Почему же этот иконописный лик, которым можно было гордиться, теперь казался ему маской? Потому, что все чаще приходили к отцу Алексию недостойные мысли, не вяжущиеся с истовостью и благообразием в его наружности. Он допускал к себе зависть. Он завидовал мирянам, их безыскусной жизни, в которой было место суетным заботам и телесным радостям. То есть всему тому, о чем он дал обет забыть, избрав одинокий путь любви к Богу. Вот и сейчас он со вздохом сожаления припомнил себя из недавно покинутого сна – сильного, пышущего здоровьем, с крепкими мускулами, не знающего преград, молодого, готового пустить в дело нож и автомат… А ведь он и теперь не стар – только пятьдесят седьмой пошел. И давно выправилось здоровье. Костяная заплатка на черепе приросла накрепко, надежно закрыв дыру, проделанную трепаном. И не найдешь ее под волосами. Лет восемь назад совсем прекратились головокружения и боли, в левую руку вернулась подвижность. Врачи, придирчиво разглядывая на снимках его мозг, поздравляли с полным излечением. Тогда-то он, уже выделенный братией и начальством за усердие и сметливость, получивший духовное образование, впервые услышал лукавый шепот: «Зачем ты похоронил себя в монастыре? Не поспешил ли ты? А Вера? Для чего ты оставил ее? Угодна ли была эта жертва Богу? Подумай, возможна ли любовь к созданному Им миру без любви к женщине? Чего стоит этот мир без женской любви и красоты?» Это дьявол искушал его. Зацепин спасался от обольщения молитвой. Пылко благодарил того, кто взял у него такую малость – жизнь земную и в ком обрел он жизнь бесконечную. «Да малость ли? Ведь это твоя жизнь. И посмотри, во что ты ее превратил. Может, не поздно переиграть?» – не унимался нечистый… И нынешний сон, конечно, тоже послал враг рода человеческого. Чтобы опять внести смуту в его душу. Рассудив так, отец Алексий утренние молитвы творил с особенным жаром, прося у Бога твердости в монашеском подвиге. После службы в храме, когда монахи расходились, его робко окликнул послушник Клим: – Благословите, отец Алексий. Этому застенчивому, но любознательному, смазливому юноше, бывшему актеру, отец Алексий покровительствовал. Он испытывал к нему отцовские чувства, был наставником в духовных, а больше в практических вопросах. Дело в том, что Клим из-за постоянной углубленности в себя был рассеян, послушания, как именуют в монастыре обязанности, исполнял без усердия, спустя рукава, за что получал взыскания. Отец Алексий учил молодого брата правилам и тонкостям монастырского общежития, советовал, как делать ту или иную работу. Впрочем, без особого успеха. Сейчас Клим нес послушание в гостинице для паломников. Он нередко забывал выдать богомольцам постельное белье, они частенько рисковали остаться без обеда, потому что Клим сообщал им неверные часы посещения трапезной. – А ведь я гонцом к вам, – озабоченно сказал Клим. – Гонцом? – Один из прибывших вчера паломников просит встречи с вами. Фамилия его Неелов. – Как?! – Академик Неелов. Глава 5 «Оракул» Из мобильного телефона зазвучал марш. Черноволосая женщина – ярко накрашенная, что придавало ее броской красоте какой-то театральный характер, в необычном золотом одеянии, – опередив мужа, рукой в перстнях схватила телефон со стола. – Да! Да! – Кто это? – растягивая слова, спросил нахальный голос. – Вера… – Женщина сделала мужу страшные глаза, что означало: «Они». – Ясновидящая Вера… Я – мать… – Слушай, мать. Твои котята здесь. Догоняешь? – Да, мы знаем. Не делайте им ничего, пожалуйста! Обещаю, мы все выполним, что вы хотите! – Это не мы хотим. Это ты хочешь. Чтобы твоих котят в ведре не утопили. Включи мозги! – Конечно, я хочу… включу… Не трогайте их. Я вас умоляю… – Женщина заплакала. В трубке выругались. – Зови твоего, с которым я вчера говорил… Вера, всхлипывая, протянула телефон мужу, полное холеное лицо и вся представительная фигура которого выражали крайнюю растерянность. С ним заговорил уже другой голос – энергичный, густой: – Аркадий Дмитриевич Неелов? Наследники ваши погостят у нас, пока вы уладите недоразумение. Ведь речь идет о недоразумении? – Да, безусловно! Вера не может уловить трансфлюиды из грядущего. Наверное, переутомилась, и ее третий глаз потерял восприимчивость. – Толстые щеки мужчины затряслись, высокий с залысинами лоб и даже посеребренные сединой виски покрылись потом. – Временно потерял. Я убежден, все скоро придет в норму. Мы работаем над этим… – Технология меня не интересует. Не