Аня посмотрела на импровизированную радиосцену. Она когда-то слышала про этого польского актера и музыканта, но никогда особо им не интересовалась. Однако сейчас в ней что-то перевернулось: настраивающий гитару Ян вдруг посмотрел ей прямо в глаза, и Аня увидела, что его глаза – разные, и почувствовала себя очень странно. Один его глаз был карим, а другой – зеленым, и зеленый был того же оттенка, что у нее. Словно одна половина его лица была зеркалом, в котором отразилась вся ее жизнь – и прошлая, и будущая, огромной трещиной разделенная на «до» и «после». * * * Раскольников любил крепко выпить. Когда Аня пришла к нему впервые, с порога он вручил ей бутылку водки и сказал: – Пей. Она захлопала глазами, хлебнула и закашлялась. – Проходи. Танцевать умеешь? – Нет… Аня совсем растерялась. Вид у Раскольникова был решительным и немного даже агрессивным. – Тогда пой. Он протянул ей гитару. Она взяла ее в руки и виновато произнесла: – Но я не умею играть… – Опять не слава богу! – Раскольников рассмеялся. – Тогда на, выпей еще. – Но я не хочу пока больше… – Пей давай. Аня хлебнула еще раз. – А теперь пой. Знаешь эту песню? Он взял несколько аккордов, и Аня узнала мелодию и запела. Раскольников подпевал, стало легко и весело. В порыве веселого любопытства Аня сказала: – А научишь меня танцевать? Раскольников хмыкнул и вдруг захлопал в ладоши, чуть подпрыгивая на месте. – Досэ-уно-и-дос-трэс-кватро-и-синко-сэйс-сьетэ-и-очо-нуэвэ-и-дьез-онсэ-досэ… Компа́с! Повторяй! – Досэ… Уно… Дос… Аня неловко перебирала ватными после водки ногами и пыталась повторить замысловатый ритм. – Не, ну что ты хлопаешь? Еще раз. Компа́с! – Ой, у меня не получается… – Первый и четвертый счет безударные. Компа́с! Хлоп, хлоп, хлоп! – Хлоп, уно-дос … – Нет! Еще раз! В бессилии Аня опустилась на стул. Раскольников опустился перед ней на колени, посмотрел ей в глаза и очень жестко произнес: – Чтобы никогда – поняла? – никогда не просила меня научить тебя танцевать, если не хочешь этого на самом деле. Поняла? Ты поняла? Аня испуганно закивала. – А теперь давай петь. Через месяц у нас концерт в «Запаснике». Я договорился. Аня застыла от изумления, а потом улыбнулась и сказала: – У меня день рождения через месяц. – Значит, старайся. – 4– Ольга включила микрофон и сказала: – Раз-два-три, меня слышно? – Есть контакт, – отозвался толстый звукорежиссер, – настраиваем Яна. Поиграй чего-нибудь. Ян взял в руки гитару и стал играть. Ему подыгрывал на каком-то этническом барабане сидящий рядом музыкант – рыжий, с диковатым взглядом. Когда Ян склонялся над струнами, немного развернув голову в профиль, на его лице резко проступали скулы и лицо оживало. Ольга начала программу, они попели песни и провели интервью. Аня сидела и внимательно слушала. Что Ян живет в польском городе Белосток, где у него жена и четверо детей. Что иногда занимается лошадьми и ходит под парусом. Что от избытка сил часто сам себе шьет костюмы и делает некоторый реквизит типа стрел. Снимается часто, в том числе в качестве каскадера, и больше всего любит съемки с участием детей – своих в том числе. – Мне как будто мало собственных детей, и все время хочется еще и еще! – смеялся Ян. – Вот скоро, например, снимаем детский фильм про ковбоев и краснокожих. Там детей будет прямо много. Аж двенадцать. – Бледнолицым будут скальпы снимать? – Ну, я рассчитываю остаться в живых, – улыбнулся Ян. – Мне еще осенью новый альбом записывать. Ибо без музыки я превращаюсь в безликую тень. – Слушай, – сказала Ольга, меняя тему. – А вот ты ходишь под парусом. На больших кораблях? – На разных. – А женщины у вас на борту бывают? – Ну конечно. Ты не в курсе, откуда пошла байка про плохую примету, связанную с женщиной на корабле? Да там раньше просто сортиров не было, и все матросы срали за борт. Сейчас с этим все в порядке. Хотя без женщин, конечно, все равно проще. Когда Ян отыграл свою программу, он уступил место Ане. Сам же встал напротив, раскуривая трубку. Ольга объявила в микрофон: – Сегодняшняя география поражает воображение! Только что мы, можно сказать, побывали в Польше, а сейчас перенесемся в Сибирь, потому что именно там, в маленьком городе Северске, родилась наша следующая гостья – Анна Самарцева. С ней рядом – блюзмен из Перми, Дмитрий Михов. Может быть, сразу начнем с песни? Аня стала петь, закрыв глаза, – а когда открыла, увидела, что Ян, стоящий напротив, растерянно смотрит на нее. Сначала он застывает с открытым ртом, а потом, будто спохватившись, просто улыбается, – и Аня, продолжая петь, тоже улыбается. И у нее возникает ощущение, что поет она только для него, что он – ее единственный слушатель, единственный зритель. Единственный человек, который слышит ее по-настоящему. * * * Утром Аня вышла из палатки и нашла Диму, сидящего у костра и уже выпивающего с какими-то музыкантами. Яна среди них не было. «Ну конечно, – думала Аня, – а с чего бы ему здесь быть? Мы ведь даже не знакомы». Она умылась, съела что-то на завтрак и ушла бродить по территории фестиваля. Всюду были костры, площадки, палатки, сцены, лотки с товарами и люди, люди, люди – сотни и сотни людей. Аня прошла чуть вперед и увидела небольшую поляну, на которой стоял, разминаясь с мягким тренировочным мечом, юный воин. Заинтересовавшись, Аня подошла к нему ближе. Воин был стройным, смуглым, с восточными чертами лица. Крепко стоя на земле босыми ногами в красных шароварах, он извивался, подобно змее, поочередно делая выпады вперед руками и ногами, будто сражаясь с невидимым врагом. И его сражение напоминало замысловатый танец, а сам воин был похож на Аладдина из диснеевского мультика. Она стояла как завороженная, любуясь сильным молодым телом. Воин улыбнулся Ане и продолжил тренировку. * * *