— И вся жузнь впереди, — добавил незнакомец. — И отец так же говорит. — Юрг вдруг разразился хохотом и заелозил на санках. — Он очень строгий, ругает за все, все запрещает, правда, ему это не очень-то удается. Незнакомец резким движением отбросил сигарету в снег, засунул руку в карман — замерзла, видать, в перчатке — и поглядел вниз на шоссе, где ехала машина, потом поглядел вверх, на холм. — И как же ты завтра будешь познавать жизнь? — Говорил он сдавленно, проглатывая гласные. Юрг смотрел не на него, а вперед, на темное поле, но прямо-таки чувствовал, как лицо незнакомца становится все бледнее, все напряженней, и в душе его порхала легкая, как перышко, насмешка. — Хочу узнать о колдовских шабашах и оргиях, как ведьмы летают и… гм… веселятся во сне с дьяволами, как на севере встречаются со Снежной королевой и Снежным королем… — Он тихо засмеялся, выдыхая дым уже не так учащенно, и в этот момент ощутил, как рука незнакомца, выскользнув из кармана, мягко легла ему на плечо. “Ну вот, — мелькнуло у Юрга в голове, — он докурил, теперь будет переобуваться”. — Как они пируют, пляшут, — продолжал мечтательно Юрг и вдруг ощутил на затылке какой-то холодный кружок, точно Снежная королева приложила свой волшебный ледяной скипетр, — и еще много чего делают, — бормотал он, глядя на темнеющий склон… Румянец еще пылал на его щеках, и улыбка блуждала на губах, когда он совсем близко услышал выстрел. Услышал где-то сзади, из леса, а может, совсем рядом с санками. В затылке что-то кольнуло, будто комар укусил, зато в голове, которая все кружилась и кружилась, раздался грохот… Как будто даже не раздался, а сверкнул… ужасный грохот, и ярчайший свет, удивительный цветок из света, расцвел у него в голове и разлетелся фейерверком из тысячи огней… В ослепительном сверкании Юрг увидел как на ладони весь Оттинген, лица ребят, родителей, брата и сестры, господина Крахнера, акушеркина сына… Но это было последнее, что он увидел, не считая, конечно, снега и дороги… Последнее, что он увидел в бедной своей земной жизни. Сигарета выпала изо рта, он соскользнул с санок, точно кланялся Снежному королю, и упал весь целиком — губами, глазами, лбом — в холодный темный снег. Незнакомец вскочил с саней на миг раньше, чем лицо мальчика коснулось снега. Сунул пистолет в карман пальто, вынул из него и бросил к ногам мальчика маленькую застекленную коробочку и исчез в лесу. Он бежал в темноте к шоссе, и снег скрипел у него под ногами, ветви и кусты били по лицу, хватали за полы, но он ни разу не споткнулся. Когда добежал до шоссе, по лицу его струился пот. На мгновение он остановился и низко склонился над оврагом. Потом перебежал через шоссе к рощице, редкой, но уже окутанной в этот вечерний, час темнотой. Поправил очки, провел рукой по лицу и припустил к автостраде перелесками, полями, лугами, перепрыгивая через канавы. Быстрой ходьбой одолев километров пять по автостраде, он остановился у одной из бетонных скамеек и перевел дух, только сейчас заметив, что идет снег. XII После снежной ночи, в десять часов утра накануне Рождества Вики с бутылкой виски “Royal Castle” позвонил в дверь Бернарда Растера. Он счел, что сегодня Растер не поехал в Оттинген, потому что свет горел поутру во всех окнах. Так и было. Открыл сам хозяин. Повесив на вешалку дубленку Вики, он провел его в гостиную. Приглядевшись к гостю, Растер заметил, что Вики сам на себя не похож. Его красивое, всегда безмятежное лицо покрывала мертвенная бледность. Странно потускневшие глаза, усталость в походке и во всех движениях. Но и это не все. Растер был, можно сказать, профессиональным физиономистом, и у него создалось впечатление, будто Вики чем-то нагрузился. “С ума сойти! Наркотик? Невозможно! Да он никогда и не имел склонности к таким делам. Дома что-то случилось, конфликт с отцом, и он принял какой-нибудь порошок? Подождем, однако, сам скажет: может быть, затем и пришел?” Растер пригласил Вики садиться, сам тоже сел в кресло у окна и прикрыл глаза. Вики поставил бутылку на стол, перевел взгляд на Растера и остолбенел. Возле его кресла на черном постаменте стоял маленький скелет с плоским черепом, мощными конечностями и грудной клеткой. Рядом с Растером — огромной гориллой — скелет выглядел обезьяньим детенышем. Но это еще не все. Вид у Растера был какой-то необычный. Широкий низкий лоб изборожден морщинами, под глазами черные круги, точно он не спал всю ночь, проведя ее в страшных заботах. “Что