Голос бархатный и гибкий, роза в руке, тихий, нежный аккомпанемент… Вот он, луг широкий, вот и темный лес, и густые травы, и простор небес. Травы и деревья унесут усталость, и не ноет сердце, боли не осталось. Вики был счастлив. Певица с розой в луче света… Взгляд Барри, который он ловил на себе… “Подарок, — думал Вики, — интересно, что это будет?” Он слушал музыку, не пропуская ни одного слова текста… Вас покину скоро, больше не могу… Я взойду на мост — на радугу-дугу… Глубокий бархатный голос льется в зал, аккомпанемент звучит громче… Вертятся колеса, тянется дорога, я хочу уехать, отдохнуть немного. Горы, перелески унесут усталость — ни тоски, ни боли в сердце не осталось… Пианист нажимал на педали, сгибался и колотил по клавиатуре, точно боролся с кем-то, а Вики перевел взгляд на картину с базаром и мечетью в восточном городе — иранском, что ли. Он думал об Измире и Стамбуле, куда летом поедет вместе с Барри, о подарке, который сейчас получит от Барри… Певица, освещенная прожектором, стала кружиться в танце и извиваться, взмахивая розой, и голос ее уже звучал яростно и громко, хотя микрофона не было, появился даже какой-то металлический призвук… Вечером однажды планы все нарушу и в полях пустынных я очищу душу. За зеленым полем темный-темный лес, а над всем над этим синий свод небес. Тут свой путь окончу, позабуду всe. И мои печали ветер унесет. Песня кончилась, отзвучали заключительные аккорды, в зале вспыхнули аплодисменты. Хлопали турки, Барри, даже Грета… Грета Гароне в последний раз поклонилась, бросила розу на стойку бара и ушла. Исчез пианист, погас прожектор. Барри спросил, засунув руку в карман: — Сестренке понравилось? — Вынул из кармана и подал Вики футляр. — Тебе. Рука Вики дрогнула. Грета смотрела с любопытством, с нескрываемым интересом наблюдали и турки — точно заглядывали в глубину озера и ждали, что покажется из-под воды… Музыкальный автомат снова заиграл какой-то блюз… Вики снял обертку. Футляр из ювелирного магазина. Когда он раскрыл… В слабом свете разноцветных фонариков на темном, кроваво-красном бархате покоились золотые часы с браслетом — они выглядели… точно драгоценность из венца Мадонны. V Музыкальный автомат снова играл блюз в разноцветной полутьме, когда Грета Гароне снова появилась на сцене с розой в конусе света, а к столу подошел официант-боксер, неуловимым движением откупорил следующую бутылку и водрузил на стол рядом с блюдом миндаля. Турки за соседним столом что-то пили из бутылки, лежавшей в корзинке на сервировочном столике, но это было не шампанское. После мясного блюда они перешли к сластям, запивая все водой. Грета, Барри и Вики чокнулись, турки с улыбкой наблюдали за ними. А Вики… левая его рука все время лежала на столе. Старые детские часы покоились в кармане, с ними Вики похоронил память о далеком детстве… Он смотрел на новые, золотые, и сердце его радостно и счастливо билось. Такого подарка он никак не ожидал. Отец бы никогда… На золотом циферблате сверкал красный календарик, на массивном желтом золоте браслета выгравирована монограмма ВХ и дата — нынешнее Рождество. Браслет состоял из золотых пластинок, украшенных рельефом, — судя по всему, очень дорогие часы. Бартоломей Пирэ, сын знаменитого коммерсанта, мог, конечно, позволить себе сделать такой подарок. А Вики… Вики просто-напросто был счастлив. Он глаз не отводил от часов, даже когда рассказывал Грете и Барри о брате Марте, который давно ушел из дому, потому что больше не мог выдержать, и живет теперь один. Не отрываясь, смотрел на часы и рассказывал о камердинере, молчаливом и важном, как и положено камердинеру главного криминального советника и шефа криминальной полиции всего государства. Он продолжал глядеть на прекрасный подарок Барри, когда, наконец ополовинив вторую бутылку, заговорили о загадочных убийствах. У Вики чуть кружилась голова… — Как раз сегодня Гофман предложил пройтись со мной по разным питейным заведениям, по таким, где есть надежда отыскать какой-нибудь след, где-нибудь в предместье, на заброшенных улицах, предназначенных под бульдозер, в бывших сараях, на задворках. Но мне надо сперва все продумать. — Вики закурил. — Перечитать все газетные сообщения, приведенные там протоколы допросов, все, что хранится у отца в домашнем сейфе, — карты местности, фотографии, записи… Отец собирается написать что-то вроде учебника на материалах этого дела, камердинер сказал по секрету. Поэтому