалась – даже наклонился вперед, невольно демонстрируя интерес. – У Кайсы четверо детей. Двое старших, Роберта и Калле – от Райво. Роберте только что исполнилось восемнадцать, но она еще школьница. Калле – шестнадцатилетний подросток с полной башкой гормонов, глупости и фатальным отсутствием рядом отца. Учится в школе, но результаты весьма печальные, зато уже был не один привод за хулиганство. Ничего серьезного, просто молодой дурак без должного присмотра. Зато физически весьма развитый. Тоомас водрузил на доску фотографии Роберты и Калле. Ярко выраженные скандинавы – высокие, крупные, натуральные блондины, они вполне могли бы быть шведами или норвежцами. Во всяком случае, без присутствия викингов в их роду не обошлось. – Младшие, – продолжила она, – от разных браков. Одному одиннадцать, второй восемь. Фотографии заняли свое место. Рядом с ними Тоомас приколол фото отцов каждого из детей. – Кайса давно в разводе, но отцы исправно платят алименты и, кажется иногда забирают малышей к себе. Но это еще нужно выяснить. Совсем со счетов их тоже сбрасывать нельзя, но я бы сказала, что в случае, если Кайса по болезни не сможет заниматься детьми или даже умрет, младшие дети останутся присмотренными. Чего никак нельзя сказать о Роберте и Калле. Райво – единственный из мужей Кайсы, с которым она рассталась омерзительно плохо. Все эти годы ему, по его словам, было запрещено видеться с детьми, звонить им, разговаривать – полный запрет на общение. По всей видимости, позже Кайсе хватило ума понять, что каждому ребенку нужен отец. Но в отношении старших все не так. – Не только по словам. – Тоомас жестом дал понять, что ему есть что добавить к сказанному. – Я сегодня утром успел связаться с детским консультантом семьи Таал. Она подтвердила, что Кайса категорически запретила бывшему мужу даже близко подходить к ней или к детям. Он не врет. Собственно, Асенька и сама знала, что клиент говорит правду, но подтверждение официального лица – совсем даже не плохо. – Вот мы и подходим к вопросу «Кому выгодно?». Райво платит алименты на обоих детей плюс весьма щедрое пособие, несмотря ни на что. И платит он это Кайсе. Если Кайса умрет, то Роберта, как совершеннолетняя, сможет претендовать на алименты только до тех пор, пока она учится. С Калле – та же история, но через пару лет. Пожалуй, вы согласитесь, что ни один из них не рассматривает возможность переехать жить «к папе», которого он с раннего детства не видел, да еще и в другую страну. Стало быть, и Роберта, и Калле находятся в очень шатком положении. Я бы сказала, что у них есть мотив. – Не понял. – Это босс. – Какой мотив? Если бы они убили отца, то получили бы наследство. Но убили-то его жену. В чем здесь выгода?