это с ним? Или мне самому настолько скверно, что уже собственное зрение подводит? Э, да он, кажется, заснул!” Вики потер лоб и снова посмотрел на скелет. В глазах все плыло, и скелет тоже как будто колебался. Но тут Растер поднял на Вики взгляд. — Господин Растер, — Вики кивнул на стол, — конечно, глупо, но вот я принес вам к Рождеству. Вы ведь к нам на праздник не ходите. Растер встал, подошел, снял обертку. Взглянул на этикетку и усмехнулся сквозь налет усталости всем своим широким обезьяньим лицом. — Спасибо, Вики, не забыл о насущных моих потребностях. Насущными потребностями только и жив человек. Если бы советник Хойман узнал, небось по головке бы не погладил, а? Вики, пожав плечам, улыбнулся, и бледность немного сошла с красивого его лица. Странно, но в доме Бернарда Растера, рядом с этим звероподобным, с репутацией пьяницы существом он чувствовал себя в полной безопасности. Впрочем, и Март, когда еще жил дома, испытывал доверие к Растеру. Так же Вики относился и к полковнику Зайбту, камердинеру и экономке, но уютнее всего ему было с Бернардом Растером. Он относился к тем, кого не любил советник, с кем не разрешал встречаться своим детям. Но для Вики Растер все равно продолжал оставаться человеком, на которого всегда можно положиться, еще бы — такой большой, сильный, да еще так много знает. Вики улыбнулся своим мыслям, ему стало значительно легче, бледность и усталость понемногу проходили. Растер проговорил медленно и сонно: — Что с тобой, Вики? Ты как-то странно выглядишь. Не случилось ли чего у вас? — Если я странно выгляжу, есть причина… откровенно признаться, до меня все доходит как в тумане… У нас действительно кое-что случилось три дня назад, а вчера было продолжение. Три дня назад я вернулся в двенадцать ночи после встречи с Барри и Гретой, и он запретил мне ехать в Турцию на каникулы и велел возвращаться домой не позже девяти. На другой день я говорил с камердинером и… Растер подошел к стенному бару у двери, достал и принес бокалы и бутылку красного французского вина. — Вики, камердинер, конечно, прав. Запреты не всегда бывают правильными. Они не должны быть злонамеренными. Мне кажется, запретить поездку на каникулы за один поздний приход — это уж слишком. — Я поеду с Барри, даже если он меня потом убьет. Я совершеннолетний, и никто мне не помешает поехать. Но вы еще не знаете, что случилось вчера. Это непостижимо. Он запретил поддерживать какие бы то ни было отношения с Барри и до завтра приказал вернуть его подарок. Вики показал часы на руке. Растер, открывавший бутылку, на мгновение скользнул по ним взглядом. А Вики, вновь побледнев, продолжал: — И я решил не только поехать с Барри в Турцию, но и остаться там навсегда. Растер молча разлил вино по бокалам. Вид у него был озабоченный. И хотя на лице его не дрогнул ни один мускул, морщины на лбу стали как будто еще глубже, круги под глазами еще больше потемнели. Вики приложил руку к виску, пытаясь унять боль. — Я даже думаю, господин Растер, не следует ли мне уехать прямо сейчас, после Нового года? — Погоди, Вики. — Растер, вдруг точно проснувшись, успокаивающе улыбнулся. — Погоди, не будем пороть горячку. Давай выпьем. — И поднял бокал. Выпили. — Ты всегда можешь прийти ко мне, можешь рассчитывать на меня, я готов помочь, однако… Вики уже знал, что скажет Растер, хотя слушал и воспринимал все сквозь туман, он знал это, еще когда переходил улицу и даже вчера вечером, когда лишь собирался пойти к Растеру и все ему рассказать. Растер с удивлением отметил про себя, что мальчик, только что выглядевший так, будто его подменили, до того бледный и усталый, до того странный, что напрашивалась мысль о наркотиках либо каких-то таблетках, слушает его сейчас абсолютно спокойно. Или вовсе не слушает, ушел в себя, потому и вид у него такой невозмутимый? Он все же попытался убедить Вики: — Для чего тебе уезжать сразу после Нового года? Зачем спешить? Так с бухты-барахты из дому не уходят. А гимназия? Подожди, пока не получишь аттестат зрелости или диплом, как это сделал Март. Поедешь с Пирэ на каникулы и без разрешения, но бросить все разом и навсегда? Это бегство… — Ну хорошо, — прервал его Вики, — не сейчас, но уж в каникулы точно. Поедем с Барри как договорились, и я там останусь. Насовсем. Растер отпил из бокала и, покачав головой, возразил на этот раз не столь решительно: — Но почему в Турцию? Можно уехать просто в соседний город, как Март. Что ты будешь делать в