— На каком расстоянии находятся прожекторы от того места, где произошло убийство Ренволда Браунли? — В трехстах или четырехстах футах. — Так что дорога была ярко освещена? — Нет, сэр, я этого не говорил. — Но все же дорога освещена? — Да, кое-какой свет имеется. — Достаточный, чтобы вы могли отчетливо рассмотреть все предметы? — Поймите, мистер Мейсон, — вдруг довольно враждебно заговорил Викслер, как это случается с людьми, которых заранее предупреждают, чтобы они отвечали осторожно, стараясь избежать многочисленных ловушек, — на этой женщине был белый плащ, который сделал ее весьма заметной, как только она вышла из тени. На дороге было темно, это верно, но, когда женщина поднялась на подножку автомашины, освещения оказалось вполне достаточно, чтобы я разглядел ее очертания. Разумеется, я не мог разглядеть ее лица и не берусь ее опознать, но что я видел, то я видел. — Таким образом, — все так же спокойно продолжал Мейсон, — ваша идентификация преступницы основывается на том факте, что она была в белом плаще, не так ли? — Да. — Откуда вы знаете, что плащ был белым? — Я видел его. — Не мог ли он быть светло-розовым? — спросил Мейсон. — Нет. — Или чуть голубоватым? — Нет. — Нет? Мейсон внезапно поднял глаза от кончиков своих пальцев, чтобы внимательно посмотреть в глаза свидетелю. — Можете ли вы присягнуть, что плащ не был светло-желтым? Свидетель колебался, потом сказал: — Нет, плащ не был светло-желтым. — В нем не было никакой желтизны? — Никакой, сэр. Мейсон медленно произнес: — Вы понимаете, что имеется разница между чисто-белым, желтоватым и кремоватым? — Да, сэр, конечно. — И иной раз даже при дневном свете трудно отличить один от другого? — Не для меня. Если я вижу настоящий белый, я его сразу узнаю. На женщине был белый плащ. — Например, этот кусочек картона, — спросил Мейсон, вытягивая из кармана небольшой прямоугольничек, — он белый или желтый, на ваш взгляд? — Белый. Тогда Мейсон вытащил второй прямоугольничек из другого кармана, на этот раз снежно-белого цвета, приставил его к первому и спросил: — Ну, а этот? По залу пробежало хихиканье. Викслер поспешил заявить: — Это было ошибкой с моей стороны, мистер Мейсон. Первый кусочек картона был с желтизной. Он мне показался белым, потому что вы держали его на фоне своего черного костюма. Мейсон заметил как бы мимоходом с таким видом, как будто старался помочь свидетелю внести ясность в его показания: — И если плащ, о котором идет у нас речь, вы бы увидели на фоне чисто-белой стены, это помогло бы вам заметить в нем примесь желтизны точно так, как эта белая карточка помогла вам точно установить окраску первой, не так ли? — Вероятно, — поддакнул Викслер, утратив на секунду осторожность. Впрочем, он сразу же спохватился, опустил глаза и отчаянно затряс головой: — Нет, сэр. То есть мне кажется, что был белый плащ. — Но он мог быть и слегка желтым? — спросил Мейсон. Он помахал двумя картонками, которые высоко поднял над головой, чтобы напомнить свидетелю о его недавней ошибке. Викслер беспомощно посмотрел на помощника окружного прокурора, на настороженные, лишенные сочувствия лица присутствующих в зале, низко опустил голову и пробормотал еле слышным голосом нерадивого ученика: — Да, этот плащ мог быть светло-желтого цвета. Мейсон медленно поднялся на ноги, всем своим видом показывая, что вот теперь начинается основной допрос. Впившись глазами в смущенного свидетеля, он спросил: — Откуда вы знаете, что Браунли был мертв? — Я это понял, взглянув на него. — Вы в этом абсолютно уверены? — Да, сэр. — Но ведь вы были в это время страшно напуганы? — Ну и что же? — Вы едва соображали, что делаете? — Э… да. — Вы пощупали пульс Браунли? — Нет, сэр. — А видеть вы его могли лишь при отраженном свете фар автомобиля? — Да, сэр. — Вы когда-нибудь изучали медицину? — Нет, сэр. — Сколько мертвых людей вы повидали за свою жизнь? Имеется в виду до того, как они были уложены в гроб? Поколебавшись, Викслер ответил: — Четверых. — Кто-нибудь из них умер насильственной смертью? — Нет, сэр. — Таким образом, это была ваша первая встреча с человеком, в которого стреляли из пистолета? — Да, сэр. — И, однако же, вы присягаете, что этот человек был мертв, хотя вы даже не попытались проверить, так ли это на самом деле? — Ну, если он и не был мертв, то определенно умирал. Кровь хлестала из всех ран. — Так, так, возможно, умирал, а вовсе не умер? — Допускаю. — И, объявляя, что он «умирал», вы не основываете свои заявления ни на каких специальных медицинских познаниях, ни на прошлом опыте общения с людьми, умирающими от огнестрельных ранений? — Для этого не надо обладать какими-то особыми познаниями! — Неужели? Скажите, в вашем присутствии хотя бы один человек умер от огнестрельных ран?