Откашлявшись, я вывернула шею и разглядела место, куда меня принесли. Желудок сразу сделал «мертвую петлю», подгоняя выпитый чай обратно по пищеводу. Каменный алтарь, на котором я лежала, был покрыт багровыми сгустками. И судя по кисловатому запаху, это явно был не вишневый мармелад. – Гарыуя! – начал бить себя в грудь первый песочный абориген. Остальные кинулись ему помогать, топая ногами в такт. Я ощутила себя словно в бас-бочке местной панк-группы. Незамысловатый ритм отдавался во всех отбитых местах неприятной болью. Вдруг незапланированный концерт закончился, и на меня уставились десятки голодных глаз. Вот сейчас мне стало по-настоящему страшно. Я лежала беспомощная, связанная по рукам и ногам, а на меня пялилась толпа аборигенов явно с гастрономической целью. – Аминь, Маргарита! Ты прожила недолгую жизнь и спасла от голода маленькое население Эфиопии… – В моменты ужаса во мне всегда просыпалось второе «я», награжденное от природы здоровым черным юмором. Песчаники рванулись ко мне, порванное белье взлетело в воздух, и… ничего не произошло. Краснолицые присосались ко всем частям моего тела, но боли не было. Немножко щекотно. А как иначе, когда толпа голодных мужиков щекочет зубами твои ребра? Немножко стыдно: мужики, видимо, заранее выбирали части тела помясистей, и на моих бедрах висела добрая половина аборигенов. – Знала бы, что жрать будут, кетчуп бы захватила. – Вторая «я» взлетела повыше и с удовольствием оглядела картину, достойную пера самого Леонардо. Пожирание грешной девы сонмом демонов. Аборигены нехотя отпускали меня, вытирая губы и демонстративно отплевываясь. Что? Я не такая вкусная, как показалось вначале? В душе меня взяла гордость: недаром маменька с детства твердила, что я с гнильцой. Даже аборигены есть расхотели! А потом появилась обида. Что я, не человек, что ли? Почему других сожрали, а от меня брезгливо отворачиваются? Повернувшись и так и сяк, я осмотрела свою голую тушку. Ничего так, даже и без кетчупа аппетитно! Разочарованные песчаники отходили от меня в сторону, болтая что-то на своем гортанном языке и не обращая внимания на мои попытки освободиться. Веревка оказалась сплетенной из рук вон плохо и после пары минут трения о каменный угол с тихим хлопком распалась. Красные молча смотрели на освободившуюся меня и жалобно стонали, потирая животы. – Вы кушать хотите? Вот что значит женское сердце! Они меня сожрать хотели, а я их жалею. Эх, русская баба! Всех пожалеет и пригреет. Возможно, сыграл мой сочувственный тон или взгляд, но толпа разом кивнула головами и уставилась на меня, как на пятое пришествие антихриста. С камня мне был виден мой павильончик: аборигены не сильно заморачивались с выбором места для столовой: отнесли за угол и сойдет. Погодите! Курица! Две тушки по цене одной! Я скинула веревки с ног и с радостным воплем помчалась в вагончик, попутно вспоминая, что у меня там валяется пара пачек доширака и купленная на последние деньги баночка маринованных грибов. – Живем, красненькие! Я нырнула в подсобку и вытащила пакеты. Сгибаясь под тяжестью, дотащила их до камня. – Сейчас будет вам жульен по-Маргаритовски! Жестами я изобразила кастрюлю. С пятой попытки нам удалось достичь взаимопонимания, и два аборигена притащили мне нечто, большее похожее на шлем от скафандра, но хорошего такого объема. Пришлось еще раз сбегать в подсобку и притащить баклажки с водой, костер у них уже имелся. Сложив из остатков камня подставку в центре костра, я установила туда ведро-шлем и залила воду. Аборигены, сгрудившись у меня за спиной, завороженно наблюдали за моими телодвижениями. Из пакетов были извлечены тушки и торжественно опущены уже в кипяток. Не найдя камня или деревяшки, которую можно было использовать в качестве половника, я сбегала за металлическим дилдо и, включив режим вибрации, резво размешала варево, скинув неаппетитную пенку прямо на песок. В шлем полетела лапша и – завершающий штрих – баночка грибов. Аромат куриного бульона заставил моих голодающих сглотнуть слюну и приблизиться к шлему. – Ждать! – Я помахала дилдо перед глазами особо голодных, стремящихся зачерпнуть немытой рукой прямо из общего котла. Меня поняли. Аборигены присели на песочек, чинно сложив ладошки на коленях. – Чудо ведь, а не мужики! – умилилась я, в последний раз перемешивая наваристый супчик. В пакете завалялась пачка майонеза, которую я щедро выдавила в котел. Суп побелел и приобрел более густую консистенцию. – Не сливки, конечно, но и так сойдет! Тарелки есть? – Я долго пыталась изобразить нужное, но песчаные пожимали плечами, своим видом показывая, что об этом достижении цивилизации они еще не знают. Пришлось снова идти в подсобку и вытаскивать свои запасы посуды. Две миски и одна кружка. Негусто, но на безрыбье и сам аборигеном станешь! Разорвав тушки на части, я посчитала голодных по головам и удивилась. Вроде сначала их было меньше? Первую порцию я налила тому самому красненькому, со следом кружки на лбу. Он осторожно принял тарелку в руки, принюхался и осторожно отхлебнул. По его лицу проскочило множество эмоций – от удивления до откровенного восторга. Он в один присест умял тарелку супа, обглодал куриную ножку и неожиданно сыто икнул. Глаза затянулись мутной пленой, он осел на песок и довольно заурчал. Остальные, увидев