Турции, как жить? Ты и языка-то не знаешь. Вики снова прервал: — В Турции я как раз проживу. У господина Пирэ склады в Стамбуле и Измире, у него там много друзей и знакомых, и я бы согласился не то что работать в конторе — мешки готов таскать в порту, только бы отсюда подальше. Это главное. — А как ты думаешь, что бы в таком случае сделал твой отец? Ему ничего не стоит установить, где ты и что делаешь, — стоит осведомиться в турецком посольстве или спросить у Пирэ. Вики в третий раз прервал Растера: — Пусть выясняет! Я совершеннолетний, у меня есть паспорт, визу мне выдадут, не вышлют же обратно! Он не имеет права вернуть меня, пусть хоть весь Интерпол на уши поставит!.. И тут Растер вскочил, в мгновение ока очутился рядом с Вики и вскрикнул: — Вики, что с тобой? Вики, хватая ртом воздух, слабо выдохнул: — Ничего, все прошло. Минутная слабость. Видите ли, — он распрямил в кресле свое на секунду обмякшее тело, — мне надо уехать, я долго не выдержу, надо уйти от него, если не сейчас, то в июне обязательно, и навсегда. Я говорю это вам, потому что знаю: вы меня не предадите. После долгой паузы Вики устало и как-то дремотно продолжал: — Ничего нельзя поделать, господин Растер, это последнее Рождество в его доме. Я давно сошел бы с ума, если бы не полковник Зайбт, госпожа Мейербах и комиссар Ваня. Мне очень хочется рассказать им всем в его присутствии о вашем открытии в Бамбергском соборе. Пусть он послушает! Растер откинулся в кресле, положив огромные свои лапищи на подлокотник. Не зная, что и посоветовать сыну бывшего своего товарища, как отнестись к странным его планам, он ухватился за последнюю его реплику: — Вики, милый, ничего я не открывал, ей-богу, участвовал в работе наравне с другими. Мы нашли в костях свинец, отсюда вывод, что Климент II был отравлен, то есть произошло убийство. — Которое раскрыто через тысячу лет, и если бы не вы, так и осталось бы тайной. Нет, я все расскажу завтра за ужином, обязательно. — Я ни при чем, — покачал головой Растер. — Дело в прогрессе и развитии биологии, химии, физики. Без этого прогресса у нас не было бы знаний, и убийство оставалось бы и дальше нераскрытым. Ну, а ты, — Растер улыбнулся, морщины его немного разгладились, а круги под глазами стали не так заметны, — продвинулся в своем расследовании? Давно ничего мне не рассказывал — есть что-нибудь новенькое? Или уже оставил это дело? — Господин Растер, — Вики потянулся к бокалу с красным вином, — это особый вопрос. Вчера камердинер чуть не полдня все отговаривал меня. Я собирался на зимние каникулы вместе с Гофманом, мы учимся в одном классе, пройтись по пивным. Гофман считает, что в таких местах, где-нибудь в закоулках и забегаловках, можно напасть на след убийцы. А после каникул к нам присоединились бы другие. И Барри хотел помочь. Но камердинер думает, что это все романтические бредни. Что преступника не найду ни я, ни полиция. Что преступление так и останется нераскрытым. Возможно, и через тысячу лет его не раскроют. Этот случай потруднее, чем случай с Климентом, потому что тогда нужно было просто установить убийство, а здесь найти того, кто убивает, тут и за тысячу лет не справиться. А если бы и нашли, что это даст? Растер внимательно слушал Вики, казалось, он усмехается, но Вики ни в чем не был уверен. Туман вокруг него сгущался, он понимал, что это из-за странного его состояния. А Растер, пристально, пытливо приглядываясь к гостю, не мог избавиться от впечатления, что Вики то ли под наркотиками, то ли наглотался каких-то порошков. “Неудивительно, если у него дома такой конфликт, надо спросить у него прямо”. А вслух сказал: — Да, я тоже считаю, что твои розыски ни к чему не приведут. Камердинер прав — ищи ветра в поле. Кстати, я заметил, что ты заинтересовался новым скелетом. — Растер устало улыбнулся. — Вот этим, у кресла. — Странный какой-то. Все странное — ноги, голова, ребра… Это скелет ребенка? — Голос у Вики дрогнул. — В некотором смысле да. Это медвежонок. На улице послышался шум. Вики подошел к окну. Перед домом Бернарда Растера остановилась машина, из нее вышли двое. — Полиция, — констатировал Растер. — И в праздники покоя нет. Кости, что ли, какие-то нашли? Звонок. Вики побледнел. — Пойду, не надо, чтоб меня здесь видели. — Не бойся, отец ничего не узнает, впрочем, уходить поздно. Садись. Может быть, это и не полиция, а из страхового общества. Растер вышел и плотно закрыл за собой дверь. Вики услышал шаги в передней.