и хранит бумаги дома в сейфе, и даже если там всего лишь копии, мне без разницы. Все это нужно перечитать, разобраться, а потом уже искать по всяким сомнительным забегаловкам, как советует Гофман, но перед тем не мешает проконсультироваться у Растера. Он много знает и, думаю, охотно даст совет. — Вики отпил вина, взглянул на часы и продолжал: — Уверен, что в обоих случаях действовал один и тот же убийца. Дети убиты тем же способом, в затылок, тем же оружием, каким-то особенным пистолетом. Ни оружия, ни гильз, ни патронов не обнаружено. Вскрытие показало, что раны тоже одинаковы. Вики выпил вина, поглядел на часы и стряхнул пепел. Да, это показало вскрытие, и не только это, однако миновало два месяца, а о преступнике известно почти так же мало, как и тогда, когда он совершил свои страшные дела. Первое убийство произошло в воскресенье 5 сентября. Антония Зайбт, тринадцати лет, — по странному совпадению она носила такую же фамилию, как прославленный художник прошлого столетия и полковник, квартировавший в вилле Хоймана… так вот, эта Антония Зайбт, дочка работника таможни с улицы Гумберта, в воскресенье утром отправилась на автобусе из города в деревню Кнеппбург, расположенную в двадцати километрах от города. Ехала она к дяде, брату отца. В газетах напечатали рассказ несчастного отца: его дочь Антония везла дядиной жене лимонный сок — шел сентябрь, тетка заболела, и Зайбты решили, что ей полезен витамин С. То, что у Зайбтов в Кнеппбурге имелся фруктовый сад, то есть витаминов хватало вдоволь, никакой роли в деле не сыграло. Хотя в Кнеппбурге продавалось все, что угодно, лимонного сока там не было. К родне она добралась часам к двенадцати дня, пообедала курицей в овсяными хлопьями, потом играла с соседскими детьми в саду, прыгала через веревку, привязанную к двум яблоням. Ее видели у пруда, с маленьким Вагнером она заходила в деревенскую корчму поглядеть на хомячка, видели ее и на краю поля, а около пяти часов, по рассказу дядюшки Зайбта, тоже напечатанному в газетах, с корзинкой яиц — это были очень свежие яйца, деревенские Зайбты частенько посылали родне кое-что из продуктов, — итак, около пяти часов Антония с корзинкой яиц отправилась домой. Ей пришлось идти пешком до соседней деревни Коларов — там останавливался местный автобус. День стоял теплый и солнечный. Между двумя деревнями не более двух километров, дорога тянется сперва полем, потом рощей, опять полем и сливовой аллеей — очень красивая дорога. В Коларов Антония не пришла. И в город не вернулась. Родители решили, что она осталась ночевать у дяди с тетей, хоть очень удивились — утром ей надо было в школу. В восемь вечера работник таможни Зайбт позвонил в Кнеппбург, в гостиницу Йозефа Вагнера. Дядю Зайбта позвали к телефону, и он сказал брату, что Тони в такое-то время ушла на автобус. Родители почему-то успокоились. Отец Антонии рассказал потом, что они включили телевизор и стали ждать. Когда закончилась кинокомедия, то есть в полдесятого, таможенник принялся обзванивать знакомых и спрашивать, что ему делать. И только в десять часов некий Рут посоветовал позвонить в полицию. Девочку нашли через десять минут после прибытия на дорогу Кнеппбург — Коларов, через сорок пять минут после звонка таможенника Зайбта. Антония лежала в роще под кустом, совсем рядом с дорогой, на правом боку, прижавшись щекой к траве, с простреленным затылком — когда ее убивали, она сидела; корзинка с яйцами стояла поодаль, а у ног девочки лежала карманная игра — застекленная коробочка с бабой-ягой и шестью лунками, куда полагалось загнать шесть золотых шариков. Полицейские вызвали по рации врача, фотографа, дактилоскописта, электрика с рефлекторами, троих криминалистов с собакой — все прибыли через полчаса во главе с главным полицейским комиссаром Альфредом Ваней. Трава была не слишком затоптана, хотя в этом месте ходили и сидели. На платье и теле девочки не нашлось ни малейших следов насилия, на лице застыла улыбка. Ни оружия, ни гильз. Тут же объявили розыск убийцы. Тщательно осмотрели рощу, дорогу, обе деревни, отыскали шофера автобуса и кое-кого из пассажиров, которые ехали утром вместе с Антонией из города до Коларова. Разослали депеши во все полицейские участки в округе, запросили центральную полицейскую картотеку. В ту же ночь подробно, по минутам, расписали последний день Антонии Зайбт. Допросили двадцать жителей Кнеппбурга, включая детей, которые встречались