Тишина. – Прости меня, пожалуйста. Она едва заметно кивнула. Мир восстановлен, и Бархин почувствовал облегчение. Он знал, что Ада отходчива, но не хотел её расстраивать. Улыбнулся, подошёл к раковине, оглядел количество грязных тарелок и кружек, вздохнул и открыл посудомойку. Ада не была грязнулей, просто иногда… в некоторые дни… она выпадала из реальности… – Зачем ты здесь? – Я неожиданно поняла, что должна приехать, – ответила женщина, включая кофеварку. – На эти дни? – Да, на эти дни. – Тебе плохо? – Тебя это действительно беспокоит? Он закрыл посудомойку и запустил её. Одновременно сварился кофе – совсем маленькая чашка очень крепкого, и женщина выпила её одним глотком. Очень крепкий и очень горячий. Но Бархин не был уверен, что она почувствовала его вкус. – Я приехал, Адька, сразу, как только ты позвонила, – ответил Илья, глядя женщине в глаза. – Не задавая вопросов. После ночного звонка. – Был скандал? – Не важно. – Был? – Не важно. – Спасибо, – тихо сказала Ада, вертя в руке чашку. Бархин взял её и принялся мыть. – Что ты здесь ешь? – Какую-то еду. – Какую? – Какую нахожу. – Консервы? – Пью кофе и ем бутерброды. – Сколько ты здесь пробыла? – Не знаю. Дня три. – Годовщина завтра. – Ты помнишь? – Мы все помним. – Чем ближе день, тем… тем сильнее я чувствовала какое-то… беспокойство, что ли… – Ада посмотрела на плед так, словно только что поняла, что кутается в него. – Внезапно мне показалось, что день уже прошёл, я запаниковала, бросила всё и примчалась сюда. И только войдя в дом, поняла, что приехала рано. И решила остаться. – А что Андрей? – Бархин спросил о муже Ады. О нынешнем муже. – Он в Пекине. Очередная командировка. Илья кивнул, подумал, взял только что вымытую чашку и поставил варить кофе себе. – То есть ничего не ела. – Когда надоедали бутерброды – я ехала в ресторан. – Кто был за рулём? – Ты ведь знаешь, что я больше не пью… – Она замолчала, вспомнив начало разговора, вздохнула и немного нервно провела рукой по волосам. – Я могу себя контролировать. А он не захотел возвращаться к неприятной теме. – Отвезти тебя в ресторан? – Не хочу. – А чего ты хочешь? – Удиви меня. – Удивить вряд ли получится. – Тогда обрадуй. Илья улыбнулся. Ада соскользнула с барной стойки, мягко провела рукой по его груди, вышла на террасу и закурила сигарету. Не оборачиваясь к кухне. Глядя на тёмный лес. На ней были только пижама, тапочки и плед, но тоненькая сигарета курится быстро, и Бархин был уверен, что Ада не успеет замёрзнуть. Потом она ушла переодеваться, сказав, что наверное, примет душ, а когда спустилась – примерно через час, – Илья уже приготовил быстрый овощной салат, спагетти болоньезе и открыл бутылку красного вина. Он любил и умел готовить, но только в «Сухарях» делал это с особенным удовольствием. Для души. Для Ады. – Потом гулять? – Не хочу. Просто посидим у камина. – А потом посмотрим телевизор? – Например. – Или включим какой-нибудь фильм? – Или включим какой-нибудь фильм. Им никогда не бывало скучно вдвоём. Ни разу со дня знакомства, поэтому до телевизора или фильма дело не дошло: закончив с едой, они перешли в гостиную, разожгли камин и уселись в креслах напротив. Ада по-прежнему пила вино, Илья перешёл на коньяк. Говорили об общих знакомых, о нынешних делах и чего ждать в будущем, несколько раз неожиданно вспоминали прошлое – тёплые, весёлые эпизоды из детских приключений в «Сухарях» – и смеялись; смотрели на огонь – молча, думая о чём-то, вновь возвращались к разговору, перескакивая с темы на тему или долго обсуждая что-то одно. И только около полуночи Илья рискнул вернуться к очень важному вопросу: – Ты ведь не случайно стала испытывать беспокойство… в этом октябре? Он выделил слово «этом». – Пятнадцать лет. – Ответ едва прошелестел, но Илья услышал. – Думал об этом? – Да. – А Платон? – Уверен, что да. Ада помолчала, пригубила вино и, продолжая смотреть на огонь, сказала: – Здесь хорошо, далековато, но хорошо… – Выдержала паузу. Он мысленно согласился: «Всё так: далеко, но безумно хорошо, так хорошо, как нигде». И он улыбнулся, подтверждая её слова. После этого Ада продолжила: – Но я обязательно приезжаю сюда каждый октябрь. – Ты не говорила. – Мы договорились никогда не обсуждать октябрь. Что было правдой. – За Руслика. – Она подняла бокал. – За Руслика, – отозвался Илья. Чокаться не стали. Длинные ноги Ада положила на пуфик – его принёс Илья – и почти лежала в кресле. Сделав глоток, она не вернула бокал на столик, потянулась, что получалось у неё необыкновенно соблазнительно, помолчала, глядя на огонь через бокал, и медленно рассказала: – Последние два года мне снится один и тот же сон. Довольно часто снится, не реже раза в месяц. Всё время один и тот же сон: я иду по главной улице «Сухарей», я знаю, что осень, но на улице тепло, ярко светит солнце, так ярко, что можно проснуться от пронзительного света. Я жмурюсь на солнце, но мне всё равно немного холодно. Кажется, лёгкий ветерок. – Сколько тебе лет?