В машинах, где были арестованные, все ехали молча. Разговаривать даже сотрудникам между собой не разрешалось. Зато в третьей машине операция обсуждалась очень оживленно и, несмотря на бессонную ночь, там всю дорогу спорили и смеялись. — Да, Иван Васильевич, — вспомнил вдруг Костя, — хотел вас спросить. Что такое… опять забыл это слово. Ну, Ровинская еще про Тита сказала, насчет его зубов. — Диастема? — усмехнулся Зотов. — Вот, вот. — Это, Гаранин, значит большие промежутки между зубами. Очень важная примета. Кстати, товарищи. Вам обязательно надо знать ряд медицинских признаков и терминов. — О господи, — комично вздохнул Лобанов. — Ну, нельзя же объять необъятное, как сказал один умный человек. Вот я, например, помню интересный случай, когда… — А ты знаешь, — смеясь, перебил его Сергей, — что еще сказал тот же человек? — А что? — насторожился Саша, чувствуя подвох. — Если у тебя есть фонтан, заткни его: дай отдохнуть и фонтану. Все громко расхохотались. — Это удивительно, сколько Лобанов знает примеров из нашей практики, — насмешливо сказал Костя. — На все случаи жизни. — На твоем месте, Саша, я бы давно написал книгу воспоминаний, — шутливо заметил Сергей. — Так сказать, «Былое и думы», — тем же тоном вставил Костя. — Смейтесь, смейтесь, — беззлобно ответил Саша. — А вот почему о нашей работе действительно ничего не напишут? — У нас, между прочим, бывал один писатель, — усмехнулся Зотов. — Собирал, собирал материал, а потом бросил. — Почему же? — заинтересовался Сергей. — Говорит, тема оказалась не актуальная и явления не типичные. — Это как сказать, — проворчал Саша. — Поймать такого, как Ложкин, задача довольно актуальная. — Но явление, конечно, не типичное, — рассудительно заметил Костя. — Явление-то, может, и не типичное, но весьма для некоторых поучительное, — передразнил его Саша. — Дело теперь не в Ложкине, — задумчиво произнес Зотов, — а в тех, кто остался на свободе. В Москву приехали около двенадцати часов дня, и Зотов разрешил всем участникам операции на два часа съездить домой. Отдых был необходим, впереди ждала большая работа. Было ясно, что с арестом Ложкина дело далеко не закончено, наоборот, только теперь оно приобрело настоящий размах. И, как всегда в таких случаях, все были так захвачены событиями, что приказ Зотова был выполнен с явной неохотой. Вечером того же дня Софрон Ложкин сидел на допросе в кабинете Зотова. После обычных анкетных вопросов Зотов сказал: — У вас солидный стаж, Ложкин. Первый раз вас судили еще в тридцать втором. За что? — Мальчишкой был. Взяли одну церквуху под Смоленском и стукнули попика, — охотно ответил Ложкин и усмехнулся. — В порядке борьбы с религиозным дурманом. — А следующий — в тридцать девятом году, за что? — Тоже церквуху, под Москвой, давили духовенство. — Судя по стилю изъятого у вас письма, вы сами принадлежали когда-то к этому сословию? Ложкин презрительно фыркнул. — Два года звонарем у себя в деревне был. Духовный слог я изучил позже. Все-таки церквей десять в те годы взяли. Ну, а с кем поведешься, от того и наберешься. — А ведь вы лжете, — спокойно возразил Зотов. — И насчет первой судимости и насчет звонаря. Первый раз вы судились за поджог, вместе с отцом. Припоминаете? Нет? Хорошо. Напомню. В том году у вас в деревне колхоз создали. Вы убили сторожа и подожгли амбар. Туда со всей деревни колхозники свели лошадей и коров. Подожгли умело. Весь скот погиб. И не звонарем вы были, а кулаком — первая кулацкая семья на деревне. Церквами вы действительно занялись, но позже. Так, что ли? — Бухгалтерия у вас поставлена, — криво усмехнулся Ложкин. — Ну, допустим так. — Не допустим, а точно, — поправил Зотов. — Теперь скажите, кому писали это письмо? — Дружку одному. Я его все равно не заложу. Так что и не допытывайтесь. И вообще зря со мной возитесь, — безмятежным тоном добавил он. — Все равно убегу. В комнату зашел Сандлер. — Убежите? — переспросил он, усаживаясь