Он чувствовал запах смерти и дерьма, но это были старые запахи, не сегодняшние. Он уже не чувствовал облегчения. Он даже не знал, зачем он здесь. — Здравствуй, мой мальчик, — раздался за спиной голос Белоха. Он величественно восседал в кресле с высокой спинкой, держа в руке инкрустированный драгоценными камнями кубок. — Я ожидал, что ты появишься раньше, — он махнул рукой в сторону менее изысканного кресла рядом с собой. — Садись и расскажи мне, зачем ты пришёл. Как будто он мог. Азазель сел, пытаясь потянуть время. — Узнали её секреты? Губы Белоха изогнулись в улыбке. — Разумеется, мы узнали. Не все, конечно. Она отдыхает, пока я решаю её судьбу. Холодный узел, заполнивший его грудь, казалось, расширялся, стянув всё внутри. — И вы выяснили, что она знала о Люцифере? — Нам, правда, это удалось. Должен сказать, что Уриэль сейчас очень доволен тобой. Ты почти искупил свою вину. Азазель замер. — Какое отношение ко всему этому имеет Уриэль? Белох покачал головой. — Дорогой мальчик, когда же ты поймёшь, что Уриэль причастен ко всему? Твои действия были очень полезны, и он готов вознаградить тебя за них. — Вознаградить как? — Он искал Лилит тысячи лет, но ему нужно было лишь дождаться, пока ты начнешь что-нибудь предпринимать насчет пророчества. Он знал, что ты приведёшь её ко мне, и тогда он сможет избавить мир от этой мерзости. Если ты продолжишь хорошо служить архангелу, думаю, что для тебя может наступить искупление. — Для меня нет искупления, — он посмотрел в мутные глаза Белоха. В его спокойном взгляде было что-то знакомое, что-то нехорошее, но Азазелю не хватило смелости уличить, что именно. — Высшее Существо прокляло нас. Вряд ли его приспешник сможет отменить это проклятие. Белох пристально посмотрел на него. — Уриэль не его приспешник! — огрызнулся он. Азазель уже не дразнил его. — Что она тебе сказала? — То, что ты уже знаешь. Что она была заключена рядом с Люцифером, когда отказалась повиноваться Верховному Существу и лечь под Адама. — Но он отпустил её. — Чтобы обрушить ужас на человечество. Соблазнять мужчин и забирать их жизненную силу, наделять бесплодием, душить новорождённых младенцев и похищать их из рук матерей. — А зачем Богу это делать? — Кто ты такой, чтобы сомневаться в слове Всевышнего? — прогремел Белох, и Азазель снова ощутил это жуткое чувство узнавания. Он попытался вспомнить, с чего началась их вражда, но что бы ни было её причиной, она затерялось в тумане. Казалось, вражда всегда была здесь. — Я никогда не боялся подвергать сомнению слово Божье. Именно за этот проступок я был изгнан с небес, если ты помнишь. За то, что влюбился, и за то, что задавал вопросы, — он говорил на удивление спокойно. — Если ты когда-нибудь захочешь вернуться, тебе придётся научиться принимать это. Вот что такое вера. Повиновение без вопросов, — сказал Белох приятным голосом. — А почему я должен захотеть вернуться? Белох удивлённо посмотрел на него. — Конечно, ты этого хочешь. Все хотят. Это совершенство, воплощение всего хорошего, вершина... — Это рай, — решительно сказал Азазель. — А я предпочитаю человечность, со всеми её недостатками. Медленная, тайная улыбка искривила иссохшие губы Белоха. Азазель прекрасно знал, что Белох может принять любую форму, какую захочет, и удивлялся, почему на этот раз выбрал старика. Вероятно, ему нравилось обманывать ничего не подозревающих людей, заставляя их думать, что он добрый и заботливый. Сначала ему удалось одурачить Рейчел. Азазелю нужно было убраться отсюда к чёртовой матери раньше, чем он услышит её крик. — Что именно она тебе рассказала? Мы знали, что она была заключена в тюрьму вместе с Первым. Мы прошли через всё это, чтобы выяснить, что и так знали. Она хранит секрет о тюрьме Люцифера. Что она тебе сказала? — Тебе придётся обратиться к его святейшеству, архангелу Уриэлю, чтобы узнать эти ответы. А пока мне нужно закончить уборку. Мы позаботимся, чтобы в тайниках её памяти больше ничего не было заперто, и затем Разрушители Правды прикончат её. Его сейчас стошнит. Он должен был знать, что Уриэль найдёт способ обмануть их. Он вгляделся в странно знакомое лицо