с жертвой в роковой день или по крайней мере видели ее. В понедельник в кнеппбургской школе отменили занятия. Родственникам убитой девочки предъявили карманную игру — они показали, что ничего подобного у Тони с собой не было. Кнеппбургские дети подтвердили показания родственников — все видели игру впервые, а родители девочки, опрошенные в полицейском управлении города, заявили со всей решительностью, что у Антонии никогда в жизни не было такой игры. В полиции решили, что она могла принадлежать убийце. Так злополучная игра стала главным и единственным вещественным доказательством. На другое утро коробочка была тщательным образом исследована — результат нулевой. Никаких отпечатков — ни убийцы, ни жертвы. Точно ни тот, ни другая коробочку и в руки не брали. Однако комиссар Ваня считал, что игра все же имеет какое-то значение в деле, надеялся он и на вскрытие, но никаких следов насилия обнаружено не было, ничего, кроме смертельной раны. Правда, удалось определить пистолет, из которого произвели выстрел, и это тоже можно было считать важной уликой. Но дни убегали, следы не находились. Так прошло три месяца. Второе убийство произошло 20 ноября в двенадцати километрах от столицы и километре от деревни Цорн, в противоположной стороне от Кнеппбурга, на берегу речки Любовь. Жертвой стал четырнадцатилетний Фридрих Дельмар. Он был сыном торговца, державшего на площади магазин колониальных товаров, игрушек, радиоприемников и велосипедов. Торговец был вдовый, дом вела его незамужняя сестра, крайне неприятное создание, худющая, злая, необычайно хитрая и даже душевнобольная, не настолько, правда, чтобы содержать ее в соответствующем заведении, короче, представляла собой тот пограничный клинический случай, который для окружающих бывает самым безвыходным, а звали ее нежным именем Ангела. Фридрих Дельмар учился средне. По рассказам отца, тетки Ангелы и учителей, он проявлял себя иногда взбалмошным, нервным, но особых хлопот не доставлял. В роковой день — ноябрь выдался удивительно сухим и теплым — в два часа дня Фридрих Дельмар ловил раков в речной заводи, заросшей ивами и невысоким кустарником. Велосипеда он не взял — только ведро и нож. В излучине его никто не видел. Когда мальчик вечером не вернулся домой, Ангела, выяснив, что его нет ни у соседей, ни в спортивном зале, отправилась на поиски. Она отыскала его на берегу в кустах, тут же стояло ведерко, на дне его плескалась речная вода. Ангела Дельмар, особа болезненная, неуравновешенная, как ни странно, не испугалась, более того, учитывая эти ее особенности, поступила крайне странно: следственные органы лишь на следующее утро, когда уже писался протокол происшествия, выяснили, что она видела племянника убитым… Найдя его в заводи речки Любовь, Ангела Дельмар вернулась домой и ничего не сказала брату. А когда Дельмар решил вызвать полицию, даже пыталась его отговорить: “Мало ли где мальчик мог заблудиться, скоро вернется”. Самое удивительное, что брат послушался ее. И только когда пробило полдвенадцатого, а сын все не возвращался, Дельмар позвонил в полицию. Полицейские машины приехали в Цорн через двадцать минут. Еще через пятнадцать минут в зарослях нашли мертвое тело. В следующую четверть часа на место преступления прибыли полицейский врач, фотограф, эксперт, два криминалиста с собакой и комиссар Ваня… После беглого осмотра установили, что мальчик убит выстрелом в затылок в сидячем положении — убитый лежал, свернувшись, на боку, прижавшись щекой к траве, с улыбкой на мертвом лице, в кармане ножик и разные мелочи, неподалеку ведерко с речной водой на дне, а у ног карманная игра. На дне застекленной коробочки — луна с пятью отверстиями, куда полагалось загнать пять маленьких ракет. Около часа ночи в доме деревенского старосты был по минутам восстановлен с помощью несчастного отца и тетки последний день жизни Фридриха. Потом приступили к допросу местных жителей — все равно почти никто не спал, а те, что легли, узнав о случившемся, в ужасе вскочили с постелей и выбежали на улицу. Карманную игру никто не признал — Дельмар такими не торговал; хотя в его магазине имелись игрушки и всякие игры, таких, как эта, даже на складе не было. Отпечатков пальцев на игре не обнаружили, они нашлись лишь на ведре и принадлежали убитому. Вскрытие показало, что на теле мальчика нет никаких следов насильственных действий и что марка оружия — та же, что и в случае с Антонией