такую реакцию, чуть не опрокинули меня в костер, настолько всем не терпелось попробовать мою стряпню. – Не толпимся, товарищи, по порции в одни руки! Куда лапищи тянешь, в очередь! Я огрела импровизированным дилдо-половником особо страждущего и продолжила раздачу еды. – Видела бы тебя мамочка! – хихикнула вторая «я», наблюдая, как я голышом разливаю суп по плошкам, а вокруг меня пополняется количество сытых и добродушных аборигенов. Когда ложка заскребла по дну котелка, вокруг меня не осталось ненакормленных. Я устало провела ладонью по лбу, стирая пот и размазывая красную пыль. – Что тут происходит?! – Небо затянуло тучами, поднялся шквальный ветер. Я уцепилась за котелок, чтобы не улететь. Передо мной возник бог! Мужчина моей мечты! Пусть краснокожий и лысый, но его фигура заставила бы биться в истерике самого Жан-Клода. Ступни, словно выточенные из камня, икры, по которым можно пересчитать каждую мышцу, могучие бедра… И тут мои глаза уткнулись в реальную копию того, что я держала в руке. Я покраснела, попыталась отвести глаза, но интимная часть тела настолько манила, что пришлось буквально руками поворачивать себе голову в другую сторону. – Я повторяю: что тут происходит?! – Бог выглядел рассерженным. Еще бы! Паства не молится, не работает, а мирно дремлет, изображая послеобеденную сиесту. – Обед… – тихо пискнула я. Собрав остатки супа, вылила их в миску и, стараясь не смотреть на обнаженного бога, поднесла ему. Тот презрительно фыркнул и отвернулся, но аромат курочки заставил его ноздри зашевелиться. – Что за отрава? – Он заинтересованно посмотрел в тарелку. – Жульен по-Маргаритски! Я сунула ему миску и отошла в сторону. Сердце билось как бешеное. Господи, он что, не осознает, как действует на девушек? Бог осторожно лизнул край тарелки. Едва его язык погрузился в ароматный бульон, он издал звук, от которого у меня подкосились ноги: – М-м-м… Я плавно опустилась на песок, опасаясь смотреть, но это было выше моих сил. Длинный язык бога мелькал со скоростью света, вылизывая содержимое тарелки. В доли секунды там ничего не осталось, и он, ориентируясь на запах, рванулся к котелку. – Горячо! – хотела предупредить я, но было поздно. Он уже нагнулся над посудиной, собирая драгоценные капельки со дна и не реагируя на температуру. Я с упоением наблюдала за его широкой спиной, плавно переходящей в совершенные ягодицы. Захотелось подойти и прикоснуться к этому краснокожему Аполлону. Руки уже почти коснулись его ямочек чуть ниже поясницы, когда он дико взревел. Кожа на спине лопнула, освободив изорванные крылья. Я вовремя отшатнулась, иначе он попросту впечатал бы меня в стенку павильона. – КАК ВЫ МОГЛИ СОЖРАТЬ ЭТО БЕЗ МЕНЯ? Он раскрутил котелок над головой и запустил в толпу спящих аборигенов. Они заскулили и бросились врассыпную, но бог догонял каждого и ласково гладил котелком по голове или по чему придется. Он не на шутку разошелся, и я уже стала переживать за своих подопечных. – Положи кастрюлю! Не порть посуду, изверг! Мне на глаза попалась почти закончившаяся пачка майонеза. Но чем абориген не шутит! Подхватив яркий пластик с песка, я поманила им бога. И он повелся! Отпустив горшок, он облизнул губы от блестящего куриного жира и медленно начал подходить ко мне. – Это вкусно! Давай, хороший бог, очень хороший. Держи вкусняшку! Я кинула пакет ему в руки и, зажмурившись, сжалась в комочек, ожидая удара кастрюлей. Стояла тишина, изредка прерываемая стонами пострадавших. Бог озадаченно вертел в руках упаковку и даже попытался прогрызть плотный пластик. – Крышечку открути… – посоветовала я, когда осмелилась открыть глаза и посмотреть на него. Он попросту откусил ее, и ему в лицо брызнула струя майонеза. Бог так сексуально слизнул эту белую массу, что мое сердце снова зашлось в приступе тахикардии. Я уже представила себя на шелковых простынях, его голова устремляется к моим бедрам… Картинка рассыпалась о воспоминание, когда меня презрительно отвергли аборигены. Вдруг и у него на меня такая же реакция? – Вкусно! Это вкусно! – Бог снова взревел и вывернул несчастную пачку наизнанку, облизывая свои пальцы, испачканные в майонезе. «Прежде чем ты унесешься снова в свои влажные фантазии, подойди и попроси укусить тебя. Может, у него на таких аллергия?» – ехидно ухмыльнулась моя тень. – Каких таких? Обида зацвела с новой силой, а подсознание еще раз глумливо хихикнуло и спряталось в глубинах остатков моего разума. Но подсказка была не лишена логики, поэтому я просто пошла навстречу богу, осознавая, что с каждым приближающим меня к нему шагом у меня немеют ноги и подозрительно теплеет внизу живота. Он наблюдал за моим приближением с опаской, но потом, поймав мой устремленный на его рот взгляд, ухмыльнулся и провел острым кончиком языка по губам, собирая последние крупинки соуса. – Кусай! – Я подставила ему ладонь и приготовилась. – Зачем? – довольно сильно удивился он такой просьбе. – Кусай, кому говорят! Бог закатил глаза и осторожно прикусил зубами мою кожу. Меня словно ударило током, волна неизведанного чувства прокатилась по телу. – И? – Он вопросительно застыл, умудрившись согнуть крылья, чтобы они не мешались перед глазами. – У тебя нет отвращения? – горло пересохло, мой голос прозвучал как змеиное шипение. – Что ты там себе напридумывала?