знаю, как вы угадываете будущее, но делали это хорошо. Вы давали нам важные ориентиры в бизнесе. Кому «нам», не уточняю, вы знаете, от чьего имени я говорю. Мы привыкли полагаться на вас и ходить с крупных карт. И вот сейчас, когда на кону миллиарды, вы нас подводите. Нам позарез необходима информация о перспективах криптовалюты и об изменении цен на углеводороды. У нас сделки стоят размером с автобус, вникаете? – Мне очень жаль. Мы сделаем все от нас зависящее. Завтра, крайний срок послезавтра вы все получите… – мямлил Аркадий Неелов. – Если третий глаз закрылся, откройте его. Иначе нам придется заняться глазами ваших ребятишек. Вы станете получать по одному глазу в пластиковом контейнере. Знаете, в таком… Ну, в какие в супермаркетах салаты пакуют. Впрочем, вы в магазинах не бываете, за вас все прислуга делает. Неудивительно, если знать, сколько мы вам отваливаем за предсказания. – Вы не посмеете… – Посмею. Вот только пока не решил, с кого начать. С пацана или… – Это чудовищно! – Или с глаз девчонки?.. Она так хочет увидеть родителей. Пусть посмотрит. В трубке булькнуло, и она опустела. – Отключились, – пролепетал муж. Он опустился в кресло, сжав в кулаке коробочку телефона так сильно, что побелели пальцы. – Ну что, что?! – вскрикнула Вера. – Они не навредят нашим детям? Аркадий Неелов неопределенно покачал головой. Он не решился передать жене слова похитителя. Пробормотал: – Все-таки придется обратиться в полицию… – Да ведь они не велели! – запротестовала Вера. – Если узнают, сразу убьют детей! Ты видишь, они ничего не боятся. Тебе сказали что-то страшное сейчас?! Неелов только обреченно махнул рукой… Вера и Аркадий Нееловы находились в золотых чертогах ясновидящей. Кричащая роскошь и нарочитая таинственность кабинета современной ведьмы, всегда так впечатлявшие клиентов, теперь словно смеялись над родительским горем. Комната была обставлена бесценной мебелью из красного дерева. На столах и обрядовых алтарях, устланных магическими скатертями, лучились золотом и бронзой шандалы и канделябры, сверкали хрустальные шары, пирамиды, причудливой формы кристаллы, а на стенах отливали лаком, играли цветами живописные портреты Веры. На картинах кисти модных и страшно дорогих художников Вера представала демонически прекрасной, с зелеными в пол-лица очами: вещунья, прорицательница, для которой нет тайн за порогом завтрашнего дня. Дорогая обстановка и загадочные атрибуты чудесного промысла, как и двухэтажный в центре Москвы особняк, где вела прием знаменитая предсказательница, были куплены на деньги от пророчеств Веры. К которым, надо сказать, она не имела никакого отношения. Все ее ясновидение было представлением, шоу. Имитируя пребывание в трансе, нараспев, раскачиваясь, закатив глаза так, что на публику смотрели жуткие белки, Вера только оглашала заученные тексты, которые вручали ей Аркадий или его отец, академик Дмитрий Дмитриевич Неелов. Когда много лет назад Аркадий Неелов предложил Вере поучаствовать в семейном бизнесе по торговле будущим, изображая провидицу, он открыл ей источник экстраординарных сведений. Оказывается, академик Неелов построил машину, вроде очень мощного компьютера, по вычислению предстоящих событий. Машина называлась «Оракул». Вере продемонстрировали гудящий шкаф с многочисленными рычажками и тумблерами, по которому разгуливали разноцветные огоньки. На журналистку, гуманитария до мозга костей, недавно вошедшую в семью физиков, эта «трансформаторная будка», знающая, что будет, произвела огромное впечатление. – Ее не прятать нужно, а наоборот. Это же сенсация! – заговорил в ней репортер. – Нобелевская премия вам обеспечена, – обратилась она к свекру. – Времена сейчас не для науки, – невесело заметил академик. – А за предсказания заплатят столько, что Нобелевка покажется мелочью. Так что ты уж постарайся, дочка, сыграй жрицу поубедительнее. Ты будешь привлекательной обложкой для нашего общего дела. А машину мы лучше сохраним в тайне. Вера согласилась скорее из любопытства, чем в расчете на какую-то выгоду. Первые же опыты увлекли ее, открыли в ней склонность к актерству. Она подолгу репетировала «гипнотические» взгляды, научилась говорить глубоким грудным голосом. Отрастила пышную гриву, перекрасилась в брюнетку, пряди закалывала золотыми гребнями, на лоб повязывала ленту с магическими символами. Губы мазала пожарной помадой, густо подводила глаза. Женщина являлась клиентам в золотом балахоне, испещренном