Зайбт. Оружия и гильз не нашли. Утром допросы местных жителей продолжались в присутствии комиссара Вани, тогда-то и выяснилось, что Ангела Дельмар видела убитого мальчика накануне вечером. Ваня — весьма опытный полицейский — не увидел в этом ничего такого, что помогло бы найти преступника, тем не менее осведомился, по какой причине госпожа Дельмар никому ничего не сказала вечером. “Я подумала, — отвечала та, — пусть немного отдохнет, у него и вода в ведре была…” Больше Ваня ни о чем ее не спрашивал. После трех дней поисков убийцы, в которых принимала участие полиция всей страны, результат равнялся нулю. И 24 ноября, в результате вмешательства самого министра внутренних дел, дело принял на расследование главный криминальный советник доктор Виктор Хойман. — Отец взял дело в свои руки, — рассказывал Вики друзьям. Он стряхнул пепел и потянулся к блюду с миндалем. — Взял на себя всю ответственность. Ваня вместе со своим штабом продолжает вести следствие, но уже под руководством Хоймана. Барри улыбнулся вальяжному турку, который, казалось, прислушивался к разговору, и спросил: — А что, собственно, предпринял твой отец? Пошел новым путем? Вики пожал плечами: — Новым? Да вроде бы нет. Знаю только, что он сперва сравнил все данные по обоим убийствам и установил — впрочем, Ваня установил то же самое, — что все, кроме жертв и мест преступления, совпадает и все говорит о том, что убийца и орудие преступления те же. Оружие всегда было коньком моего папаши. В нем он всегда разбирался лучше, чем в жизни своей семьи — жены и детей. У него дома есть коллекция оружия. Я знаю в ней каждый пистолет. Некоторые даже заряжены. Спрашиваешь, что он сделал, чтобы продвинуть следствие? Провел новые допросы свидетелей, осмотр местности, всяких подозрительных притонов по всей стране, а особенно в столице. В кабаках стоило бы поискать, мне давно так кажется, и Гофман считает… Вики, обернувшись, оглядел полутемный зал. — А что ты думаешь о карманной игре? — возбужденно спросила Грета; то и дело отпивая из бокала, она уже слегка опьянела. Вики погасил сигарету и махнул рукой. — А, ерунда. Убийца точно визитку свою у трупа оставляет. Наш камердинер считает, что он этим или полицию хочет заинтриговать — говорит, такие случаи бывают, — или же игра имеет для него какое-то значение. Во всяком случае, до сих пор игра ничем его не выдала. — Вики наклонился к друзьям и тихо заключил: — Полиция не знает, что делать, и мой драгоценный отец тоже, даже игра не помогла. Благообразный турок за соседним столом улыбнулся своим приятелям, отодвинул блюдо с пирожными и конфетами и поднял руку. Тут же возник официант-боксер, и турок о чем-то распорядился. Боксер, засмеявшись, исчез. Барри прошептал: — Видишь, за соседним столом что-то намечается, так что растолкуй мне напоследок еще вот какую вещь. Если я правильно понял, раз в обоих случаях действовал один убийца, значит, это не местный человек. Кнеппбург и Цорн в совершенно противоположных сторонах от столицы. Неужели же никто не встречал там чужих во время убийств? — Существует составленный по всей форме акт, — отвечал Вики. — Акт о посторонних лицах, замеченных в районе преступления в эгот период. «Вроде бы кое-кто каких-то посторонних видел, но ни один не смог точно описать. Одна женщина в Кнеппбурге встретила в то воскресенье мужчину с лошадью, по ее словам, незнакомого. Ваня это сообщение не принял всерьез. Не станет же убийца у всех на глазах ходить вокруг деревни с лошадью. После проверки и впрямь оказалось, что это был местный крестьянин. Женщина в Цорне заметила 20 ноября на дороге голубой автомобиль, которым управляла женщина. Через несколько дней выяснили, что проезжала учительница из соседней деревни. Мало того, — Вики засмеялся, — Ваня даже разыскал где-то на юге художника, с сентября по ноябрь рисовавшего пейзажи в окрестностях столицы. Обо всех появлявшихся тогда посторонних есть сведения в этом документе — и никаких результатов. Тем временем официант-боксер вернулся к соседнему столу и подал старшему турку меню. Турок отпустил боксера, компания склонилась над меню, хотя стол был еще заставлен едой и выпивкой. Барри прошептал: — Они собираются ужинать, уверен, и нас пригласят, надо поговорить о поездке в Турцию. Скорей всего они предложат сдвинуть столы. — Послушай, Вики, — засмеялась Грета, — ты когда-нибудь унаследуешь эту вашу коллекцию оружия и станешь очень богатым человеком.