на стул рядом с Зотовым. — Спасибо за предупреждение. Вы в МУРе еще не бывали? — Не имел счастья, — любезно ответил Ложкин. — Все на периферии работал, там и сажали. — Так, так, — продолжал допрос Сандлер. — Из родных кто у вас есть? — Сестра одна, Зоя. — Кем работает, где? — Официанткой, в кафе «Ласточка». — Ну, а Папаша? — равнодушным тоном спросил Зотов. — Он разве не родственник ваш? — Такого не знаю, — так уверенно и спокойно возразил Ложкин, что если бы Зотов не был твердо уверен в противном, даже его смутил бы этот тон. — Не знаете? Что ж, мы вас постараемся скоро познакомить, — усмехнулся Сандлер. — А семьи у вас нет? — К чему она мне, семья? В моей жизни только обуза. — Жизнь у вас действительно собачья. И хищник вы опасный, — кивнул головой Сандлер. — А играете под культурного человека, папиросы дорогие курите, ноги при входе вытираете. — Привык иметь дело с культурными и состоятельными людьми, — нахально улыбнулся Ложкин. — И не надоело, Ложкин? — серьезно спросил Сандлер. — За последние двадцать лет вы были на свободе всего восемь. Да и свобода-то относительная. Тошно от нее должно быть. На слезах других людей жизнь свою строите. — Поздно уговаривать, — грубо ответил Ложкин. — Я сам теперь кого хочешь уговорю. — Он побагровел, глаза налились кровью и, рванувшись со стула, крикнул: — Грабить буду!.. И убивать буду!.. Воспитатели!.. Ненавижу! Всех ненавижу!.. Сергей еще никогда не видел такого яростного, чисто звериного оскала на человеческом лице и внутренне содрогнулся от отвращения и гнева. Сандлер спокойно прищурил глаза и тихо произнес: — Хорош. Ничего не скажешь. Допрос продолжался около трех часов. Когда Ложкина увели, Сандлер сказал: — Опасный преступник. Но теперь наша главная и, прямо скажу, нелегкая задача — найти Папашу. Это их наставник и подстрекатель, вожак большой и, как видите, очень разнообразной по составу преступной группы. Он весьма активен и потому особенно опасен. Таких нам давно не попадалось. Можно сказать, последний из могикан. С ним будет не легко справиться. Через кого же можно выйти на него? Ложкин? Не выдаст, это ясно. Остается так называемый Тит. Посмотрим, что даст засада. Иван Васильевич, — обратился он к Зотову, — учти, снова кафе «Ласточка». …Только через три дня, поздно вечером, из Малаховки возвратились оставшиеся в засаде сотрудники, усталые и встревоженные: сообщник Ложкина, опасный преступник по кличке Тит, не появился на даче, исчез. ГЛАВА 4 КАФЕ — «ЛОВУШКА» Утром, придя на работу, Сергей узнал, что его вызывает Сандлер. Когда он вошел, Сандлер отложил газету, легко приподнялся в кресле и, поздоровавшись, сказал: — Садитесь, сейчас подойдут остальные. Через минуту в кабинет зашли Зотов, Воронцов, Лобанов и другие сотрудники. Сергей поймал иронический взгляд Воронцова, он как бы говорил: «Первый к начальству прибежал. Так, так». Сергей нахмурился и отвел глаза. «Пусть думает, что хочет», — решил он. Когда все расселись, Сандлер сказал: — Итак, товарищи, продолжаем заниматься делом Папаши и других. Оно становится все сложнее. Народ здесь замешан разный, пестрый. Так, кстати, и зашифруем — дело «пестрых», — обратился он к Зотову и добавил: — Новая операция задумана тобой, так что веди совещание. А я, может быть, посоветую кое-что по ходу дела. Зотов кивнул головой и, оглядев присутствующих, не спеша произнес: — Нам предстоит заняться кафе «Ласточка». На свободе остался опасный вооруженный преступник, сообщник Ложкина. Он нам важен и сам по себе. А главное — через него мы можем выйти на Папашу. Тит не знает, где находится Ложкин. Он будет обязательно искать связи с ним. На даче Тит не появлялся. Думаю, и не появится. Скорее всего, он будет устанавливать связь через кафе, где работает сестра Ложкина. Там вообще легко встретиться с кем угодно. Я думаю, либо он сам появится, либо подошлет кого-нибудь. Тит должен быть взят в ближайшие дни. Это главная задача операции.