рисунками микрокосма, пентаграммами, знаками зодиака и каббалы. Многозначительные пассы перед завороженными посетителями ее чертога ясновидящая производила открытыми по локоть обольстительными руками в браслетах, с ярко-алыми длинными ногтями. Чарующий таинственностью и красотой образ ведуньи двадцатого века не сходил с рекламных щитов. На дворе тогда стояли девяностые годы, ученые торговали обувью, сигаретами, пивом на рынках и в подземных переходах или искали счастья за морями, а маги, астрологи, чародеи, целители появлялись обильно, как грибы после дождя. Семейное предприятие Нееловых оказалось в счастливой струе и очень скоро стало приносить баснословные доходы. Женщина со временем так вошла в роль колдуньи, что почти верила, будто именно она провидит будущее и сама исторгает предсказания. Она покупала квартиры и дома, дорогие машины, ездила в круизы, на курорты по всему миру, ее дети учились в Лондоне… «Чародейка и миллионерша – неужели это я?» – удивлялась Вера. Ей иногда казалось, что фантастическая, сказочная жизнь, которую она проживает, – не ее, чужая. А месяц назад «Оракул» сломался. И теперь Вера была вынуждена отказывать всем, кто жаждал заглянуть в завтра. Целыми днями она с Аркадием упрашивала клиентов подождать. Тем, кому взгляд в будущее уже был обещан, платили неустойки. Некоторые ни за что не хотели входить в положение бедной ведьмы. Самыми несговорчивыми оказались мерзавцы из «Дирижабля». Вера и Аркадий и предположить не могли, что те осуществят угрозы и украдут детей, школьников Надежду и Никиту. Ведь даже фанатики из «Красной гвоздики» – экстремистской подпольной шайки, ставящей целью восстановить Советский Союз, – заложившие в уплату Вериного предсказания свои квартиры, пока не исполнили обещания подпалить особняк ясновидицы. И опять жизнь Веры казалась ей чужой. Не могло быть в ее жизни столько ужаса и беспросветного мрака! – Ах, как бы я сама хотела сейчас заглянуть в будущее! – твердила Вера. Все свое отчаяние и боль она выплескивала на мужа. Это он, надоевший, был причиной ее бед. Ему она обязана этим кошмаром наяву. «Ты меня втянул во все это! Из-за тебя я стала посмешищем, мошенницей! Бросила газету. Ты лишил меня доброго имени и профессии. Превратил в цыганку с рынка: „Позолоти ручку, дай погадаю“! А теперь хочешь погубить детей!» – осыпала она упреками супруга. Общая беда не сблизила ее с мужем, а, напротив, порвала последние нити, связывающие их. Она никогда его не любила. Ведь если мы говорим, что любим уютное кресло у камина, это означает, что оно нам только нравится. Так когда-то понравился ей и Аркадий – аспирант научного института, куда она пришла за комментарием для статьи. Вежливый, интеллигентный, мягкий, симпатичный мальчик. И к нему, очень домашнему, так подходила атмосфера большой родительской квартиры в сталинской высотке. Вот кто действительно ее очаровал и в кого она влюбилась с первого взгляда, был его отец, академик. Человек-фейерверк, чудаковатый, как все гении, но полный жизни. Он со вкусом ел, пил, со страстью рассказывал о своей работе, поминутно с нарочитой многозначительностью прикладывая к губам палец: «Тсс, об этом молчок, военная тайна!» У Аркадия словно всего было вполовину от отца. Тот – академик, этот – кандидат наук. Старший Неелов хохотал, младший – посмеивался. Неелов-отец от избытка энергии бегал, а наследник выступал с подчеркнутой солидностью. Академик Неелов и под восемьдесят лет оставался живчиком, не утратил стремительной походки и творческого горения. Аркадий после сорока обрюзг, отрастил живот, что только прибавило ему респектабельности, забросил науку и был вполне доволен должностью генерального директора компании имени своей жены – «Вера». Похищение детей парализовало его волю. Он раскис и впадал в горестное оцепенение, из которого Вере приходилось его выталкивать. Нет, на него нельзя было уповать, он ей с детьми не защитник. Вера куда больше надеялась, что спасение придет от академика Неелова. Свекор не мог отремонтировать «Оракула», но присутствия духа не терял. Вчера он уехал «решать вопрос», как он выразился. Куда, – ни он, ни муж ей не сказали. Академик обещал вернуться через два дня. – Надо сообщить Дмитрию Дмитриевичу, – прервала молчание Вера, – что они снова выходили на связь. Что торопят, угрожают. Пусть он поспешит, если ему дороги внуки… Слушай, давай сами сочиним прогноз и сбудем этому ужасному «Дирижаблю». Ради детей!