Белоха и понял, что требования или мольбы бесполезны. — Полагаю, они будут милосердны? Это не поможет тому, как у него внутри всё переворачивается, но ей будет легче. — Не говори глупостей. Слова умирающих часто бывают самыми интересными. Разрушители Правды продолжат работу через несколько часов. Всё бурление внутри него прекратилось. — А чего они ждут? Возможен ли какой-либо другой исход? — Конечно, нет. Такое случается довольно часто. Когда Разрушителям Правды отдают приказ быть жестокими, а так приказал Уриэль, посвящённые настолько покрываются кровью, что трудно получить другую информацию, что они могут скрывать. И тут возникает вопрос о её голосе, — Белох одарил его самодовольной улыбкой. — Её голосе? — Её крики оставили её без голоса. Он должен скоро вернуться, по крайней мере, настолько, чтобы мы смогли собрать окончательную информацию, — Белох усмехнулся. — Ты хотел попрощаться с ней? Не уверен, что она сможет ответить и поскольку ты был тем, кто привёл её к нам, я сомневаюсь, что она будет рада видеть твоё лицо в качестве последнего, что она увидит, но это зависит от тебя. Интонация его голоса тоже была странно знакомой. Родилось невероятное подозрение, и хотя он говорил себе, что это безумие, оно становилось всё сильнее и сильнее. — Я посмотрю на неё, — сказал он. Белох удивлённо взглянул на него. — Я не думаю... — Я посмотрю на неё. Он знал это неодобрительное фырканье, прищур знакомых глаз. И вдруг он понял. И гнев его был так силён, что он был парализован, когда человек, называвший себя Белохом, продолжил: — Енох заберёт тебя. Полуночник прихрамывал, когда появился, и его ярость была ощутима. Азазель и его узнал, и эта уверенность потрясла его. Как он мог быть таким слепым раньше? Он бросил последний взгляд на Белоха. На маскировку старика, на жестокость и ненависть, которые таились внутри. Последний из архангелов, скрытый за древней плотью. Это был Уриэль и всегда им был. Так же, как Енох был его самым надёжным солдатом. Он последовал за хромающей фигурой Полуночника, который ссутулил напряженные плечи, вниз, в тёмные нижние этажи старого дома, в пустые коридоры, и он знал, что Енох попытается снова напасть. Енох остановился перед тяжёлой дверью и развернулся к нему лицом. Длинный кинжал в его руке никого не удивил. Как и тот факт, что клинок сиял небесной силой. — Ты совершил свою последнюю ошибку, Азазель, — сказал он, и глаза его заблестели. — Он приказал мне прикончить тебя. Если бы это зависело от меня, я бы позволил тебе увидеть то, что осталось от девушки, но я тот, кто следует приказам. — Конечно, Метатрон. Король ангелов, правитель под началом Уриэля, выглядел испуганным. — Ты знаешь? — Таково представление Уриэля о рае? Архангел в облике очаровательного старичка, играющий в игры боли и удовольствия? Эти бедные, бесцветные люди, которые бродят по этим улицам, должно быть, те немногие, кого он посчитал достойными спасения. — Только ты и девушка бесцветные, дурак. Это облегчает убийство, когда кровь не красная. — Мне плевать, какого цвета твоя кровь. Имеет значение только то, что она прольётся. Губы Метатрона изогнулись в уродливой улыбке. — У меня такие же сантименты. Но у меня есть нож, а у тебя нет ничего. Азазель улыбнулся в ответ своей спокойной улыбкой. — Ты сражался со мной в прошлом, Метатрон. Ты должен знать, что мне не нужно оружие. — И мне тоже, — прорычал он, бросая сверкающий клинок и надвигаясь на Азазеля с холодной уверенностью физического превосходства. Всё закончилось быстро. Удар ногой в пах сбил его с ног, быстро и шокирующе; сильный удар по затылку, и вот он растянулся без сознания. "Удача и внезапность помогли ему", — подумал Азазель. Высокомерие со стороны Метатрона привело к его падению. В следующий раз он такой ошибки не допустит. А следующий раз будет, Азазель это прекрасно знал. Он перешагнул через тело Метатрона и потянулся к двери. Она не умерла, он был в этом абсолютно уверен. Он узнал бы, почувствовал бы, если бы она перестала существовать. Уриэль никогда не расскажет им секреты, которые она невольно хранила. Он зря заставил её пройти через эту пытку.